Люсилль Болл "Валентинка"

оттенков (влияние Хэтти Карнеги, я полагаю). Айрин одела меня в такие яркие цвета, что я почувствовала себя солнечным лучом, призмой, тропической райской птицей. Яркие оттенки морской волны, мандарина, лайма и изумруда давали мне такое веселое и беззаботное чувство.
Айрин также разработала для меня потрясающие пеньюары и халаты из шелка и шифона, розового лосося с воротниками из рыси и изумрудного атласа с марабу. В «Дю Барри была леди», моей первой главной роли для MGM, мне дали алый, четырехугольный рот и пирамиду из оранжевых волос, как в кондитерской, плюс пятнадцатифунтовый белый парик Дю Барри с помпадуром. Ред Скелтон играл служащего ночного клуба, которому надели костюм Микки Финна, и он проснулся, обнаружив себя Людовиком XV. Я была звездой ночного клуба, которой он восхищался издалека, и которая во сне стала мадам Дю Барри. Большая часть действия состояла из того, что Ред в атласных бриджах до колен гонялся за мной по большой двуспальной кровати. Мы тренировались несколько дней на батуте, от чего у меня началась острая морская болезнь.
Мы все исполнили несколько впечатляющих танцев в «Дю Барри», включая очень смешной отрывок под песню «Friendship» («Дружба»). Также была танцевальная сцена под завораживающе прекрасную «Do I Love You?» Песни Коула Портера и Этель Мерман и Берта Лара сделали шоу большим хитом на Бродвее. Я не пыталась копировать стиль Этель Мерман — она неподражаема — но мне было приятно, когда один нью-йоркский рецензент прокомментировал: «К своей рыжеволосой и позже надетой на парик красоте мисс Болл добавляет живость и превосходный комедийный ритм, доказывая в очередной раз, что она — звезда музыкальной комедии первой величины».
Знакомство с Редом Скелтоном было еще одним плюсом. Я всегда думала, что Ред, один из величайших талантов мира, по сути, очень грустный клоун. И эта печаль у него появилась задолго до того, как он потерял своего единственного сына из-за лейкемии. Ред — загадка, даже, я так думаю.
В своей самой диковинной буффонаде он заставляет меня больше плакать, чем смеяться. Что-то в нем просто неизбежным образом трогательное.
В доме Реда, расположенном недалеко от нашего в Палм-Спрингс, есть изысканный японский сад, на который он потратил около 80 000 долларов на импортные растения, некоторые из которых имеют вековой возраст. Ред сам обрезает и формирует эти деревья с фантастическим мастерством и заботой. Лунными ночами его можно найти одного в его чайном домике, слушающим японскую музыку и смотрящим на гору Сан-Хасинто, как будто он в Японии и смотрит на гору Фудзи.
Его дома заполнены сокровищами искусства и безделушками со всего мира. Однако его вкусы в основном настолько просты, что он держит у кровати электрическую плиту, кастрюлю с водой и несколько хот-догов на случай, если он проснется и почувствует голод.
Ред даже не может купить дом обычным способом. Он и его жена-художница Джорджия владеют особняком из двадцати двух комнат в Беверли-Хиллз, забитым красивыми вещами, но Ред решил, что также нужен дом в пустыне. Один из его товарищей по гольфу в Палм-Спрингс предложил показать ему его собственность. Итак, Ред пошел босиком и в плавках, чтобы осмотреть место. После короткого осмотра он сказал: «Знаю, что. Я куплю его за наличные прямо сейчас, при условии, что вы и ваша семья съедете сегодня днем». Ошеломленный владелец молчал, пока Ред спокойно вытаскивал 135 000 долларов наличными из своих плавок. Ред пожал ему руку, и сделка была заключена.
Пока Ред Скелтон в атласных бриджах до колен гонялся за мной вокруг столбиков кровати в Дю Барри, Деси был в туре USO. Я нашла его только после того, как подала прошение в Пентагон, чтобы он сообщил мне, где Деси находится. Деси также был подписан в MGM. Он должен был сняться в фильме под названием «Bataan» и вернуться из тура USO как раз вовремя.
