этом все знают, – Шумахер перешел на нормальную громкость. – Приап Грациан оптом скупает по хорошей цене и смолу, и масло. Можно до выборов отлично подняться на деньги. А ты составляй бизнес-план, и мы его обязательно рассмотрим.
Проситель не понял шутки Андрея. Он еще что-то долго болтал о своих планах, но Шумахер его уже не слушал, а только тактично кивал головой. «Горький хрен тебе со сладкой редькой, а не пятьдесят золотых. Могу в качестве бонуса тебе в тертом виде этот деликатес подать. Иди домой, мудило, а не клянчи денег. Можешь по дороге зайти ко мне в таверну и попить бесплатно водки, но большего тебе не видать. Хочешь раскрутиться – бери кредит под проценты, а потом вкалывай день и ночь, чтобы вернуть. Наглец. Стадо рабов ему подавай. Подари ему пятьдесят эскудо, чтобы он накупил барахла и выглядел не хуже такого же бездельника соседа», – Шумахер вынес вердикт относительно этого просителя.
Потом Андрей, оставшись один в кабинете, обнял руками голову и рассуждал: «Очень немногие хотят всю жизнь добровольно напрягаться по работе. Вот и я стремлюсь в сенаторы, чтобы обеспечить тылы, нанять себе несколько управляющих и жить более сладко и комфортно. Это не совсем правильно. Но такова природа человека. Неправильно, потому что, когда человек перестает развиваться, то он начинает деградировать. А деградируя, теряет свои позиции:
финансовые, интеллектуальные, ресурсные, а в конечном итоге и духовные. Терять никто не желает, а противопоставить конкурентам уже нечего, если от безделья мозги жиром заплыли. Тогда видный государственный деятель или бизнесмен включает административный, денежный или криминальный ресурс для борьбы с конкурентами. Таким образом, он преступает закон и узурпирует право свободы и конкуренции. Узурпирует законы экономики, эволюции и развития общества. О, боги, не дайте мне превратиться в такого. Грегори прав – власть опасна и грязна. Но я уже ступил на эту тропинку. Еще можно свернуть, но мне этого не хочется делать. И я все дальше и дальше углубляюсь. А скоро и вовсе потеряю возможность вернуться назад. Это мой выбор в этом мире. Эти выборы, в первую очередь – это выбор мой, а не жителей Подола».
*
Поселения вдоль береговой линии Эвксинского Понта закончились еще несколько дней назад. Готы в этих краях уже не селились. Формально от левого берега Белона до правого Тураса земля принадлежала готскому королю, но готы компактно проживали вдоль мастрийской границы, а сюда только иногда наведывались. Они являлись оседлым народом, в отличие от козар. Последние пасли стада на северо-восток от места впадения Тураса в Эвксинский. Чем далее по кругу слева направо вдоль Понта двигаться, тем меньшее количество осадков в течение четырехсот девяти дней в году поглощалось почвой. Не желали готы обрабатывать неплодородную землю, поэтому селились западнее. А кочевые племена козар со своим скотом боялись переплывать на готскую территорию. Все-таки у готов армия была помощнее козарской.
Конечно, пастбища тут намного богаче, чем на исконных землях козар, но переправлять с одного берега на другой тысячи овец, лошадей и коров было сложно. Турас, хоть и был не такой полноводный, как Белон, но течение у него быстрое, коварное, с водопадами и порогами. Еще сложнее приходилось, а такое раньше случалось, эвакуировать весь этот скот назад, когда внезапно появлялись готские войска. Животные гибли в воде, не справляясь с течением, или отбирались готами у пастухов.
Посему козарам комфортнее было кочевать в степях на севере Эвксинского Понта. Они не вступали в сражения с Мастрией за неимением флота, но вели вялую торговлю с империей и варварскими племенами. Могли пограбить соседние народы или купцов и уйти назад в степь. С козарами Мастрии не было смысла воевать, так как земли их были неплодородны, а каменьев и золота у них много никогда не водилось. Оттого все так и удивлялись, когда узнавали, что частная армия Челентано собиралась воевать Козарию.
