Люсилль Болл "Валентинка"

каждым опытом, включая прошлое. Даже отвезла его на гору Биг-Беар, где мы замечательно провели время.
Была в брюках, рубашке и бандане. Деси был в рубашке с открытым воротом, и загорелый. Мы выглядели как пара туристов.
Он заказал сэндвич с ветчиной с сыром и пиво в Barney’s, местном баре-кафе, а затем исчез, чтобы помыть руки. Официантка посмотрела на меня, а потом на удаляющуюся спину Деси. «Эй, — неодобрительно сказала она, переводя взгляд с моих рыжих кудрей на иссиня-черные волосы Деси, — он индиец? Потому что нам запрещено продавать индийцам спиртное».
Никто не мог представить нас парой, даже закаленная туристами официантка.
Фильм «Слишком много девушек» было весело снимать. Эдди Брэкен и Хэл Лерой играли в оригинальной бродвейской постановке вместе с ним. Фрэнсис Лэнгфорд, Энн Миллер и я являлись студентками. Лучшая из мелодий Роджерса и Харта в шоу, «I Didn’t Know What Time It Was (Till I Met You)» («Я не знал, Который Час (Пока Не Встретил Тебя)»), в точности передала мои чувства к Деси.
«Он еще один Валентино», — предсказывали боссы студии. Даже пресыщенные девушки-статисты ходили вокруг него, называя «латинским динамитом». Из-за большой сексуальной привлекательности Деси, естественно, боссы RKO хотели оставить его холостым. Его пятилетний контракт, подписанный до того, как он приехал в Голливуд, запрещал ему жениться в течение такого периода времени.
В сентябре 1940 года, после окончания фильма, был выбран шестимесячный вариант Деси. Его контракт с RKO позволял ему полгода находиться в дороге и столько же месяцев в Голливуде. Автор «Too Many Girls» Джордж Мэрион-младший был занят написанием еще одного бродвейского мюзикла, в котором Деси должен был сниматься, и RKO готовило для него два будущих фильма. Тем временем, оригинальный состав «Too Many Girls» открывался в Чикаго в День труда, и Деси тренировался, чтобы присоединиться к ним. Я последовала за ним через несколько дней, и нас сфотографировала пресса вместе в Pump Room, Деси смотрел в бокал с шампанским, а я на него.
«Она положила глаз на Арназа», — гласила подпись.
«Ты наконец-то сорвал джекпот», — сказал Деси друг за столом.
«Сомневаюсь, что так», — весело ответил он, — «но в любом случае, лучшее, что случилось со мной в этом году, — это встреча с Люсиль».
Боже, я растаяла прямо в его объятиях. Нас критиковали за то, что мы так много целовались и обнимались на публике, но мы оба были настолько увлечены, что нам было все равно.
Я вернулась в Голливуд, чтобы снять фильм, и Деси прислал мне свою первую телеграмму из тысячи. Письмо было датировано 15 октября 1940 года из Чикаго.
«Дорогая, я только что проснулся. Мне понравилась твоя записка, и я тебя обожаю. Множество поцелуев, Деси».
После закрытия «Too Many Girls» в Чикаго он подписал контракт в качестве хедлайнера с гастролирующей группой. Я начала сниматься в «A Girl, a Guy and a Gob» («Девушка, парень и придурок»), которую Гарольд Ллойд продюсировал для RKO.
Эрик Поммер приветствовал меня как «новую находку», поэтому, когда мистер Ллойд попросил его снять меня, боссы студии согласились. Для меня это было прекрасное, чудесное время. Обожала этот фильм. Прекрасно провела время, снимаясь там.
Это была первая комедия Гарольда Ллойда, в которой он не появился. Я играла бедную работающую девушку из эксцентричной семьи. Джордж Мерфи стал моряком, а Эдмонд О'Брайен — богатым молодым отпрыском, который преследовал меня.
«Семья этой леди немного тронута», — написала рецензент New York Times. «Они играют в полицейских и грабителей в гостиной, подпирают подбородки в дверях и танцуют импровизированную конгу, пока миссис Лейбовиц наверху рожает сына и наследника. Люсиль Болл, может, и не резиновая, но у нее столько же упругости».
