Люсилль Болл "Валентинка"

карьере, какие роли для меня хороши или плохи. Но его это не беспокоило, и следующее, что поняла, было то, что меня отдали в аренду совершенно странной студии без моего согласия или даже ведома. Фильм назывался «Темный угол» для 20th Century-Fox с Марком Стивенсом, Клифтоном Уэббом и Уильямом Бендиксом. Twentieth Century платила 6000 долларов в неделю за мои услуги, но я получала только часть этой суммы; MGM и мой агент прикарманили разницу. Это само по себе взбесило меня.
В мой первый рабочий день мы с Харриет поехали на студию 20th Century. Мы проезжали мимо места недалеко от нашего ранчо, где на цепи сидел раненый щенок дворняги. Я немного помешана на теме жестокого обращения с животными. Я расстроилась, увидев эту собаку, прикованную цепью под палящим солнцем без укрытия и воды. Он метался взад и вперед в бешеном отчаянии, когда мы проезжали мимо, едва не сломав себе шею.
Харриет заметила, что я сильно побледнела и начала дрожать. По какой-то причине этот одинокий щенок действительно задел меня в тот день. Этот опыт странно вывел меня из равновесия.
Оглядываясь назад, я думаю, что в то время у меня, должно быть, был легкий нервный срыв.
По выходным Деси большую часть дня сидел у бассейна, подавленный и несчастный. «Посмотри на него!» — говорила я ДеДе. «Опять задумчивый!»
«Нехорошо для мужчины, когда женщина — кормилец семьи», — спокойно отвечала ДеДе. Что я могла сказать? Я тоже так думала.
У моего брата Фредди и кузины Клео были трудности в то время, и ДеДе обвинила меня в том, что я слишком много им помогаю. «Ты такая сильная, что слишком много делаешь для тех, кого любишь», — ругала она меня. «Это ослабляет их и позволяет им ускользать».
Я пыталась быть хорошей участницей, хорошей соседкой, сестрой и женой. Я старалась изо всех сил, но все шло не так, и все винили меня.
Когда на следующей неделе облажалась на съемочной площадке, режиссер резко спросил: «Люси, ты что, выпила?» Меня никогда в жизни не обвиняли в такой нелепой вещи. Мне нужны были сочувствие, понимание, помощь, но я получила только холодность и враждебность. Я пожаловалась своему агенту: «Я не знаю, что происходит на этой съемочной площадке, но они обвиняют меня во всем».
Он холодно ответил: «Ну, судя по тому, что я слышал, что ты делаешь?»
Ну, это все, что мне было нужно, поэтому сказала: «Почему бы тебе не прийти на съемочную площадку и не посмотреть, не знаю ли я свои реплики или не трачу ли время зря».
Так что в тот день мой агент потрудился появиться, было уже слишком поздно. Я была настолько расстроена, что не могла вымолвить ни слова. У меня никогда раньше не было проблем с работой, и внезапное название «бездельник» было выше моих сил. «Я хочу Марка, я хочу Марка», — кричала я снова и снова. Я хотела Марка Рабвина. Доктор Рабвин был не только моим врачом и одним из лучших хирургов в стране, он был моим наставником, моим другом. Мне нужен был кто-то, кто придет и поможет мне. Поэтому к этому времени все на съемочной площадке были встревожены, и позвонили Марку и ДеДе, и они оба приехали и отвезли меня домой.
Это было очень необычное поведение для меня. Никогда не забуду этот момент. Сегодня, если кто-то становится неприятен со мной на съемочной площадке, говорю: «Эй, что это? Если я что-то сделала не так, давайте разберемся с этим напрямую. Не будьте ехидными или саркастичными». И я стараюсь оставаться чутким к чувствам других на съемочной площадке.
Никогда не знаешь, с чем еще люди сталкиваются в своей жизни и как это давление может повлиять на их работу.
Но, конечно, сейчас я в другом положении. Они придираются только тогда, когда можно придираться. После того, как вы достигнете определенного уровня, они не посмеют обращаться с вами так грубо.
