Люсилль Болл "Валентинка"

наоборот.
У меня такие же отношения с собаками, и я могу поддерживать довольно содержательную беседу с кошками, которыми восхищаюсь из-за их независимости. «Так что ты снова дома, так кого это волнует?» — кажется, говорят мои кошки, когда я вхожу в дверь.
Естественно, никогда не позволяла Деси прикасаться к свинье, которая у нас была. Я слишком хорошо помнила те ужасные осенние утра в Селороне, когда папа убивал свинью на заднем дворе.
Деси также разбил огромный ротационный огород, который обеспечивал двенадцать семей, всем, от артишоков до цуккини. Подсчитав стоимость воды, удобрений и постоянного садовника, я поняла, что каждый последний живой овощ стоил нам около девяти долларов за порцию. Однажды съела один из наших апельсинов, и он был таким кислым, что у меня вывернуло рот наизнанку. Мы зарабатывали несколько пенни на наших яйцах, которые я отвозила в студию и продала Джун Эллисон.
У нас были довольно дикие костюмированные вечеринки и другие праздники на ранчо. Наши спагетти-вечеринки были знамениты, Деси готовил соус с большим количеством испанских трав в большой кастрюле.
Однажды вечером одна из наших камерных спагетти-вечеринок разрослась до пятнадцати или шестнадцати человек. К семи часам уже давно закончились все мои закуски и съели все кусочки сыра и черствые крекеры в доме. Деси выходил из кухни каждые несколько минут, между помешиванием и дегустацией, и объявлял: «Ужин будет готов довольно скоро!»
Его соус был легендарным, и он никогда не подавал его, пока не был в самый раз. Наконец, когда мы все сели за стол, засунув салфетки и держа вилки наготове, он вышел из кухни с огромной кастрюлей и гордо объявил: «La comida está lista», когда дно кастрюли поддалось, то весь ужин из спагетти свалился на наш новый кремовый ковер.
На мгновение или два повисла тишина, а затем все, как по команде, встали со своими тарелками и вилками наклонились, чтобы накрыть себе пол! Клео до сих пор подшучивает надо мной и той истерически неловкой ночью. Слава богу, у меня есть друзья с чувством юмора.
Словесные игры доставляли Деси массу хлопот из-за его сильного акцента. Когда ему давали «Милдред Пирс» в шарадах, он изображал человека, который ест и ненавидит это. «Ну конечно», — сказал он позже. «Боится еды!»
Наши группы были большими и веселыми. Мы праздновали Хэллоуин, дни рождения, новых щенков, повышение зарплаты; все было поводом для вечеринки. На вечеринке Gay Nineties (Веселые девяностые) я надела парик ужаса и панталоны и закрасила передние зубы черным.
На Рождество Фрэнсис Ледерерс оставались ночевать, так как у них, как и у нас, не было детей. Деси всегда приглашал музыкантов; он был счастливее всего в окружении латинских ритмов и подарков. Он забивал всю гостиную подарками для всех на много миль вокруг. Его щедрость была легендарной. Если бы они когда-нибудь расплавили меня, то стала бы горой золота из его подарков.
Пока я была одна на ранчо, произошел несчастный случай, который позже мы почти в точности воспроизвели в шоу «I Love Lucy». Однажды утром я поторопилась к двери, когда на подъездную дорожку въехал грузовик с какими-то мужчинами, которые предложили окрасить черепицу крыши льняным маслом и красной краской. Это показалось мне хорошей идеей, поэтому согласилась и ушла, даже не потрудившись узнать их имена. Но некоторые окна были открыты, и, по-видимому, сильный ветер доделал все остальное. Я только что обновила весь интерьер и постелила новый ковер, но, когда вернулась домой тем вечером, вся цветовая гамма была красной. Подоконники, стены, даже корова.
