хулиганов, в самом опасном бандитском кабаке на Земле. Там если и убьют, то это исключение, а здесь смерть, как работа в будний день.
«А чего же ты хотел? – сам у себя спросил Челентано, сам и ответил. – Ты нанял людей, чтобы они резали друг другу глотки, а сам решил отсидеться в стороне? Не выйдет. Ты посчитал, что война – это развлекаловка для тебя? Ошибся.
Ты хотел на чужом горбу и крови въехать в Орис с триумфом? Это не так просто. Не получится за бабло отнимать жизнь у других, а самому оставаться наблюдателем! Платить, старина, придется тебе не только золотом, а еще и здоровьем. И, возможно, очень дорого. А как ты хотел? Ты же в политику подался ради саморекламы, так получается? Так.
Вот и рекламируй себя. С тобой в строю стоят если не твои избиратели, то твои будущие рекламные агенты. Это они по возвращении в столицу будут лепить твой образ в глазах избирателей. Они станут рассказывать о тебе, как о соискателе титула «сенатор». А если ты хотел по-другому, то надо было бесплатно разливать самогоночку лихторату задарма, как это прекрасно, я надеюсь, делает Шумахер. Ты хотел уважения, являясь в глазах подавляющего числа граждан Ориса всего лишь белозадым барбарианом? Получи его на поле битвы. Дружище, чего, в конце концов, ты хочешь?
Признания? Так чего дрыщешь, если твоя жизнь ничего не стоит там и ничего не стоит здесь? Что лучше, когда правящая верхушка отберет у тебя бизнес и вернет обратно в состояние быдло-раба или героическое ранение в бою? Ты – пока никто. Стань не только известным и богатым торговцем и производственником, стань еще и уважаемым гражданином, давшим возможность каждому мастрийцу почувствовать себя чуточку выше благодаря победе над злейшими врагами – готами. Народ должен испытать гордость от твоей победы и твоего похода. Тогда он станет гордиться и тобой, как индивидуумом. Не будем сейчас рассуждать:
правильными или неправильными методами ты этого добиваешься. Знаю, что победить в этой кампании, это как вернуться победителем с чемпионата мира в родной аэропорт.
Нации эта победа необходима. Я уже часть мастрийской нации. Я согласился жить по правилам этого общества. Оно кровожадно, как зубастый крокодил. Оно просит крови и требует жертву. Этой жертвой должна стать готская армия и ее аристократия, поскольку король Ульрих и его двор являются олицетворением агрессии по отношению к империи.
Вот почему я должен приволочь в Орис варварского короля или хотя бы нескольких его приближенных. А еще я обязан заплатить за службу своему войску остаток средств. И договорился с Лотарем сделать это из готской трофейной казны. Содержать войско дорого, но приятно. А содержать его за счет врага еще приятнее. Я разобью готов и возьму причитающуюся мне долю из готских богатств, если только Карлинги меня не кинут. Постой, мелкий человечишка, прикрывавшийся недавно, валяясь по земле, щитом, как могильной плитой. Как ты хочешь одолеть войско великого короля Ульриха, если боишься взглянуть в глаза не только своим врагам, но и своим бойцам? Выпрями спину, иди. С тобой и за тобой еще тысяча соратников».
Протрубил козарский рог, и варвары, пополнив колчаны, пошли повторно в атаку. Действовали они по той же схеме. На этот раз Саша механически, как во время тренировок, накрылся щитом. Атака была более продолжительной, но менее эффективной. Убитых среди мастрийцев не оказалось. Только легкораненые. Челентано простоял, немного согнувшись, все время, пока степные воины метали стрелы. Одна из них даже застряла в Сашином щите. У него устала рука держать щит, и он его положил на свои плечи.
Челентано себя подбадривал, но страх не испарился. В отличие от других легионеров, он боялся даже сканировать поле боя в щель между щитами, боясь, что туда угодит вражеская стрела.
Видимо, козары поняли, что неперспективно бесконтактно сражаться с мастрийцами, ибо они после второй атаки продолжительное время стояли перед своим лагерем. Вожди, царьки или князьки местных племен (Саша не знал их титулов), сбившись в кучу, верхом на лошадях, отчаянно жестикулировали и обсуждали тактику дальнейшего наступления.
Наступила пауза. Ей воспользовались алеманы. Роберт и еще пятеро прибывших с ним соплеменников выбежали впереди первой линии мастрийцев и начали дразнить козар. Особенно преуспел в этом молодой Шваг, чем изрядно потешил легионеров. Он подбежал на расстояние полета стрелы к козарскому войску, показывал им язык, фиги из трех пальцев, а потом и вовсе снял штаны, оголил зад и, наклонившись, продемонстрировал его перед фронтом врага. Когда двум неприятельским всадникам надоело такое глумление над собой, они пришпорили коней и поскакали на Швага, предварительно натянув тетиву. Но нанести удар они не успели. Более дальнобойные луки алеман произвели пять выстрелов, пока Шваг убегал к своим. Две стрелы попали в цель. Это вызвало взрыв аплодисментов в стане мастрийцев. Одна стрела попала в лошадь, а вторая во всадника. Последний удержался в седле, но вернулся назад с ранением.