Что касается моего собственного мини-срыва, то теперь понимаю, что пыталась принять слишком много, взвалила на себя слишком много бремени — эмоционального и финансового. В результате была полностью истощена во всех отношениях. Это сделало меня неуверенной в себе и расстроенной. У меня было достаточно технических навыков, чтобы выдать хорошую игру, несмотря ни на что, и «Темный угол» был воспринят как «жесткое, захватывающее развлечение» с «превосходной игрой». Не могу сказать, что моя игра была превосходной. Выгляжу совершенно ошеломленной в этом фильме, с неподвижным, оцепеневшим, туманным взглядом, как будто меня загнали в темный угол.
Я была очень больной девочкой в течение трех месяцев после этого. У меня были ужасные времена с Деси, и мой агент так крепко связал меня, что единственным способом вычеркнуть его из своей жизни было уйти из MGM. Очень сожалела об этом, но это был единственный законный способ избавиться от этого агента. После этого поклялась, что больше никогда не буду «выдана» кому-либо без моего разрешения, и так и произошло.
В тот день, когда я ушла из MGM, пошла в впечатляющий офис Луиса Б. Майера, чтобы попрощаться. Самый могущественный магнат киноиндустрии все еще жил на широкую ногу, и наши пути редко пересекались за пределами ворот студии. Он сказал, что ему очень жаль, что я ухожу.
Попрощалась со своими друзьями на съемочной площадке и покинула студию навсегда, как думала. Я была ужасно подавлена. Жизнь казалась невыносимой. Деси уехал, собирая новую группу, поэтому я сидела дома одна и плакала. Я все еще заикалась, и это меня пугало.
И вот однажды Курт Фрингс, известный агент, приехал за двадцать пять миль от Голливуда на наше ранчо, чтобы увидеть меня. Он сказал, что его прислала Оливия Де Хэвилленд. Она слышала о моих трудностях и подумала, что, возможно, он сможет мне помочь.
Я едва знала Оливию, кроме как один раз поздоровалась с ней, и была поражена ее добротой.
Оливия Де Хэвилленд была вовлечена в такой же «пакет», имея дело с тем же агентом, который представлял меня. Она отказалась от ролей и была отстранена и вела ожесточенную восемнадцатимесячную судебную тяжбу с агентом и выиграла. Поскольку она мужественно боролась с Системой, мы все выиграли.
Курт Фрингс предложил мне стать фрилансером, и на самом деле у него была готова картина для меня в Universal. «Я не могу, не могу», — сказала ему. «Все, что я делаю, это стучу-стучу-заикаюсь». Фрингс продолжал говорить со мной, тихо и успокаивающе, и почти убедил меня сделать «Вернись, возлюбленный» с Джорджем Брентом. Затем режиссер Билл Сайтер позвонил и сказал: «Ты замечательная девушка... Ты нам нужна... Приезжай в Universal и работай».
«Я не могу прочитать ни строчки», — сказала ему.
Билл ответил: «Конечно, можешь».
Я пошла в Universal, и он смеялся надо мной три дня, пока заикалась. К пятому дню я уже говорила без труда. «Вернись, возлюбленный» получил плохие отзывы, но это спасло меня. Говард Барнс из New York Herald-Tribune написал: «Наши соболезнования мисс Болл, которая выглядит очаровательно в платьях Трэвиса Бэнтона, несмотря на скуку сюжета». Босли Кроутер сказал: «Мисс Болл носит целый гардероб костюмов и ведет себя так, будто у нее действительно есть сценарий. Бедная леди, к сожалению, обманута, она полностью лишена поддержки».
Но хотя сценаристы, как считалось, подвели меня, режиссер и другие актеры — нет. «Making Lover Come Back» («Заставляя любовника вернуться») был лучшим, что могла сделать. Я никогда не забуду понимание и помощь Билла Сайтера, которые он мне оказал, когда больше всего в них нуждалась. Я всегда буду благодарна. А Джордж Брент был замечательно поддерживающим партнером.
Весной 1946 года, когда я снималась в «Lover Come Back,» («Любовник возвращается») Деси и его группа открылись для восторженных отзывов в Ciro’s.
