что когда он покинет город, - его место займёт внук Ольгерда, литовский князь Остей?
Как Дмитрию удалось подставить Остея, я сказать не берусь. Но, только сделав такой "ход конём" он как бы говорил своему сюзерену: - "Вот мол кто твой настоящий враг, - Литва и её князья, а я твой покорный слуга даже не стал оборонять от тебя Москву"
Вы знаете, как поступает волк, когда на него набрасывается вожак стаи? Если он собирается оспаривать его место,- он принимает бой и, - побеждает сильнейший. Если же нет,- он покорно подставляет горло, и тогда вожак оставляет соперника в покое и не причиняет ему вреда. Так вот Дмитрий, оставив Москву, сделал то же самое. Он подставил горло.
Но зато в этом же 1383 г. он посылает рать на Олега рязанского, как раз за то, что тот был в союзе сТахтамышем. Всё предусмотрено: если царь будет недоволен, то ведь он (Дмитрий) воевал просто со своим личным врагом, да к тому же и бывшим союзником Мамая. Почему Дмитрий ведёт такую верноподданническую политику? Почему "не стал на бой" и "не поднял руки" в защиту своего Отечества? Ведь совсем недавно, собрав почти всех русских князей и бояр в единое войско, он, возглавив его, нанёс поражение более чем 100-тысячной орде Мамая. А тут всего 30 тысяч, и ни какой попытки к сопротивлению? Да, в сражении на Куликовом поле полегло много русских воинов, но, ведь и татар погибло не мало, и можно было попробовать дать бой Тахтамышу. Каменные стены Москвы, моральный подъём после победы над Мамаем; имея такие существенные плюсы можно было рискнуть? Конечно можно. И возможно победа опять бы оказалась за русскими полками но, стоило бы это опять жизни тысячам русских людей. Но, а у литовского князя Ягайло, который, относительно Москвы, продолжал политику своего покойного отца, великого князя Ольгерда, оставалось бы сильное и всегда готовое вторгнуться в Московскую землю войско.
Политика же умершего в 1377 г. Ольгерда, как известно, Москве ничего хорошего не сулила. Так в 1349 году великий князь литовский Ольгерд отправил послов в Орду к хану Джанибеку с намерением заключить с ним союз против Москвы. Чтобы не допустить этого, московский князь Симеон Иванович отправил в Орду своё посольство "боярина Фёдора Глебовича со товарищи". Московские послы склонили хана на свою сторону жалуясь, что Ольгерд неоднократно "ходил войной на его улусы и попленил их и что ныне хочет попленить ханский же улус - Великое княжество Московское, а потом, укрепившись, станет, противен хану". Джанибек же выслушав московского посла "разгневался яростью зело яко огонь" и выдал литовских послов, возглавляемых младшим братом Ольгерда Кориатом Москве. В результате Литва вынуждена была искать мира с великим князем московским.
Именно во время княжения Ольгерда в 1356 г. литовцы захватили Ржев, в 1359 г., принадлежавший Смоленскому княжеству Мстиславль и, вероятно, Белую, в 1362 г. Торопец, и как считают многие исследователи, в 50-е годы XIV столетия к Великому княжеству Литовскому перешли земли по Березине, Среднему Поднепровью и Сожу. Далее, как уже говорилось, Ольгерду подчиняется Киевское княжество, которое он передаёт в удел своему сыну Владимиру. Летом 1362 года Ольгерд захватывает Черниговскую и Сиверскую земли, раздав их в уделы своим многочисленным сыновьям и племянникам. Так в Брянске сидел Дмитрий, в Полоцке - Андрей, в Чернигове - Константин...
И вообще, правление Ольгерда очень похоже на правление великого киевского князя Владимира Святославича, когда тот, сажая по городам своих сыновей, - всю власть в государстве держал в своих руках. При такой постановке дел в литовском княжестве, для русских князей, порою, даже в своей вотчине приходилось оставаться на положении служивого князя.
