смыслообразующего.
Троллейбус подвёз меня к Парковому пешеходному мосту, и я, не торопясь, стала переходить по нему Днепр, направляясь на Труханов остров. Безлюдность, тишина и спокойствие природы позволяли мне контролировать каждый свой шаг по мосту, даже отсчитывать их, потому что любой из них мог стать последним. Почему-то я решила, что именно сотый шаг должен стать последним шагом в моей жизни. Мне уже не хотелось брести на Труханов остров, а захотелось всё закончить именно здесь, на мосту, чтобы без лишнего шума, криков, без шансов на спасение. Именно на сотом шагу я запланировала броситься в воды Днепра и освободить себя от того, что называется жизнью. Я не верила в потустороннюю жизнь, но чётко поняла одно – земная жизнь мне опротивела и стала невмоготу, непосильной и неподъёмной ношей.
Я не смотрела вниз, хотя всплески волн Днепра доносились до моего слуха, а запах цветущей стремнины обдавал свежестью и бодростью. На пятьдесят пятом шагу я вдруг вспомнила, что на Трухановом острове в ХII столетии киевский князь Святополк Изяславич и переяславский князь Владимир Мономах договорились о совместном походе на половцев, который завершился победой русичей. В памяти зачем-то всплыло, что Труханов остров долгое время являлся резиденцией жены князя Святополка Изяславича. Здесь же во времена Киевской Руси существовало поселение Ольжиши, принадлежащее княгине Ольге. И именно здесь, на этом историческом месте должна обрести свой последний приют я, Алла Тельная – брошенная всеми, разуверившаяся в людях и не оправдавшая надежд на яркую, звёздную и полезную для человечества жизнь.
Только на восемьдесят шестом шагу я вспомнила о Наташе, но постаралась выжечь её образ воспоминаниями о предательстве. Хотя на девяностом шагу слово «предательство» к девятилетней дочери как-то не вязалось, резало слух и не просто привязывало, а обязывало жить дальше. Но я утешала себя тем, что Надя ей поможет, Наташенька не останется одна, а моя душевная опустошённость и нежелание продолжать жить и бороться только ослабит дочь, плохо повлияет на формирование её внутреннего мира.
На сотом шагу я остановилась, взялась за поручни моста и смело взглянула в своё будущее – в бездну. Настенька, видимо судьба благоволила ко мне – я стояла над крохотным островком, густо заросшим кустарником и омываемым со всех сторон волнами Днепра. Я рассчитывала утонуть, я планировала, чтобы моё безжизненное тело воды унесли в вечность, чтобы его не нашли, не оплакивали и не предавали земли. Я не хотела слёз, траурной музыки, могилы, как напоминания о неудачной судьбе. Я планировала исчезнуть бесследно, кануть в никуда и зате-ряться в мире живой и косной материи. Но я совершенно не готовилась разбиваться о землю, покалечиться о деревья и, возможно остаться жить инвалидом, искалеченной уродкой, постоянно помня о том, что именно моё безрассудство и слабость привели к тому, что я вместо облегчения получила ещё большее наказание от жизни.
Смотря вниз на торчащие, словно пики воинов, верхушки деревьев, я всё больше поддавалась сомнениям: можно прыгнуть вниз и выжить, оставшись калекой, можно сделать ещё несколько шагов и броситься в воду, но вдруг спасут? Но над всеми этими вопросами доминировал другой, более важный и привлекающий к себе внимание вопрос – почему на сотом шагу оказался этот маленький островок, о существовании которого я даже не подозревала? Может это напоминание о том, что мне рано уходить, что я ещё не всё сделала в этой жизни?
Но что я не сделала? Не долечила мужа-алкоголика? Не окончательно погрязла в семейных делах и заботах? Не до конца посвятила себя дочери, чьё сердце уже отдано другому, более слабому и требующему участия и заботы? Разве в этом моё предназначение? Разве я появилась в жизни только ради того, чтобы жертвуя собой спасать слабых и наставлять на истинный путь заблудившихся? И тут вдруг пробудилась другая, более весомая мысль – слабых? А ты сама разве не слабая женщина, не предатель, бросающая на произвол судьбы несовершеннолетнюю дочь и людей, которых ты обязалась подготавливать к борьбе во имя будущего своей Родины? Что ты обещала умирающему отцу, стоя у его изголовья? А как мама перенесёт твое самоубийство?
И тут я вспомнила всё то, к чему себя настраивала и подготавливала с молодости. С глаз словно спала пелена, мозг в момент пробудился, открылся для масштабного и всеохватывающего восприятия, и настало то просветление о котором, внученька я тебе постоянно говорила. Я вдруг увидела всю свою прошлую, настоящую и будущую жизнь как один фрагмент. Не как фильм с развёртывающимся сюжетом, а именно как мгновение, которое яркой вспышкой промелькнуло, едва зафиксированное взглядом. Я успела его охватить в движении, в том едином порыве, в котором жизнь каждого человека на самом деле высвечивается в истории цивилизации. Внученька, на своём сотом и последнем шагу к смерти я вдруг открыла, что жить надо по большому счёту, не обращая внимания на мелочи. Главное в жизни – это предназначение, которое выше семейных проблем, натянутых отношений на работе, неосознанных поступков дочери, недоразумений с соседями и близкими, пошлости, сплошных разочарований, безответственности окружающих людей, подлости и обмана. Предназначение в жизни – это единственное, что остаётся после человека в истории цивилизации. Никто не вспомнит о твоей борьбе за судьбу мужа-алкоголика, о твоей принципиальной позиции в работе со студентами, о борьбе с невоспитанными соседями, засоряющими бычками и пустыми бутылками лестничную площадку. В истории цивилизации останется только то, в чём ты смогла реализовать себя как гражданка мира, как представительница разумной материи Земли.