The Philadelphia Ledger (Филадельфийская бухгалтерская книга) написала: «Шутливая комедия... Люсиль Болл более симпатична, чем ей обычно позволяют». The Dallas Morning
Times написала: «Люсиль Болл в роли дочери привлекательной эксцентричной семьи справляется со своей задачей как шалунья».
The New York Post: «Мисс Болл была хороша уже довольно долгое время, а теперь она стала еще лучше. Ее зовут в более крупные фильмы, чем этот».
«Люсиль Болл — ослепительная комедиантка», — сказал другой рецензент. «Красивая, остроумная и с талантом... Она прекрасно справляется с тем, чтобы есть мороженое, плача».
«Дорогая, я в Ноксвилле», — написал мне Деси из Теннесси, — «и мы не смогли найти девушку, которая бы потанцевала со мной во всем городе. Они даже не слышали о румбе. Я так одинок, скучаю и беспокоюсь о том, что завтра выступаю».
Затем он написал: «Дорогая, все выглядит великолепно. Я так сильно по тебе скучаю, и мне ужасно жаль, если я был груб тем вечером, но я люблю тебя так сильно, что, наверное, потерял голову. Дорогая, было чудесно поговорить с тобой сегодня вечером, но ужасно, когда я повесил трубку и остался один. Я получаю разрядку после шоу и надеюсь увидеть Палм-Спрингс. Ура. С любовью, Деси».
Мы виделись недолго, а затем он подписал контракт на важное выступление в ночном клубе Versailles в Нью-Йорке. Оттуда прислал мне телеграмму: «Милая, эти несколько недель вдали от тебя были очень грустными и болезненными, но они показали мне, что я хочу тебя и всегда».
Несколько дней спустя он снова прислал телеграмму из Нью-Йорка: «Я так рад, что ты позвонила, дорогая. Даже если тебе издалека все кажется плохим, пожалуйста, не делай слишком поспешных выводов. Я действительно очень скучаю по тебе и так хочу, чтобы ты приехала в город. Так что, пожалуйста, доверяй мне немного, ладно? Я очень тебя люблю».
Я знала, что Деси снова зажег всех дебютанток и преследовал их как сумасшедший.
Наконец, RKO решила отправить меня и Морин О'Хара на восток, чтобы рекламировать наш новый фильм «Танцуй, девочка, танцуй».
Меня раздражало, что везде, куда бы мы ни пошли, с Морин обращались как с леди, а меня принимали как стриптизершу. Актрису типизируют, и ее настоящая личность теряется в суматохе.
В Буффало ко мне пришла моя старая подруга со времен средней школы Джеймстауна, Мэрион Стронг, и я рассказала ей о Деси. Она раньше видела меня в других любовных отношениях, но я никогда не была так увлечена ни одним мужчиной.
День благодарения провела с Деси в Нью-Йорке. Мы были разлучены целый месяц, и не могли наговориться.
Фильм «Too Many Girls», вышел в прокат в кинотеатре Loew’s Criterion и получил прекрасные отзывы, хотя отзывы о Деси были несколько неоднозначными. Говард Барнс написал: «Деси Арназ хорош в роли южноамериканского футбольного чуда», но Босли Кроутер довольно кисло написал в New York Times: «Мистер Арназ — шумный черноволосый латиноамериканец, чье лицо, к сожалению, лишено выражения, а игра лишена изящества».
Поскольку Деси давал им по пять концертов в день в Roxy, а его выступления в Versailles были аншлаговыми, он мог позволить себе игнорировать мистера Кроутера.
У нас были другие дела. Все, о чем мы могли думать и говорить, это о нашем будущем.
Однажды вечером мы сидели за маленьким столиком в El Morocco и обсуждали наши проблемы. Фотограф сделал нашу фотографию, и на ней мы оба смотрели на стол, выглядели грустными и обеспокоенными. Мы обсудили разницу в возрасте в шесть лет (это беспокоило только меня) и католицизм Деси.
Наши взгляды на жизнь были очень разными. Ранчо семьи Деси простиралось так далеко, что он мог за день проехать на лошади.
Я выросла в маленьком белом доме рядом с железнодорожными путями и парком развлечений; у меня даже не было велосипеда в детстве.
