чуть позже взвалив на себя решение семейных забот, я одним махом решила, отказавшись исполнять служебные инструкции и женские «обязанности» в семье.
И меня это устраивало. Я жила насыщенной внутренней жизнью, дожидаясь своего времени и реализуя богатство внутренних потенциалов и гармонию внутреннего «Я» в своих книгах. Для меня читать и писать книги не являлось работой – я этим дышала, питалась и вдохновлялась. В таком творческом полёте и глобальном строительстве внутреннего мира я и перешагнула свое сорокалетие.
Письмо двадцать восьмое
Сорок лет для женщины – это много или мало? Многие называют этот возраст «бальзаковским». Кстати, внученька, а ты знаешь, что известный французский писатель Оноре де Бальзак 2 марта 1850 года был венчан в городе Бердичеве в костёле Святой Варвары с русской поданной Эвелиной Ганской и последние три года своей жизни прожил на территории современной Житомирской области в Украине? Но задолго до этого, в 1831 году он написал нашумевший в Европе роман «Тридцатилетняя женщина», в котором показал независимость суждений и свободу проявлений чувств французской дамы из высшего общества виконтессы де Боссеан. Этот роман ввёл в повседневный оборот выражение «бальзаковский возраст», который в шутливо-иронической форме, иносказательно раскрывает особенность поведения женщин в период от тридцати до сорока лет. Но время меняется, продолжительность жизни людей увеличивается, и если за основу взять продолжительность жизни во времена написания Бальзаком своего романа и нашим периодом времени, то период «бальзаковского возраста» сместился почти на десять-пятнадцать лет. Средняя продолжительность жизни в середине XIX столетия по разным оценкам составляла 40–50 лет, а в конце ХХ столетия она уже перешагнула период 60–70 лет. Отсюда, бальзаковский возраст для нашего поколения занимает период от 45 до 55 лет.
Но я бы сказала, что дело не в бальзаковском возрасте, а в том как каждый из нас воспринимает свои года. Милая моя, лично я после сорока лет обнаружила в себе одно важное изменение – я полностью избавилась от категоричности суждений, стала терпимее, сдержанней, толерантнее, прощать людям слабости, ошибки и недостатки. Мне кажется, я стала мудрее в своих решениях и гораздо добрее и благосклоннее в поведении. Безусловно, я знала, что тот внутренний мир, который я в себе строю, и тот образ жизни, который веду, нетипичен и не распро-странён в Советском Союзе, что если бы мне пришлось сбросить личину и обнажить свою истинную сущность, то я бы выглядела белой вороной в стае чёрных собратьев. Но я не делала этого, во-первых, чтобы не подставлять и не травмировать себя, а во-вторых, чтобы не раздражать привыкшую к стереотипным образам окружающую публику. Я перестала бороться с массой непохожих на себя по образу жизни людей, потому что научилась уважать их выбор. Каждому своё – и не нам смертным судить других.
Внученька, мой сорокалетний возраст стал проявляться в том, что теперь я с гораздо большим уважением начала относиться к людям, живущим одним днём, радующимся мелочам, заботящимся о насущном и бренном. Кому-то удалось открыть в себе предназначение, кому-то нет, важно, чтобы человек нёс добро в жизнь и здоровое начало. Я открыла для себя правоту женщин, которые посвятили себя любви и которые вели себя, как подобает красивым, дорогим и ухоженным кокеткам. Кстати, а ты знаешь милая, что кокетка в переводе с французского – это женщина, сильно желающая нравиться? Кокетки в моё время часами просиживали в модных салонах у косметологов, парикмахеров, визажистов, доводя свой внешний вид до образцового совершенства. Как дорогие фантики шоколадных конфет они привлекали покупателей своим блеском, яркостью и эпатажем, и их покупали как подарок на праздники, яркие события, торжества. Моё восхищение стали вызывать и женщины, которые посвятили себя семье и детям, ущемляя свои интересы и сознательно подавляя свои таланты. Примером такой женщины для меня навсегда осталась Надя, жизнь которой прошла в верном служении семейным идеалам, мужу и детям. Долгое время наблюдая за ней, я видела, с какой радостью она воплощала себя сначала в муже, потом в своих девочках и, наконец, во внуках. В этом заключался смысл её жизни, и она честно и с достоинством выполняла свой супружеский и материнский долг. Настенька, я стала уважать женщин, которые отдали себя работе и своим примером создали идеал советской женщины-труженицы. Они представляли разные специальности: бухгалтера, секретарши, учителя, проводницы, крановщицы и многие другие. Каждая из них отличалась целями, масштабом мировосприятия, интереса-ми, но своим профессионализмом и самоотдачей они подняли престиж своих сфер деятельности, указали на возможность самореализации в любых пространствах. Человек может реализовать себя в любой работе, главное поставить стратегическую цель и понимать, во имя чего ты эту работу совершаешь.