Далее, под осень 1362 года, Ольгерд приводит свои дружины в Подолье. Там, возглавив ополчение княжеств Юго-Западной Руси, в битве у Синих Вод, почти на два десятилетия раньше московского князя Дмитрия, наголову разбивает крупные силы ордынцев, и присоединяет к Литовскому княжеству Подолье и Волынь, раздвигая границы своих владений до Днепра и Днестра, становясь, по сути, хозяином земель между Балтийским и Чёрным морями. А в конце 60-х годов XIV столетия он вновь переносит своё внимание на восток, то есть на земли Северо-Востчной Руси, и в 1368 г. с войсками литовских князей, а так же с полками из Твери и Смоленска внезапно приходит к Москве. Правда осада Москвы длилась всего три дня но, как написал летописец, "такого зла не бывало Москве от Литвы николи же". В 1371 г. Ольгерд повторил поход на Москву, и вновь после восьмидневного стояния у её стен, вынужден был отойти, заключив с московским князем Дмитрием перемирие. И хоть Москва с честью выдержала все эти испытания и устояла но, тем не менее, имя этого князя-воителя внушало московскому правительству гораздо больше страха и почтения, нежели имена ордынских ханов второй половины XIV столетия. Даже далеко не дружески настроенный по отношению к Литве летописец Северо-Восточной Руси об Ольгерде вынужден был написать "...он не пил не вина, не пива, имел великий разум и подчинил многие земли, втайне готовил свои походы, воюя не столько числом сколько умением".
Ягайло, как уже было сказано, продолжил политику своего отца, и только нерешительность этого литовского князя, спасла Дмитрия Ивановича от поражения на Куликовом поле в битве с татарами Мамая. Сегодня трудно сказать,- почему задержался со своим войском, шедший на помощь Мамаю в 1380 г. Ягайло. Возможно, что его не поддержали его русские подданные, а возможно он сам, в последний момент, испугался остаться, в случае поражения Москвы один на один с татарами. Как бы там не было, но на помощь Мамаю он не пришёл, лишив того, а заодно и себя лавров и славы победителя. Но за то, в 1386 году в результате женитьбы Ягайло на польской принцессе Ядвиге, он становится королём Польши. Произошла, так называемая Кревская уния, и вскоре к власти в Литве приходит ещё одна яркая историческая личность - князь Витовт. Правда за великокняжеский престол ему пришлось побороться и шесть лет, после Ягайло, с 1386 по 1392 год, в Литве великим князем был его двоюродный брат Скригайло Ольгердович.
В это же время, воспользовавшись, некоторой дестабилизацией централизованной власти в литовском княжестве, смоленский князь Святослав Иванович в 1387 г. вместе с племянником Иваном Васильевичем и сыновьями Глебом и Юрием "со многими силами" попытались вернуть себе Мстиславль, в котором, к тому времени, сидел литовский князь Свидригайло. Жестокость организаторов этого похода вызвала возмущение даже у русского летописца, который писал, что по пути к Мстиславлю, русские князья, людей живших во встречных сёлах "нечеловечно и безмилостиво мучаха", загоняли в избы и сжигали живьём, распинали, и даже "младенцы на копие востыкаху". Естественно, что после всего этого жители Мстиславля решили стоять насмерть и не впускать "освободителей" в город. А через 11 дней к осаждённому Мстиславлю, с большим войском собранным литовскими князьями во главе с великим князем Скригайло, подоспела помощь. Произошло сражение, в результате которого погибли князья Святослав Иванович и Иван Васильевич, а Глеб и Юрий попали в плен. Остатки русского войска литовские полки гнали до самого Смоленска, где те и сели в осаду но, после длительной обороны города, вынуждены были сдаться на милость победителя. Попытка захватить Мстславль привела к потере Смоленска, который не смогли взять даже войска Батыя. Вот и выходит, что Литва во второй половине XIV - начале XV вв. представляла для московского княжества гораздо большую опасность, чем Орда. Особенно реальной угроза подчинения Москвы Литве была во время, когда на великокняжеский престол сел князь Витовт.