«Bataan» был мрачной, суровой военной драмой, в которой тринадцать солдат были убиты японцами в джунглях по одному. Деси был выбран на роль Фелиса Рамиреса, американского солдата испанского происхождения, который умирает от малярии.
Когда он прочитал сценарий съемок, то понял, что во время своей одной большой сцены будет лежать под москитной сеткой и говорить по-испански, в то время как Роберт Тейлор будет перед камерой говорить по-английски.
Деси пошел к режиссеру Тэю Гарнетту и спросил, не могут ли они хотя бы снять москитную сетку, чтобы зрители могли увидеть, кто он. Тэй согласился, и это была убедительная сцена смерти, но после этого появления Деси в кино ограничивались редкими специальными музыкальными номерами.
Из Дю Барри я сразу же отправилась в «Best Foot Forward» («Лучший удар ногой вперед») с режиссером Эдвардом Баззеллом. Эдди дал мне лучший шанс в Metro. Он понял мою комедию и позволил мне выложиться по полной и быть самой собой.
«Best Foot Forward» — это история угасающей кинозвезды, которую приглашают на выпускной в подготовительной школе. Джордж Эбботт поставил нью-йоркское сценическое шоу, которое запомнилось в основном по бодрой мелодии «Пристегнись, Винсоки». Рецензенты нашли фильм «кипящим, бесшабашным и очаровательным, острым и освежающим, с искрящимися диалогами и свежим духом молодости».
Моя карьера в MGM только набирала обороты, когда Деси призвали в армию в феврале 1943 года. Однажды серым утром на рассвете отвезла его на железнодорожную станцию, и он присоединился к группе типичных призывников. Деси надеялся стать бомбардиром и отправиться за границу. Зная его безрассудную, импульсивную натуру и его большой патриотизм по отношению к своей приемной стране, никогда не ожидала увидеть его снова живым. Я плакала и плакала, когда мы прощались.
День, когда он стал гражданином Америки, был самым гордым в его жизни. Прожив при диктатуре, он действительно мог ценить демократию.
Однажды, когда нашему ранчо серьезно угрожал бушующий пожар, а вся территория в долине Сан-Фернандо была оцеплена, наша соседка Мэриан Ледерер позвонила Деси, чтобы спросить, что ей следует спасти из нашего дома. Мои драгоценности и меха, наше стерлинговое серебро, пять собак и шесть кошек — все это было в опасности, но Деси не колеблясь ответил: «Мои документы об американском гражданстве!»
Во время базовой подготовки в 1943 году он сломал коленную чашечку, играя в бейсбол, к своему великому неудовольствию. Затем его направили на ограниченную службу в армейский медицинский корпус, где он развлекал госпитализированных военнослужащих. Его возили по разным армейским лагерям Калифорнии, и, наконец, он позвонил мне из Уотсонвилля.
«Я собираюсь в Бирмингем, дорогая», — сказал он. Он звучал очень подавленно.
«Ого, это здорово», — ответила я. «На следующей неделе я уезжаю в тур по облигациям на Восток и приеду в Алабаму, чтобы увидеть тебя». «Бирмингем, Калифорния», — простонал он, назвав армейский госпиталь в пяти милях от ранчо.
В госпитале Деси отлично справлялся с мальчиками из Батаана, Коррехидора и Таравы. Он организовывал представления и следил за тем, чтобы у солдат были фильмы, радиоприемники и книги, а также доступ ко всем видам спортивного и гимнастического оборудования. Он помогал им с письмами и заказывал сладости и сигареты. Часто устраивал для них сольные выступления, играя на барабанах и гитаре, и когда мне удавалось отлучиться, я присоединялась к нему, и мы представляли наш старый водевиль. Деси был предан этим раненым детям и получил множество похвал за свою прекрасную работу.