Бирема и трирема подплывали к дельте Тураса. Капитан каждые сутки сверялся в ночное время по звездам. Карта у него также имелась, но Саша волновался.
– Послушай, – обратился он в очередной раз к капитану, –а может, мы уже проскочили Турас и плывем дальше?
– Быть такого не может. Турас тебе не ручеек. Его невозможно не заметить, – успокаивал его капитан триремы.
– А если проскочили, то что? – не унимался Челентано.
– Александр, ничего страшного, – шутил Вергилий. –Обойдем Понт по кругу и выплывем назад к Константинбулу.
– Очень весело и смешно, – серьезно фыркнул Саша.
– Да не волнуйтесь, Александр, – говорил капитан. – Если бы мы минули Турас и шли назад к Константинбулу, то солнце светило бы нам в лицо в полдень, а так оно справа.
– Эвксинский Понт – это огромный залив с узкой горловиной, да? – в который раз спросил Саша.
В ответ Пронти только кивнул головой.
– А ширина залива какая? – поинтересовался Саша. – А то плывем, и конца нет.
– А кто его мерил? – ответил Вергилий.
– Почему же, самая широкая часть больше полутысячи миль, – поделился данными капитан.
– Посмотри, Вергилий, там по ходу движения, не дым ли поднимается? Может, армия наша на побережье лагерь разбила? Я переживаю. От них нет никаких вестей. Может, их кости уже крабы обглодали на дне или звери дикие обгрызли в чащобах Готии? – делился своими тревогами Саша.
– А может, уже козары в дельте Тураса на углях их пожарили и кости грызут? – подколол его Пронти.
– А козары людоеды? – Челентано резко повернул голову к командиру когорты.
– А то ты не знал? Жрут людей, как ты диких вепрей.
Только ты, Александр, не переживай. Я ж не зря тебя каждый день мечом управляться учил. Когда козары атаковать станут, наденешь кольчугу, поножи, шлем. Возьмешь щит и гладиус. Не дашь себя живьем взять, – продолжал потешаться Пронти.
– Это как не дашь живьем? – Челентано выкатил глаза.
– В бой вступишь. Колоть варваров станешь. А если в полон брать начнут, то проткнешь себе сердце.
– Зачем? Меня ж выкупить потом можно, – Саша к пленению подошел с коммерческой стороны.
– Э-э-э, – махнул рукой Вергилий, – козарам деньги не нужны.
– Как не нужны? Золото всем народам надо! – не понимал товарища Саша.
– Козарам сила дороже. Они тебя зажарят на костре, съедят, а сила твоя к ним перейдет.
– Тогда зачем мне себя жизни лишать? Они все сами и сделают. Чего мне торопиться?
– А они по своим обычаям знатных вождей живьем на вертеле жарят. Ты ж знатный мастриец, правда? – губы Пронти слегка улыбались.
– Да не слушайте вы Вергилия. Козары баранов жрут, а не людей, – пришел Саше на помощь капитан.
– А-а-а! – Челентано понял, что его разыгрывают. – В таком случае, съедят не меня, а Вергилия.
– А вдали уже виднеется устье Тураса. И действительно, вверх поднимается нечто похожее на столб дыма, – предположил капитан. – Скоро узнаем.
– Я ж говорил, что армия орисовских вояк так просто не погибает, – потер руки Пронти.
– Надо точно убедиться, что это наши. Скорее бы, а то я весь на нервах, – кусал губу Челентано.
– Племена нервов живут в среднем течении Тураса, – затеял игру слов Вергилий.
– Я о тех нервах и их клетках, что не восстанавливаются, – высказал непонятное для окружающих Саша.
– Те нервы восстанавливаются. Плодятся днем и ночью в своих шатрах и восстанавливаются после боев, – на свой лад ответил Пронти.
