История китайского летчика. Часть 2

скальных пород площадью 22 акра<28> примерно в двух с четвертью километрах от берега, китайскому летчику тоже не довелось. Когда его вывели наверх, пароходик уже причалил к тюремной пристани. Там Джао Да ожидали очередные представители многочисленных и разнообразных служб охраны закона США – надзиратели, одетые в черные пальто и фуражки с тюремными бляхами. Последовала короткая процедура передачи документов и росписи в сопроводительных бумагах, в ходе которой за новым узником бдительно присматривали двое «черных людей». Оружия у них не было видно, только на груди мутно посверкивали в электрическом свете металлические цепочки от свистков. Зато на возвышавшейся поблизости тюремной вышке виднелись очертания глазевшего на них часового в дождевике с самозарядным карабином «Гаранд» наперевес. Стерегли сидельцев здесь грамотно. Если отчаявшийся человек бросится на конвой, он не сможет завладеть оружием, зато охранник с вышки уложит бунтаря метким выстрелом. Джао Да слышал: несколько лет назад на «Скале», как называли тюрьму Алькатрас американцы, узники уже пытались бунтовать. Тогда безжалостный огонь на поражение отправил в могилу нескольких человек, другие были казнены по приговору <29>.
Джао Да сначала посадили в местный тюремный фургончик (любят американцы автомобили даже на самых кратчайших дистанциях!) и везли буквально минуту. Потом его отвели по бетонной лестнице в огромное и громоздкое трехэтажное здание на вершине скалы, которое своей тяжестью и бесконечной длиной продавливало каменный горб острова. Алькатрас встретил нового постояльца бесконечным чередованием толстых решеток, открытие которых сопровождалось хриплыми звонками. Люди в одинаковых черных костюмах с бордовыми галстуками, напоминавшие служащих похоронного бюро, сидели у каждой решетки за служебными столами. В свете ламп их бесстрастные лица под фуражками казались одинаковыми, как у манекенов. Другие надзиратели, с карабинами за плечами, похаживали сверху по закрытым сеткой железным мосткам и поглядывали вниз с более живым интересом.
В здешнем «приемном покое» Джао Да заставили раздеться, одежду тщательно обыскали. Вновь прибывшего «клиента» осмотрел пожилой медик с лицом, выражавшим крайнюю степень скуки – перебрал волосы, заглянул в рот, даже в уши. На этом здешний медосмотр закончился. На страшные синяки от побоев тюремный служитель Гиппократа даже не посмотрел. Главное, чтобы новичок не пронес запрещенных предметов – а там пусть хоть подыхает. Унизительной процедуры конвоирования новоприбывшего в камеру в чем мать родила, о которой китайский летчик был наслышан, он, тем не менее, избежал. Вероятно, здешние хозяйственники обрадовались возможности не выдавать еще одну робу и позволили Джао Да остаться в прежней одежде.
То ли потому, что Джао Да оказался не рядовым сидельцем, то ли потому, что такова была общая процедура, посмотреть на него зашел невзрачный человек средних лет в безликом, но не форменном костюме. Именно по его обыденному виду летчик сразу понял – здешнее начальство! Чиновники в Америке обычно невероятно скучны с виду, и еще более – когда раскроют рот.
Человек представился заместителем начальника тюрьмы и бесцветным голосом выдал много раз читанную им тираду:
- Вы прибыли на Алькатрас. Нас не волнует, какие преступления вы совершили на материке, и считаете ли себя виновным. Мы здесь, чтобы исполнять назначенное вам наказание.
- Кстати, я не против узнать, какое именно наказание и кто мне назначил! – вклинился Джао Да. Он знал, что при неудачном раскладе за дерзость последует немедленная кара, но узнать, сколько и по чьей милости ему сидеть, было важнее.