Но его раздражало то, что он сам не был за границей. Ему разрешалось покидать больницу каждую ночь и выходные, что оказалось неудачным. Он был слишком близок к Голливуду.
Общественная жизнь в Голливуде в те дни вращалась вокруг продюсеров и руководителей студии. Когда Луис Б. Майер бросил свою жену в 1944 году и переехал в бывший особняк Мэрион Дэвис в Беверли-Хиллз, чтобы жить на широкую ногу, десятки других голливудских шишек оставили своих жен и последовали его примеру. Майер и его друзья занялись азартными играми, скачками, яхтингом и вечеринками на широкую ногу, и сержант Деси пошел вместе с ними.
Я сказала ему, что это нормально, если какой-нибудь руководитель или продюсер с высоким финансовым положением присоединится к мистеру Майеру в его оживленных играх; они могли себе это позволить. Но никто не одобряет актера, наслаждающегося бурными вечеринками и поздними ночами; это слишком утомительно и сразу же отражается на лице и голосе перед камерой. Я продолжала говорить Деси, что это его боссы, и они не будут уважать его надежность и талант как актера, если все, что они когда-либо видели, было очаровательным, безответственным плейбоем.
В 1944 году Деси все еще был связан контрактом с MGM. Моей самой заветной надеждой было то, что мы сможем сняться вместе в фильме после войны.
Я сказала киножурналисту Глэдис Холл: «Единственная плохая черта этого невероятно замечательного года в том, что у меня не было Деси. Я не завидую его службе, но я скучаю по нему... Когда Деси вернется, я не верю, что есть какие-либо сомнения, но MGM поймет, что на него они сделали одну из самых больших ставок в бизнесе. Ведь после того, как он снялся в одной картине на RKO, его почта от поклонников уступала только Джинджер Роджерс. И даже сейчас, после года отсутствия, он все еще получает двести и триста писем от поклонников в неделю».

                                          ДЕВЯТАЯ

Во время Второй мировой войны меня бросали с одного экстравагантного мюзикла на другой с полным звездным составом в MGM. Это был расцвет кино. Было трудно сохранять хладнокровие и чувство ценностей. MGM сделала из Джуди Гарленд, Микки Руни и Элизабет Тейлор переутомленных, избалованных кумиров. Это была не вина детей и не вина студии, это была Система. Я тоже некоторое время была в списке избалованных, но я не пошла на это.
Студия хотела, чтобы я появлялась на вечеринках боссов и развлекала их в ответ. Они не одобряли «имидж», который я создала, живя одной на ранчо в комбинезоне, обслуживая собак, кошек и моих дряхлых кур.
Когда дневная работа была сделана, то я ускользала из студии так быстро и тихо, как только могла. Долина Сан-Фернандо тогда была зеленым открытым пространством с холмистым конным ранчо и ореховыми и цитрусовыми рощами. Часовая поездка на ранчо и обратно была моим «временем для размышлений».
Деси стал приезжать домой все реже, и вскоре я увлеклась турами по связям с общественностью. Наша группа летала в какой-нибудь город вроде Филадельфии и появлялась там сорок два раза в неделю или десять дней. Мы с Деси больше общались на расстоянии, чем лично.
Это была странная, одинокая, нереальная жизнь. Я вырезала из журнала фотографию очаровательного младенца и вклеила ее вместе с моими рецензиями на фильмы в свой альбом. Под улыбкой младенца я написала: «Я не вижу ни одной своей фотографии в этой книге, и это ваш третий год брака — хватит шутить!»
В 1943 году снялась в фильме «Знакомьтесь с людьми» с Диком Пауэллом. В этом фильме снова была простушкой, известной актрисой, которая становится сварщицей на фабрике, «чтобы познакомиться с людьми».
Фильм оказался не очень удачным, но мне понравилось работать с Диком. Он был прекрасным естественным актером. Дик не говорил о своей игре, о