нескольких источников. И проблему надо решать сейчас, а то, когда наедут на бизнес, уже поздно будет его прикрывать голым задом, – ответил Челентано.
– Во-первых, не совсем и голым, – начал Андрей, намекая на финансы, имеющиеся в наличии, – а во-вторых, все зависит от фигуры и ранга того, кто наедет. Наезды же тоже разные бывают. Одни производят наезд с целью денег единовременно содрать, другие – чтобы полностью или частично отобрать бизнес. Каждый прецедент необходимо рассматривать индивидуально. А от всего на свете никогда не защитишься.
Понятно, что чем ближе стоишь к трону, тем меньшее количество людей тебя в состоянии обидеть.
– Вот ты сам частично и ответил на мой главный вопрос, –Саша указал рукой на Андрея.
– Может быть, и ответил, но сам я еще не понял, что именно, – улыбнулся Шумахер.
– Кто у нас самый главный в стране? – Челентано посмотрел на Мигуэля.
– Ясное дело, император, – не моргнув правым глазом, ответил тот.
– Правильно, – похлопал в ладоши Саша. – Поэтому мы должны по иерархической лестнице подняться ближе к нашему Бернардо Кавальканти. Но не просто приподняться на пару ступенек, что мы, в принципе, уже удачно осуществили за последние два года, а совершить огромный качественный прыжок.
– Ты, Челентано, с ним породниться хочешь через одну из придворных дам или записаться в группу по набору дворцовых шутов? Может, желаешь ходить по императорским палатам с емкостью за спиной, будто торговец горячим кофе из термоса, и разливать его в пластиковые стаканчики аристократам, близким к августейшей семье, – предложил Шумахер.
– Лучше за спиной таскать бутыль с водкой, наливать всем по стопке и рекламировать наш продукт, – предложил на полном серьезе ученый.
– Кстати, отличная идея, но я о другом, – сказал Саша. – Я о том, что только власть и жизнь с ней в обнимку (в данном случае я не имел в виду близкие отношения со старшим августом Клавдием Кавальканти) может защитить серьезный бизнес.
Андрей и Мигуэль подумали о чрезмерно разгульной жизни старшего сына императора и наследника престола, и засмеялись, примеряя сказанное Сашей на себя. А Грегори, в силу того, что полноценно наслаждаться юмором еще не научился, невольно потрогал своей рукой зад.
– Гришка, китаец, да не переживай ты за свое очко, – подколол друга Шумахер.
– Иди ты сам к пиндорцам в термы, когда у них там приемные дни, – Грегори попытался отшутиться.
– Что-то я не совсем понимаю, к чему вы разговор клоните? – возмутился бывший стражник.
– А оно тебе, Петрович, надо? Челентано сейчас речуху свою толкнет, и разойдемся дальше жить, как жили. А живем мы сейчас – зашибись! Реорганизацию дела по трем направлениям мы произвели? Произвели, и все идет успешно.
И быстро, и успешно. Чего мудрить? – успокаивал своего совладельца Андрей.
– Нам надо становиться публичными узнаваемыми людьми в хорошем смысле слова, чтобы нас общество держало не только за белых варваров, зарабатывающих много денег, но и за уважаемых граждан. Если у уважаемых граждан возникают проблемы, то на эти проблемы окружающие смотрят не только с колокольни, что мы под себя все гребем, но и с позиции, что мы полезны этому самому обществу. Нас должны любить бедняки, нейтрально к нам относиться рабы, без черной зависти мануфактурщики и цеховики. Нам должны подавать руку аристократы. Тогда мы будем с уверенностью смотреть в завтрашний день, –продолжил Саша.
– О наговорил! – схватился рукой за голову Мигуэль.