Его следующее выступление было в Copacabana в Нью-Йорке. Впервые за одиннадцать лет я не была связана контрактом со студией и могла свободно взять длительный отпуск.
Взяла шесть месяцев отпуска. Мы с Деси сели на поезд до Нью-Йорка вместе с Харриет и шестнадцатью участниками его группы.
Сняли большую квартиру в отеле Delmonico на 59-й улице и Парк-авеню. Деси и я отлично провели время. Ему приходилось играть в Копе большую часть ночи, и он любил спать до полудня. Когда вставала в свой обычный ранний час, то запирала дверь спальни, чтобы горничные отеля не заходили и не беспокоили его. Однажды ДеДе позвонила мне из Калифорнии и сказала: «Что я прочитала в колонке Шейлы Грэм? Здесь говорится, что ты запираешь Деси в спальне, а он ломится в дверь, кричит и вопит».
«Что?» — сказала я. «Это сплошная ложь!»
Я назвала Шейлу Грэм сумасшедшей и потребовала опровержения. «Люси, я бы не написала ничего подобного, если бы это не было получено от надежного авторитета!»
В конце концов она призналась, что кто-то в отеле предупредил ее. Тогда я поняла, как все началось.
Было лето, и наша спальня была во внутреннем дворике, с открытыми окнами. Мы с Харриет часто ходили по магазинам по утрам, и однажды, когда вернулись, Деси не спал, колотил в запертую дверь спальни и кричал: «Люси! Люси! Дверь заперта!»
Кто-то на площадке услышал это и сообщил Шейле, которая напечатала это, не проверив. Она никогда не забудет, как я была в ярости. Но Деси и я были так счастливо примирены, что мне не хотелось ничего, что могло бы испортить это, особенно неверная статья в колонке сплетен.
Этот год, 1946, был годом пика кино, когда около девяноста миллионов человек ходили в кино каждую неделю. Это был также год, когда на Бродвее одновременно шли пять моих фильмов. Я обедала со старыми друзьями в Mamma Leone’s. Меня окружила толпа фанатов с книгами для автографов. Это был мой первый опыт в качестве знаменитости в Нью-Йорке, и меня это пугало, особенно когда орды подростков с блокнотами и карандашами выскакивали на меня отовсюду.
«Эти маленькие... эээ... негодяи — это угроза», — заметила я репортеру, ныряя в час ночи на завтрак в «21».
Репортер спросил меня о моем опыте съемок в «Темном углу», премьера которого состоялась в тот день. «О чем он?» — спросила я интервьюера. «Честно говоря, я понятия не имею, в чем заключается сюжет. Большинство моих сцен были с Марком Стивенсом, и я никогда не знала, что делали остальные люди. Думаю, мне придется пойти посмотреть его». Я почти слышала, как пресс-агент 20th Century скрежещет зубами, и мысленно усмехнулась. Я надеялась, что фильм, который доставил мне столько хлопот, окажется бомбой. Но на самом деле он прошел довольно хорошо.
Единственная картина из пяти на Бродвее, которая меня действительно волновала, была «Легко жениться», комедия, которую сделала с Эдди Баззеллом в MGM. Пошла смотреть ее со звездой музыкальной комедии Джейн Кин, которая тогда появлялась в бродвейском шоу «Вы с этим?»
Я только что познакомилась с привлекательной и живой Джейн, и она мне сразу понравилась. «Так приятно познакомиться с вами, мисс Болл», — очень официально сказала она, когда нас представили.
«Ну, вы будете знать меня всю жизнь», — ответил я. С тех пор мы с Джейн близки.
В тот день, когда мы пошли смотреть «Легко жениться» в Palace в Нью-Йорке, там была длинная очередь. Я только что вернулась с ужина с Деси в Копакабане и была одета в коктейльное платье и шляпу Lilly Daché с бирюзовыми перьями. Когда мы с Джейн вышли из такси, я встала в конец очереди на Пятидесятой улице, в трех кварталах от театра.
Джейн была поражена. «Ты звезда этого фильма. Почему бы тебе не пойти к менеджеру, и он тебя сразу впустит?» —