Когда Деси было пятнадцать, он жил как молодой принц, с машинами, катерами и лошадьми, а я искала пенни, чтобы заработать на проезд в метро в Нью-Йорке. Деси воспитывали с мыслью, что слово мужчины — закон; он принимает все решения; Бог создал женщину только для того, чтобы рожать детей и вести хозяйство.
Я хотела властного мужа, видит Бог, но часть меня хотела, чтобы обо мне заботились и лелеяли. Но всю жизнь меня учили быть сильной, самостоятельной и независимой, и я задавалась вопросом, смогу ли я измениться.
Мы не конкурировали в наших карьерах. Имя Деси было так же известно в шоу-бизнесе, как и мое, и он зарабатывал столько же денег. Но должны были проводить шесть месяцев в году в Голливуде и шесть месяцев в дороге, и что это за жизнь для нас?
Друзья постоянно говорили, что он романтик. Он жил, чтобы наслаждаться жизнью, и никогда не думал о завтрашнем дне. Я была уравновешенной реалисткой, которая никогда не жила не по средствам и не переедала, выпивая или играя в азартные игры. Тем не менее, я была эмоциональной, сентиментальной и романтичной актрисой, не так ли?
Не могу сделать смешную сцену, если не верю в нее. Но могу искренне поверить почти в любую сумасшедшую сцену, которую придумают мои сценаристы. Ни один хладнокровный реалист не может этого сделать.
Мы оба были по уши влюблены и оба всем сердцем жаждали собственного дома и детей. Но все остальное казалось безнадежно негативным. Мы согласились тем вечером, что никогда не сможем пожениться.
На следующий вечер мне нужно было уехать из Нью-Йорка для серии личных встреч на Среднем Западе. Посреди ночи, когда поезд качался и грохотал по холмам и долинам северной части штата Нью-Йорк, носильщик принес мне телеграмму. Она была от Деси.
«Просто хотел сказать, что люблю тебя, спокойной ночи и будь хорошей. Думаю, я снова скажу, что люблю тебя, на самом деле я скажу это. Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя».
Это письмо вызвало у меня слезы.
Я думала, что все кончено, но Деси не мог попрощаться. Он звонил мне почти каждый час в Чикаго. Затем я села на поезд до Милуоки, более подавленная, чем когда-либо в своей жизни. У меня были с собой чемоданы мехов и блестящие бальные платья; я кланялась со сцены, пожимала руки и улыбалась, улыбалась и улыбалась. Никто не догадывался о моих настоящих чувствах.
Выступление в Милуоки было на один вечер на каком-то благотворительном мероприятии, который они устраивали. Деси позвонил и заставил меня пообещать вернуться в Нью-Йорк, чтобы мы могли еще немного поговорить. Но уже был конец ноября, и на Средний Запад надвигались метели. Поезд, где ехала Глория Джин, старлетка, которая должна была сопровождать меня на благотворительном вечере, застрял в снежной буре. Люди из RKO спросили меня, смогу ли я играть вместо нее. Мои боссы из RKO тоже позвонили. Они видели те фотографии, где я и Деси вместе в Нью-Йорке, и предостерегали меня от замужества. Он оставил след из разбитых сердец от Таймс-сквер до бульвара Сансет и Ист-Хэмптона, сказали мне.
«Я не собираюсь выходить за него замуж. Расслабьтесь», —ответила я. «Мы оба знаем, что это невозможно».
Мое однодневное появление на благотворительном вечере в Милуоки растянулось на пять дней.
Каждый вечер Деси звонил, подпрыгивая от ярости, и спрашивал, когда я еду в Нью-Йорк.
Однажды в полночь пришла в отель после изнурительного дня выступлений. Деси позвонил из Нью-Йорка, поэтому я ответила на звонок в вестибюле.
«Теперь я знаю, почему ты так долго не отвечала», — кричал он в трубку. «В Милуоки играет очень красивый актер, Джозеф Коттен. Я полагаю, между вами двумя есть что-то — вот почему ты тянешь?»
«Я даже не знаю Джозефа Коттена», — крикнула ему в ответ, пока весь вестибюль слушал. Я была так занята работой, что даже не