Моё изменившееся отношение к окружающим людям и повседневной жизни произошло не случайно, ведь мне самой в разное время довелось побывать в их образах. Всякое можно говорить о людях, легко критиковать со стороны, но когда ты сама начинаешь тянуть их ношу и на себе испытывать ответственность и непосильность их труда, наступает прояснение и понимание, что не всё так просто, как кажется. А ведь мне тоже хотелось нравиться мужчинам, и я до сих пор хожу в салоны, слежу за собой; я на себе испытала, насколько неподъёмен и тяжёл воз семейных забот, поэтому при первой же возможности вернула роль «хозяина» мужу; у меня и по сей день хранятся грамоты за «ударный труд», но сколько времени, жизненных сил и здоровья мне это стоило. Поэтому, внученька, перешагнув свои «сорок», я начала уважать выбор каждого человека – в нём просматривалось его предназначение. Я стала понимать, что разнообразие выборов образует колорит, насыщенность и цветовую гамму сферы присутствия разума на Земле – ноосферы. Даже я со своей любовью и преданностью миру книг в ноосфере занимала свою нишу и выполняла возложенные обязанности.
Что интересно, моё служение книгам и творчеству самым прямым образом отразилось на моём отношении к своему возрасту. Если для многих женщин возраст – это изменение физиологии и внешнего вида, привлекательности и спроса у мужчин, то для меня возраст – это совершенство психики, увеличившийся объём знаний, повышенная эффективность самореализации, более взвешенное и глубокое отношение к миру. Внученька, возможно, это удивительно услышать из уст женщины, но на самом деле, мои года меня радовали, потому что являлись моим богатством. Я много читала и писала, много впитывала в себя и отдавала людям, поэтому для меня время измерялось не количеством морщин на лице и целлюлита на теле, а масштабом самореализации, выполнением пунктов своего творческого плана. Я жила по совершенно другому графику, чем иные женщины, не переживая за наступление «бальзаковского возраста», а только торопясь глубже проникнуть в содержание жизни и работая над тем, чтобы открывшиеся мне истины доходчивей и впечатляющей донести людям. Я уже давно поняла крылатую истину: мало знать – важно суметь донести до людей свои знания. И именно это меня тревожило и волновало, именно над этим я работала, не покладая рук, стараясь в своих книгах выстроить слова и словосочетания в такой последовательности, чтобы они не просто сообщали какую-либо информацию, а воздействовали на чувственно-эмоциональную составляющую психики человека и на его сознание. Мне хотелось, чтобы мои книги врывались в жизнь читателя и пробуждали в нём активную мыслительную деятельность, приводили к переосмыслению своего места в масштабах Земли и космоса, к переоценке смыслов и ценностей жизни. Я мечтала и работала над тем, чтобы моя жизненная энергия, запечатанная в каждой строке моей книги, вдохновляла людей на созидательный труд во благо своего народа и Родины.
Внученька, в своих фантазиях я представляла себя дирижёром, управляющим чувственно-эмоциональным отношением человека к миру; я мечтала, как словом – «логосом», я пробуждала людей ото сна, объединяла их и направляла на освоение космоса. Как маг, из планетарного явления я превращала человечество в космическую силу и презентовала его в масштабах Вселенной. Мои книги, Настенька, – это моя симфония, написанная для людей разных возрастов и поколений, разных социальных слоёв и эрудиции. В книгах я не просто воплощала свои знания и опыт, чувства и эмоции, но и одновременно мечтала, чтобы они разжигали в душах моих читателей такой же, а воз-можно, больший накал страстей и чувственных переживаний. Чтобы слова ссыльного поэта-декабриста Александра Ивановича Одоевского, написанные еще в 1828 году стали вещими:
Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.
Внученька, я хотела, чтобы мои книги оказались «искрами», а моя внутренняя энергия, запечатанная в них, смогла пробудить пламя. «Из искры возгорится пламя» – здорово сказано!
Настенька, для меня мои книги – это живьём вырванная плоть. Признаюсь только тебе – я не могу их перечитывать, потому что в моей душе они пробуждают такую бурю и хаос, что боль смешивается с наслаждением, а страдания переходят в удовольствие, и я коллапсирую, проваливаюсь в чувственно-эмоциональную бездну, которую своими же руками и произвела на свет. Наверное, это сумасшествие, милая, полное безумие, но я мечтаю и надеюсь, что мои книги вызывают такой же коллапс и у моих читателей, только если для меня он смертельно опасный, то для них он как лечебный душ, омовение, прозрение и просвещение. В идеале я мечтаю о том, чтобы люди прониклись моей болью и приступили к лечению; чтобы они озадачились моими вопросами и посвятили свои жизни поискам ответов на них; чтобы они приняли мои цели и дружно направились к ним, как на свет маяка идут корабли в бурю.
Поэтому, Настенька, моё время жизни измеряется не годами, а количеством написанных книг. Причём это количество ограничено, потому что я заранее знала, о чём мне предстояло написать. Я неотступно следовала заранее прописанному и утвержденному мною творческому плану, и это позволяло мне форсированным маршем, преодолевая океанские просторы жизни, идти строго по курсу к поставленной цели.
Письмо двадцать девятое
Внученька, пришло время рассказать тебе, что подвигло меня к решению выехать заграницу. Скажу тебе сразу – выехать во Францию я решила не из-за каких-то новых проблем и конфликтов в семье или на работе, а потому что захотела полнее реализовать свое предназначение в жизни. Я поехала преподавать в Сорбонну только ради того, чтобы раскрыть перед европейскими студентами масштаб и глубину проникновения русской литературы и философии в мировую культуру. Я выехала из Советского Союза не как беженец, диссидент или эмигрант, а как посланец, миссионер, который видел свое предназначение в поднятии авторитета своего государства в глазах «буржуазной» Европы. Я подписала контракт на пять лет и для меня эта поездка стала частью моего творческого плана: с одной стороны, я планировала расширить свои