Все центурионы, услышав новость о возможном воссоединении когорты, высыпали на верхнюю палубу. Легионеры зорко всматривались, пытаясь разглядеть детали ландшафта острова, над которым поднимался огромный столб густого дыма. Создавалось впечатление, что там намеренно палили сыроватую древесину для того, чтобы дым был заметен издалека.
*
В связи с таяньем снежного покрова, уровень воды в Леманском озере был выше нормы. Горы окрест готской столицы Форе еще не сбросили с себя белые одежды. Молодая изумрудная листва зеленела мелкими листиками на прибрежных кленах. Старый король Ульрих сидел на деревянной пристани, свесив ноги над водой. На его широкие плечи была накинута медвежья шкура. Он теребил свою пышную с проседью бороду и размышлял: «И что на самом деле происходит на наших южных рубежах? Гварн уже прислал третьего гонца. Я ему снарядил десять тысяч воинов, но, видят боги, ему мало. Что ж, пошлю еще столько же. Только где их быстро найдешь? Это ж надо клич бросить и объехать мои земли. Ладно, соберу вокруг Леманского десять тысяч мечей и пошлю Гварну подмогу. Чумазые по весне что-то замышляют. Неспроста они отправили несколько кораблей и высадили две когорты на Журавлином, если посыльный не врет. А эта квадрирема, чего она хотела войти с полутысячей легионеров в Белон? Хвала предкам – мы ее потопили и еще бирему на дно отправили со всеми бешеными мастрийскими волками.
Только какой ценой? Гварн тоже хорош. Чтобы отправить под землю тысячу выродков из Ориса, положил пять тысяч наших сынов. Куда же делись после битвы центурионы на драккарах? Как под воду ушли. В сражении на Эвксинском Понте, по словам гонца, они участия не принимали, но исчезли. Может, полезли вглубь Готии? Вряд ли. Такую массу людей не спрячет ни один лес. Хорошо, что Гварн не дал им соединиться. Ой, как хорошо, что не успела с Луберта и подмога поспеть к квадриреме».
Ульрих сидел, болтая ногами в воздухе. Он строил планы, ковыряясь тонкой веточкой в зубах и сплевывая застрявшие между ними остатки пищи в озеро. Подле него на поверхности кружились небольшие рыбешки, подбирая за королем кусочки мяса, которые он выплевывал. Когда ему надоело заниматься гигиеной полости рта, он выбросил палочку-зубочистку и убрал с губ остатки коры от этой зубоковырялки.
Но тяжелые мысли не покидали голову Ульриха. Он не находил логики во всех вышеперечисленных военных действиях и передвижениях мастрийской армии. «Ну, не могу соединить воедино. Зачем войску империи собираться не на своих землях, а у нас под носом? Во-первых, это опасно, что мы уже доказали, разбив их. Во-вторых, атаковать нас в южных чащобах вдоль Белона, где нет возможности расставить в боевом порядке легионы на узких тропах – это самоубийство. Не проще ли было напасть на западную оконечность нашего озера? Самому, что ли, поехать? Нет. Я и так оставляю без охраны столицу и весь леманский регион, посылая туда двадцать тысяч мечей. Пусть Гварн держит связь, а я пошлю других вождей ему в помощь. Кто знает, может, он скрывает от меня правду?» Готский король опять почесал свою бороду. Нашел в волосах засохшие остатки завтрака. Очистив себя от них, он безучастно выбросил то ли комок каши, то ли другую, ранее вязкую пищевую субстанцию в озеро. На соприкосновение еды с поверхностью снова отреагировали мелкие рыбешки.
Они собрались и начали тыкать своими маленькими ртами в большой по их меркам кусочек. Вдруг мальки резко метнулись в разные стороны. К добыче подплыла большая плотва и целиком проглотила свалившееся сверху пропитание. «У сильного есть больше прав и возможностей, – подумал Ульрих. – Как бы император Бернардо меня не подвинул на восток, обладая несметными полчищами закованных в броню легионов. Ничего. Мы на своей территории. А дома каждая сосна за тебя