– То ли сказку рассказал детям, то ли сам, словно дитя малое. Где это видано, чтобы к тебе хорошо относились и рабы, и господа, и голодранцы, и владельцы тугих кошелей с золотом? Они же все ненавидят друг друга. Рабы ненавидят господ, а господа своих невольников. Бедные завидуют богатым, а те их в ответ за нищету только презирают. Коренные жители Ориса свысока рассуждают о приезжих, а приезжие больше трудятся и первых считают за лентяев. Смуглые говорят, что белые – дикари, а варвары хотят жить не за Белоном, а южнее, где земля плодородная. А ты хочешь всем одновременно нравиться. Где такое видано?
– Он все правильно говорит. В идеале так и должно быть.
Реалии другие, но к такому порядку надо стремиться, – вступился за Сашу Грегори.
– В жизни так сильно любят только императора, Великого понтифика да весталок, – заметил бывший стражник.
– Я даже знаю одного бывшего командира когорты, а ныне охранника у одной капризной состоятельной холостой особы, который любит одну весталку крепко всем сердцем, крепко и регулярно, – поправил друга Шумахер.
– Тебе все в кайф, Шумахер, человеческие чувства обливать помоями с ног до головы, – полушутя сказал Саша.
– Да, Челентано. Я лью дерьмо на людские головы, и оно течет по лицу, подбородку, капает на толстое брюхо, полощет гениталии и стекает по ногам до самых пяток, – засмеялся Андрей, решив, что удачно пошутил, но все промолчали, а Грегори покрутил пальцем у виска.
– Понимаешь, Александр, – обратился к нему Мигуэль, – императором ты станешь вряд ли, понтификом стать тебе тоже не светит, весталка немного по телосложению по-другому выглядит. Так на кого ты метишь, чтобы жить легко?
– Остается одна дорога – в депутаты, – за Сашу ответил Андрей.
– А кто это? – спросил Мигуэль.
– А это, Петрович, такие люди, которые денно и нощно думают о простом человеке. Только о других и пекутся. От этого жить им легко и радостно, зная, что ты приносишь огромную пользу обществу, – разъяснил Андрей.
– Послушайте, – Саша медленно перевел взгляд с Мигуэля на Андрея, – я хочу изъять часть своих денег из нашего общего дела.
– Какую часть? – задал вопрос ученый.
– Довольно приличную. Еще не знаю, сколько именно мне понадобиться золота, но по моим прикидкам, я заберу не менее пятидесяти тысяч эскудо.
– Сколько?! – нахмурил брови Андрей.
– Пятьдесят тысяч золотом? – удивился Мигуэль.
– Зачем? – лаконично спросил Грегори.
– Да. Именно такая сумма выходит по моим предварительным расчетам. Я возьму, а потом верну. Но верну уже не в качестве беломордого торгашика хмельным напитком, а человеком, имеющим возможность защитить и расширить наш общий бизнес.
– Челентано, у тебя возникла паранойя относительно того, что кто-то выкрадет секрет перегона водки? Пусть крадут.
Пока своруют, пока воплотят в жизнь. Пока добьются нашего уровня качества, мы уже рванем вперед. У нас будет дилерская сеть по продаже продукта по всей империи. Рано или поздно все равно кто-то выведает наш секрет. Масштабы производства, к счастью, растут, и от появления конкурентов, к сожалению, никуда не денешься. Это лишь вопрос времени. Но тот, кто впервые внедрил новинку и какое-то время оставался монополистом, если он не полный раздолбай, то половину рынка за собой он сохранит в дальнейшем, сколько бы конкурентов не наплодилось. Зачем транжирить деньги на другие проекты?
– Александр, ты расскажи, что удумал делать, а потом поспорим. Пойдет?
Саша согласился и в подробностях раскрыл свой план. В тех местах, где он, не будучи специалистом в этом деле, не имел познаний, Челентано рассказал, как он только предполагает развитие событий. Когда он закончил, все молчали.
– Я с тобой пойду. Я давно мечтал о таком, – высказался первым Мигуэль, тем самым дав свое добро на выделение денежных средств.