И одна из наших ранних вечеринок легла в основу еще одного шоу Люси много лет спустя. Мы пригласили Мэриан и Фрэнсиса Ледерера на ужин вместе с Рене ДеМарко и ее новым мужем Джоди Хатчинсоном. Кто-то спросил Джоди: «Как вы познакомились со своей женой?», и он рассказал историю очень романтичную и сентиментальную. Мужчины посчитали его историю слишком сентиментальной для слов, но у всех женщин глаза были затуманены. Затем заговорил Фрэнсис Ледерер. «Ну, со мной все было, конечно, по-другому. Я бежал и бежал, пока моя жена не поймала меня». Он продолжал этот вид шуток, пока его жена, которая является самой милой, самой нежной женщиной на земле, не начала краснеть. Наконец она встала и мелодраматически заявила: «Ты осквернил мой самый священный момент. Люси, можно мне остаться здесь на ночь?»
Я ответила, «да, конечно».
Может, и это ужаснуло Фрэнсиса. Его жена убежала и заперлась в ванной. Он последовал за ней и продолжал стучать в дверь, умоляя ее, говоря, что это все шутка.
Остальные из нас сидели в гостиной и слушали, пока Деси не возмутился: «Что с ней? Как такая умная девушка может вести себя так глупо?»
«Ну», — горячо сказала я, — «он не имел права шутить по этому поводу».
Мы начали препираться, а затем Рене и ее новый муж вступили в жаркий спор. В конце концов Ледереры ушли рука об руку, счастливые как жаворонки. Джоди и Рене ссорились всю дорогу домой в тот вечер (и в конце концов развелись). Деси и я чуть не позвонили адвокату прямо там.
Тем не менее, в тот вечер я была известна как миротворец в супружеских неурядицах друзей. Мне сказали, что я умею докапываться до сути разногласий, анализировать и рассматривать вещи в перспективе. Но, конечно, в моем собственном браке мне было ужасно трудно быть объективной.

* * *
Казалось, в студии для меня ничего особенного не происходило. Мой еженедельный чек в 1000 долларов приходил регулярно, но я все еще была завсегдатаем среди B.
Однажды Уолтер Уинчелл представил меня Дэймону Раньону в магазине, и попросил дать мне роль певицы ночного клуба, в его фильме «Большая улица» с Генри Фондой.
Этот фильм — самый большой хит в моей кинокарьере — начался самым негативным образом. После того, как мистер Раньон попросил меня, боссы студии сказали: нет, нам нужно имя, и Генри Фонда согласился. Он привык играть с большими звездами, такими как Маргарет Саллаван. Но у него был контракт с другой студией, и он должен был RKO всего одну картину, так что ему было наплевать.
Случилось так, что президент RKO в тот момент посчитал меня хорошей, и я получила роль. Но в день окончания съемок Дэймон Раньон ушел из RKO, режиссер пошел в армию, а монтажер умер. Так что три человека, которые внесли наибольший вклад в фильм, даже не присутствовали, когда его монтировали и вырезали. Несмотря на все эти недостатки, это был настоящий хит, и один из фильмов, которым я действительно горжусь.
Как однажды посоветовал мне Чарльз Лоутон: «Если вы играете стерву, играйте!» «Большая улица» была легкой и веселой комедией, но, как и все остальные истории Дэймона Раньона, в ней были свои трагические нотки.
Генри Фонда сыграл Маленького Пинкса, простого, наивного помощника официанта, который любит Ее Высочество, ехидную певицу, считающую, что любовь «дает вам только однокомнатную квартиру, два подбородка и длинную бельевую веревку». Она становится неизлечимо калекой, и Маленький Пинкс посвящает себя выполнению всех ее прихотей, включая то, что он возит ее в Майами в инвалидном кресле, чтобы завоевать плейбоя-миллионера.
New York Herald-Tribune писала: «Люсиль Болл создает одно из лучших изображений в своей карьере, как вечно жадная, эгоистичная Глория, которая получает огромное удовольствие от того, что пинает несчастных».
Журнал Life прокомментировал: «Игра Люсиль Болл великолепна — девушка действительно умеет играть».