На тот момент я уже знала своё предназначение, но только сейчас оно предстало как целый и действенный образ, как смыслоутверждающее начало моей жизни. Продолжая смотреть вниз на островок и бурлящую вокруг него воду Днепра, я увидела то, ради чего появилась на свет. Моё предназначение заключалось в том, чтобы проникнуть в содержание великого русского языка и раскрыть его значение в становлении земной цивилизации. Как озарение, я увидела то, что, несмотря на все запреты и ограничения коммунистической идеологии, я должна показать миру место и значение русской культуры, представленной в русской классической литературе и философии, и сделать всё, чтобы мир признал её значимость. Моя миссия заключалась в том, чтобы показать силу русского слова, богатство русского духа, его могущество и фундаментальность. Основываясь на богатой истории Киевской Руси, я должна сконцентрировать и экстраполировать её мощь в будущее, чтобы аргументировано доказать возможность преодоления человечеством планетарных масштабов за счет софийности, трансцендентности и космичности русской философии.
Возможно, Настенька, это звучит пафосно, сложно и громко, но нужно знать особенность нашей эпохи – в отличие от прагматизма и утилитарности современной системы образования, нас учили жить будущим. Лет до сорока я жила и творила во имя светлого коммунистического будущего. Причём, милая, мы строили это будущее не для себя, а для Вас, своих потомков.
И когда я увидела своё место в жизни, когда я вдруг снова обрела смысл своего существования, мне стало настолько стыдно перед собой, перед умершим отцом, перед дочерью и перед своим народом за свою слабость, что я раз и навсегда поклялась забыть о таком лёгком способе прервать своё присутствие в жизни. Я поклялась жить до последней секунды, отведённой мне судьбою, и никогда больше не принимать решения столь глупые и безответственные.
Внученька, я отвела взгляд от воды и уже другая – про-светлённая, зашагала по мосту обратно. Я словно заблудившаяся, но отыскавшая спасительную тропу, возвращалась в жизнь, чтобы исправлять ошибки, чтобы жить по большому счёту, выполняя свое предназначение. Я решила раз в неделю приходить сюда на Парковый мост, и здесь, на сотом шагу отчитываться в том, что я сделала во имя достижения своей миссии и что еще планирую сделать. Настенька, до самого отъезда заграницу я не нарушала своего обещания, и именно здесь, на Парковом мосту я приняла решение уехать из Советского Союза и продолжать воплощать прописанное в моей психике предназначение в ведущих государствах мира.
Письмо двадцать шестое
Малышка моя, ты до сих пор не приходишь в сознание. Врачи предрекали тебе смерть ещё неделю назад, но ты продолжаешь жить, удивляя врачей и обнадёживая близких, продолжающих верить в твоё выздоровление. Значит, ты борешься, маленькая, значит, ты слышишь мои истории, и они помогают тебе выживать в этом сложном и противоречивом мире. Во имя тебя, внученька, и твоего спасения продолжу рассказ о своей жизни.
Настенька, когда человек понимает смысл своего существования и открывает для себя своё предназначение в жизни, ему намного легче найти способы его воплощения и реализации. Я помню, как долгий период времени в моей жизни каждый значимый шаг давался мне с огромными усилиями и потерями: нервными срывами, изнурительным трудом и преодолением предубеждённости окружающих. Мне постоянно приходилось что-то доказывать людям, убеждать, настаивать. И пока у меня хватало сил, пока на моей стороне выступала молодость, я шла этим сложным путем. Но годы брали своё: силы уменьшались, забот становилось всё больше и больше, на первый план стали выходить предметные, сиюминутные задачи, которые требовали решения и одновременно отодвигали на второй план то определяющее и главное, что лежало в основе моей жизни. И в результате я практически остановилась во внутреннем развитии и росте, в суете, заботах и тревогах растеряла смысл своего присутствия в мире, позабыла о необходимости реализации прописанного в психике предназначения. Я с головой зарылась в надуманные задачи и цели, которые не вытекали из направленности моего внутреннего мира, а навязывались мне извне: через телевиде-ние, масс-медиа, радио, рекламу. Оказалось, что в последнее время я жила по чужим правилам, превратившись в подобострастную марионетку, которой умело управляли и манипулировали. И это ловко взваленное на меня бремя проблем, совершенно чуждых и неестественных моей сущности, придавливало, угнетало, суживало масштаб восприятия мира. Я практически превратилась в зомби, который послушно выполнял прописанные и установленные действия, следуя чужой логике и чужим правилам. Я стала механизмом чужой системы, в которой моя природная сущность оказалась сведена до уровня удовлетворения естественных потребностей: в еде, сексе, сне, безопасности. Ни одна моя высшая потребность – в умственном развитии, духовном совершенстве, нравственной зрелости – не принималась к исполнению. Всё это было не нужно тем, кто строил общество потребителей, кто превращал личности в послушную, не амбициозную, роботизированную человеко-массу.
И чтобы освободиться от кукловода, порвать нити зависимости и вновь обрести свободу, мне потребовалось воочию столкнуться со смертью. Возможно, именно поэтому я считаю, что соприкосновение со смертью является необходимым условием для качественной