Оспаривая своё право на титул Великого Князя Витовт, какое-то время, находит себе убежище в Ордене у крестоносцев но, видимо, что бы заручиться ещё и поддержкой Москвы он в 1390 г. выдаёт свою дочь Софию замуж за московского князя Василия Дмитриевича. Когда же он укрепился на великокняжеском престоле, - русские князья увидели, что Витовт представляет для них опасность ничуть не меньшую, чем его воинственный дядя Ольгерд. Его имя стало внушать трепет не только московским князьям и их вассалам, но и бывшим его покровителям крестоносцам, в разгром которых в 1410 году под Грюнвальдом, он внёс самый весомый вклад. Довольно хорошо знали Витовта и ордынцы. Так ещё в 1397 г., как сообщает польский хронист Длогуш, Витовт "перешел Дон ... и в окрестностях Волги разгромил кочевье татар, именуемое Орда, и много тысяч татар с жёнами и детьми и стадами привёл в Литву. Правда в августе 1399 г. он и сам потерпел сокрушительное поражение у р. Ворсклы в битве против Эдигея и Тимур-Кутлука. В этом сражении погибло много литовских и русских князей и бояр, среди них и, видимо отъехавший к этому времени в Литву, герой Куликовской битвы воевода Дмитрий Боброк-Волынский. Но, не смотря на сокрушительное поражение, Витовту удалось удержаться на литовском великокняжеском престоле и оставаться по-прежнему грозным соседом, как для Ордена, так и для Московского княжества и, как и прежде, владея "всею землею Литовскою и Киевскою многи обиды Рустей земли наносячу". И наверное единственной силой, которая как-то сдерживала агрессивного литовского князя в его намерениях относительно Северо-Восточной Руси являлась именно Орда. Поэтому "князь великий Василей Дмитреевич вся бывшие ему обиды от тестя своего Витовта великому князю ординскому Едигею поведаша подлино, хотя от него помосчи обрести, понеже любяше его Едигей и в сына его имяше себе. Он же лукавый и злохитрый обесча всячески помогати сыну своему великому князю Василью Дмитриевичу глаголя: "Да и протчие князи Рустии любовь нашу с тобою уведаше мирны и кротцы будут и устрашатся тебя". И русские князья действительно боялись московского "сына" Эдыгея. Русские, но не Витовт, который давно привык к тому, что бояться должны только его. Вот потому то и приходилось Василию Дмитриевичу прибегать к помощи татар. Так, к примеру, когда в 1407 г. он совместно с тверским князем выступил против своего тестя, то и "из Орды от хана Шадибека рать татарская приде ему на помосчь на Витовта", благодаря чему Витовт не решился дать бой Василию но, сойдясь "начаша ссылатись межи собою и взяше перемирие". И всё было бы неплохо, если бы "отец" не проявил вскоре своего подлинного отношения к "сыну". Случилось это в 1410 г., когда Эдыгей собрав большое войско, решил выступить на Литву. При этом его войску нужно было пройти через земли Московского княжества. Естественно московский князь не имел ничего против, тем более, что совсем недавно, в этом же 1410 г. Витовт и Василий вновь сошлись для битвы на р. Угре, правда и на этот раз всё обошлось без крупного кровопролития но, тем не менее, проучить тестя и отвадить его хозяйничать в землях принадлежащим русским князьям, такой случай Василий Дмитриевич упускать не хотел. Только, как оказалось, у "папы" Эдыгея были совсем иные намерения, и, придя в Русскую землю, татары учинили там настоящий погром, и даже сожгли не ожидавшую такого коварства Москву. Позже, оправдывая этот свой поступок, Эдыгей писал Василию: - "...А Темир-Кутлуй сел на