Вопреки ожиданиям, на него не обрушились ни резиновые дубинки, ни пинки надзирателей. Произошла некоторая заминка, скучный чиновник пошуршал бумажками и сказал:
- Вы останетесь здесь вплоть до особого распоряжения. Название органа, назначившего наказание, раскрывать я не имею права.
- Дайте угадаю: Комитет Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности? – Джао Да второй раз продемонстрировал дерзость и, кроме того, хорошую память.
Тюремный чиновник впервые посмотрел на Джао Да по-человечески, глаза у него оказались умные. Он слегка усмехнулся бледными губами, этот намек на ответ можно было расценивать двояко.
- Правила у нас просты, мистер Джао, - заместитель начальника обратился к китайскому летчику по имени, что могло говорить о начале некоторых человеческих отношений. – Следуйте внутреннему распорядку, подчиняйтесь приказам надзирателей, избегайте нарушений, и вы скоро привыкните к жизни на «Скале». Бриться можно через день, душ – дважды в неделю, стрижка – раз в месяц. Вам разрешено два свидания в месяц без физического контакта в зале для посещений. Внесите в список тех, кото вы хотели бы видеть, и после соответствующей проверки Бюро…
- Запишите специально для моих друзей из ФБР, - усмехнулся Джао Да. – Мистер Говард Хьюз, мой коллега в авиакомпании TWA, и генерал Клэр Ли Шенно, мой боевой товарищ со времен войны…
- Публичных фигур мы не записываем, - терпеливо пояснил чиновник. – Больше никого не хотите видеть? Это относится и к получению корреспонденции.
- Никого, сэр, - Джао Да умышленно употребил уважительную форму, чтобы не злить человека, от которого так или иначе завесила теперь его жизнь. – Не хочу дискредитировать никого из американских друзей общением с узником Алькатраса.
- Это ваш выбор, сэр, - заместитель начальника ответил в том же корректном стиле. – Примите личный совет, мистер Джао. Здесь, на «Скале», нужно научиться просто жить. Еда трижды в день, многие находят ее неплохой. Три пачки сигарет в неделю, если нет нарушений. Пользуйтесь библиотекой, занимайтесь спортом во время прогулок, работайте. Вам я приготовил место в нашей прачечной, считается, что китайцы хороши на этой работе. Приступайте завтра. Это пятьдесят центов заработка в час, что позволит вам покупать кое-что в тюремной лавке. Главное, всегда держите глаза и уши открытыми, а рот на замке. Кое-каких мелких нарушений режима мы можем не замечать, но за реальные проступки на «Скале» полагаются реальные наказания. Запомните ваш номер, мистер Джао, надзиратели не сразу выучивают имена: 19-33 <30>.
- C легкостью. Это год, когда я поднялся в небо впервые…
Трое надзирателей провели Джао Да еще через несколько решеток с часовыми (всего он насчитал их семь со входа в здание), и он оказался в широком длинном тюремном проходе, покрытом асфальтом, поблескивавшим в ночном освещении. С обеих сторон в проход выходили решетки одиночных камер, а сверху нависали еще два яруса балконов, за которыми тоже были сплошь решетки, камеры. В воздухе стоял тяжелый и безнадежный дух тюрьмы. Со всех сторон доносились храп или сонное бормотание сидельцев – в Алькатрасе объявили отбой, и узники вкушали зыбкий тюремный покой. Наверное, им снилась свобода…
- Мы называем этот коридор «Бродвеем», - негромко пояснил один из конвоиров.
Джао Да отвели к камере, надзиратель в начале коридора с металлическим стуком повернул массивный рычаг – решетка нехотя съехала в сторону.
- Заходи, можешь спать до 6-30.