Хотя получила восторженные отзывы, знала, что это ни к чему не приведет в RKO. Обсуждала свои проблемы с кинопрокатчиком, который был моим старым другом, Чарльзом Кернером. В 1942 году он стал президентом студии и позвал меня в главный офис, и сказал: «Люси, ты права. У них нет больших планов на тебя здесь. Ради твоего же блага тебе следует набраться смелости и уйти. Еще со времен «Большой улицы» тебя спрашивали несколько других студий. Я поделюсь твоим контрактом с Metro или Paramount. Что ты хочешь?»
Я выбрала MGM, потому что они были лидерами в мюзиклах. Всегда мечтала стать звездой музыкальной комедии, возможно, потому что у меня ничего не получается в музыкальной сфере.
В августе 1942 года подписала контракт с Metro на 1500 долларов в неделю и, по сути, начала совершенно новую карьеру.
Я знала, что RKO находится на последнем издыхании в финансовом отношении, в то время как Metro-Goldwyn-Mayer контролировала самый большой пул творческих талантов в Голливуде. У Луиса Б. Майера было больше лучших актеров, сценаристов, режиссеров и других мастеров, чем у любой другой студии. Он получал зарплату в полмиллиона долларов в год — больше, чем любой другой человек в Америке в то время. Его власть и его доход основывались на его проницательной способности манипулировать людьми для собственных постановок и для займов и взаимных сделок с другими студиями. Он всегда одалживал своих звезд за большие деньги, чем платил им, а студия присваивала прибыль.
Майер считал, что каждая звезда имеет фиксированную стоимость в долларах, и его студия была организована так, чтобы баловать, льстить и манипулировать этой звездой, чтобы она выполняла его приказы. Мне это не слишком нравилось. Когда MGM готовила тебя, ты чувствовал, что находишься во второй линии гарема, и что через двадцать минут они будут готовить кого-то другого на твоем месте. И я не очень хорошо понимала людей в MGM, но, по крайней мере, все было новым, необычным и захватывающим.
В первый день в MGM я была просто напугана. Было очень тяжело уйти из RKO после семи лет, и первые несколько месяцев в MGM у меня появилось ощущение, что какой-то человечек сейчас похлопает меня по плечу и скажет: «Тебя хотят вернуть в RKO для пересдачи». Никто так и не сделал, и, наконец, я расслабилась и отдала себя в искусные руки Лео-Льва.
Имена на дверях гримерной наполнили меня благоговением: Грир Гарсон, Джессика Тэнди, Анджела Лэнсбери, Розалинд Рассел, Джоан Кроуфорд, Лана Тернер, Джуди Гарленд, Эстер Уильямс и — слава богу — моя старая подруга по Columbia и RKO Энн Сотерн. Имена на мужских примерочных были одинаково знамениты: Джимми Стюарт, Кларк Гейбл, Спенсер Трейси, Лайонел Берримор, Микки Руни, Хьюм Кронин.
Я изменилась в ту же минуту, как только оказалась там. Больше всего в этом поучаствовала Сидни Гиларофф, парикмахер. Я была рыжей в RKO, но Сидни изменила мой оттенок на более светлый и яркий для Technicolor. «Tango Red», как она его назвала, но на самом деле он был таким же оранжевым, как фрукт, висящий на дереве. Каждый раз, когда я смотрела в зеркало, то откидывалась назад, это было так поразительно. Мне жутко это не нравилось, но соглашалась... Сейчас я бы этого не сделала.
Сидни также изменила стиль моих волос с длинных и распущенных, в струящихся и покрытые лаком, пока мне не пришлось снимать с них корку из лака каждую ночь, расчесывая их щеткой.
Известный дизайнер Ирен спроектировала мои первые потрясающие костюмы. Посадка и материалы были такими прекрасными. Она избавила меня от излишеств и дала сшитые на заказ шикарные вещи. Айрин также познакомила меня с цветом в одежде. С моими танго рыжими волосами и голубыми глазами, она сказала, что я рождена для Technicolor, поэтому дала мне яркий образ, чтобы соответствовать. Я всегда придерживалась консервативных серых, черных и бежевых