– Нет, Мигуэль, – запротестовал Грегори, – тело принадлежит не только тебе, а я – против. Хочешь с Александром? Милости прошу перебираться к нему в его телесную оболочку, и вали на все четыре стороны. Но я такой поступок считаю безответственным. Пятидесяти тысячами мы откупимся от любого чиновника, а за полгода они утроятся в нашем обороте. Надо делать все по-серьезному: или челентановские проекты поддерживать, или народ водкой спаивать. Спаивать мы успешно научились, так как пьет население Мастрии независимо от нашего желания. Мы только можем улучшить качество и культуру потребления хмельных напитков. Мы за такое количество золота, что хочет изъять Александр, внедрили бы улучшенную систему охлаждения, поставили бы в производство новые угольные и кремневые фильтры, запустили бы новую целлюлозную типографию для цветных этикеток. Наконец, сделали бы новую форму бутыли с винтовой крышкой.
Это принесло бы гораздо больше пользы. А то, что мечтает осуществить Александр – это чистой воды авантюра. Он и живым оттуда вернуться имеет в пять раз меньше шансов, чем не вернуться вовсе. И никуда мы с тобой, Мигуэль, не потащимся.
– Почему, это же интересно? – попытался возразить бывший стражник.
– Потому, – продолжил ученый, – что интерес и работа – разные понятия. Я – человек ответственный. Мне гораздо было бы интереснее заниматься научной деятельностью, открыть свою школу и прочее. Но раз я ввязался в производство метилкарбинола, то я внедряю новинки в этой отрасли.
Хотя мне было бы приятнее заниматься воздухоплаваньем на воздушном шаре из бычьих желудков или сконструировать первую подводную машину на этой планете. Но я работаю на благо нашего коллектива. А Челентано, видите ли, устал от обыденщины. Ему, как это Шумахер говорит, драйва не хватает. Я уже поездил по Нефиде в поисках одного деятеля. С меня хватит. Да и кому-то надо на месте оставаться. Не знаю, что решит Андрео, но хочу предупредить, лупанариев там не будет, а вот без ушей вернуться можно. И вдвоем с Мигуэлем, если смотается и Шумахер, мы не справимся полноценно.
– Я никуда не поеду, но своих пятьдесят тысяч, аналогично, изыму и пущу на личный проект, который мне только что пришел в голову, пока я слушал ваш треп.
– Давай, просвети теперь ты, – попросил Мигуэль.
Рассказ Андрея состоял не более чем из десяти предложений. Покидать пределы Ориса он не собирался. По окончании монолога Шумахера донесся хриплый голос.
– Ну, что сказать? Я сначала думал, выслушав предложение Александра, что идиотские идеи поселились только в голове Челентано. После того, как я выслушал Шумахера, то понял, что ситуация с мозгами у этого еще похуже. Делайте, что хотите. Я никому противоречить не стану, потому как мы вольные граждане и вправе сами распоряжаться своими жизнями, делом и деньгами. Мы все свободные. А вот вы, Александр и Андрео, еще и безответственные. Я тоже заберу свои пятьдесят тысяч. Для производства и таверн эти изъятия будут болезненными, но не критичными. Деньги эти, в отличие от Саши, я возвратить не смогу. Я вложу их в постройку небольшого цирка, который стану использовать для популяризации занятий спортом. Бесплатно спорт для детей и юношества.
– О, ДОСААФ откроет. Еще нормы ГТО введи, и значки первой и второй степени цепляй на грудь, – взялся за живот Андрей. – Будешь с таким мигуэлевским пузом по стадиону бегать и изображать из себя тренера. Гришань, спустись с небес на землю.
– А что ты посоветуешь?
– Какой детский спорт? Создай футбольные команды, построй поле с трибунами для игры. У вас на Салеме мяч ногами в ворота забивали? Игра такая, – спросил Андрей.
– Да, но она не футболом называлась.
– Какая разница, как называлась у вас и у нас. Отбери бегунов, объясни правила игры. Прорекламируй среди населения, и народ повалит на матчи, а мы будем денежки за просмотр снимать. У каждого