Снова загрохотал рычаг, и решетка захлопнулась, отмерив Джао Да жизненное пространство. На первый взгляд – полтора метра в ширину, меньше 3 метров в длину. Жесткая металлическая кровать, застеленная серым солдатским одеялом и – надо отдать должное – идеально чистыми простынями. Маленький откидной столик, две узких полки в дальнем углу. Под ними – раковина с двумя медными кранами и унитаз. Вся камера постоянно на виду у надзирателей и у соседа напротив. Впрочем, охранникам лень шататься по коридору, они болтают о чем-то вполголоса у стола дежурного. А соседу нет до Джао Да ни малейшего дела, он дрыхнет, уперев в решетку большие грязные ступни…
В этом индивидуальном пенале для человека проклятые янки намерены продержать Джао Да «до особого распоряжения» - месяцы, годы, или десятилетия? Опять никакого неба. В Алькатрасе заключенных лишили даже его света, заменив электричеством круглые сутки. Почему люди, особенно те из них, кто обличен земной властью, так любят оставлять летчиков без неба?
«И все-таки я отсюда обязательно уйду! – подумал Джао Да, дернул шнур выключателя и улегся на койку. – Пока не знаю, как, но уйду обязательно. Вы уж поверьте мне на слово, неуважаемые хозяева величайшей недемократии…»
***
Все важные оповещения в Федерально пенитенциарном заведении Алькатрас дублировались: настырным дребезжанием звонка (или сирены? – заключенные спорили об источнике этого ненавистного звука до хрипоты) и воплями шагавших вдоль прохода надзирателей.
- Подъем! Поднимайте ваши ленивые задницы! 25 минут на уборку в камерах.
Затем надлежало встать у решетки лицом к проходу и ждать, пока «босс» в черном костюме похоронного агента подсчитает твою голову, сверит со списком и удостоверится, что за ночь никто не улетел через вентиляцию. Вообще, подсчеты заключенных следовали через каждые полчаса во всех четырех блоках Алькатраса, в столовой, на работах, в госпитале и на прогулке. Это больше всего напоминало то, как нерадивый пастух пересчитывает свое стадо. Надзиратели постоянно сбивались, ругались, начинали с начала, по невниманию недосчитывались кого-то и поднимали тревогу. Многолетних сидельцев это приводило в тихую ярость, но новичку Джао Да поначалу казалось даже забавным.
На этот раз кого-то из заключенных по ошибке посчитали дважды. Начались крики и беготня: персонал выяснял, откуда мог взяться лишний человек. Затем явился уже знакомый помощник начальника и спокойно приказал пересчитать всех снова. Когда счет сошелся, он тем же спокойным голосом обругал надзирателей «тупыми задницами» и велел «выводить людей на завтрак». Похоже, этот невзрачный чинуша был самым рациональным и, более того, самым человечным служащим Алькатраса.
Понурые фигуры в одинаковых серо-голубых рубашках и желтовато-серых брюках вразнобой вышли из камер, выстроились неровной шеренгой, по команде повернулись и поплелись мимо надзирателей по мрачному «Бродвею». Руки за спиной, голова опущена. Джао Да по полузабытой солдатской привычке ходить в строю принял общую позицию. Теперь он видел только отполированный швабрами асфальт под ногами да стоптанные задники ботинок идущего впереди соседа.
- Привет, свежак, я Сэм , - негромко проговорил тот, не поворачивая головы. – Тебя как звать?
- Зови меня Джи, - прошептал Джао Да. – Можешь: Китайцем, но без ваших американских шуточек.
- На сколько лет тебя, Китаец? – поинтересовался впереди идущий.
- Бессрочно. А тебя?
-  Тридцать, досрочное после пятнадцати. Три я отсидел, осталось двенадцать.
Договорить им удалось в столовой, торопливо поглощая безвкусную овсянку и запивая ее жидким кофе. Заместитель начальника слукавил, похваливая местную еду, но Джао Да видал и худшую кормежку. На завтрак отводилось 20 минут, однако в очереди на раздаче постоянно возникали заминки, кто-то возмущался маленькой порцией, надзиратели вступали в пререкания, чтобы намеренно потянуть время. На проглатывание пищи оставалось несколько минут, не более.
Джао Да с