Вергилий решил более не ждать. Затрубил рог, призывая когорту начать наступление. Не нарушая строй, мастрийские центурии быстрым шагом устремились на передовые отряды козар. Каждый шаг левой ногой они сопровождали ударом гладиуса о щит, оказывая психологическое давление на соперника. «Самое важное в битве с варварами – выдержать их первый натиск, – философски заметил воин, шагавший слева от Саши. – В этом деле нет равных готам. Они – мастера фронтального удара. Вот с ними помучаемся, а эти пастухи скоро сами разбегутся. Я уже вижу, какие они вояки. Сейчас полетят на нас. Станут орать во всю глотку. Подбегут, схлопочут по голове мечом и по бороде щитом и разбегутся по своим степям».
Козарские всадники расступились, освобождая пространство для пехоты. Пешие варвары дико закричали и бегом устремились на плотные ряды мастрийцев.
Саша видел, как огромная толпа босых бородатых людей с короткими копьями и круглыми щитами диаметром в локоть накатывалась на него. Мастрийцы остановились, ожидая удар. Они поставили щиты на землю, подперев их левым коленом. Плотно к спинам бойцов первого ряда поставили свои щиты воины со второго, чтобы людская масса не сшибла строй. Саша также уперся ногами то ли в грунт, то ли в стоящих впереди и позади него легионеров.
Еще несколько мгновений и первые козары схлестнулись с мастрийской когортой. Крики сменились ударами копий о металл и дерево. Брызнула первая кровь. Но Саша находился вне зоны поражения копьем. Разве только, если его бросить. Но козары в ближнем бою сражались не метательными дротиками. Да и кому на здоровую голову в бою придет мысль бросить свое единственное копье во врага, тем самым оставшись без оружия.
Челентано все еще стоял в четвертом ряду, не принимая активного участия в битве, которая происходила в пяти-шести локтях впереди него. Случилось так, что стоящий в первом ряду перед Челентано центурион получил удар копьем в шею. Козар, поразивший его, выдернул оружие из тела мастрийца, и оно медленно сползло под ноги. В суматохе боя никто не стал оказывать раненому первую помощь, как об этом красиво говорили во время тренировок. Воин упал под ноги сражающихся и даже если был всего лишь тяжело ранен, а не убит, то шансов выжить у него не оставалось. Его просто затоптали.
Саша сделал шаг вперед вслед за легионером из третьего ряда, сместившегося во второй. А центурион со второго шагнул в первый. Теперь Челентано стоял третьим. Он уже тыкал своим гладиусом во врагов, пытаясь достать их, но у него нечего не выходило. Варваров гибло в десятки раз больше, чем мастрийцев. Легионеры постепенно продвигались вперед, давя своими массивными щитами врагов при помощи левой руки, а правой рубили гладиусом. Саше приходилось ступать по трупам и раненым, но еще живым врагам, валявшимся под ногами. Ему было по первому разу несколько гадко топтаться по еще не остывшей человеческой плоти, бывшей совсем недавно живым организмом. Осознание того, что все они погибли благодаря деньгам, вложенным Александром Челентано в наемную армию и свою предвыборную кампанию, пришло к нему только по окончании массового убийства одного человека другим.
А оно закончилось скоро, как и предрекал сосед Саши, начинавший сражение рядом с ним. Вскоре козары обратились в беспорядочное бегство. Мастрийцы их настигали и умерщвляли, рассекая голову. В ходе сражения пало около пятидесяти бойцов из когорты Вергилия и больше тысячи с вражеской стороны. Остальные постыдно бежали, оставив обоз с лошадьми и нехитрым скарбом.
*
Это событие произошло аккурат перед Фортунарием. Так в Орисе называется весенний праздник, посвященный богине счастья Фортуне и ее мужу Кайросу – богу удачи. Праздник считался важным, оттого длился трое суток. В конце рабочего дня Андрео Шумахер намечал провести свой очередной раунд общения с избирателями. Он не хотел заниматься агитацией в дни праздника, поэтому уплотнил свой график и решил ответить на вопросы жителей Подола вечером, накануне выходных.
Однако когда он подошел вместе с членами своего предвыборного штаба к месту, заранее подготовленному им для проведения встречи, то увидел на постаменте прилично одетого мужчину, который проводил агитацию. Оратор представлял, как было понятно из его речи, сторону Бальба Прокопия. До сего момента у Шумахера складывались напряженные отношения только с Приапом Грацианом, которого Андрей подозревал в поджоге его таверны. Неизвестно, сколько уже продолжалась агитация за соперника, а точнее антиагитация против Шумахера, но оратор был в сильном возбуждении, пытался распалить толпу и настроить ее против Андрея. «Уважаемые жители Подола! – это были первые слова, которые различил Андрей, подходя к месту сбора. – Так вот, я и говорю, сколько можно терпеть этого барбарианского выродка на нашей земле? Мало того, что мы с вами пустили таких, как он, поселиться в империи, так они желают уже насадить здесь свои варварские порядки.
Вы думаете, он станет заботиться о вас, если вдруг станет сенатором? А он им никогда не станет, потому что вы за него никогда не бросите в кувшин свой камень. Но если вдруг предположить, что он пролезет, как северный щетинистый вепрь в наш благородный сенат, то станет ли он исполнять вашу волю? Ответ: конечно, нет. Он будет думать только о своих шкурных интересах и интересах таких же готов, как сам. Они придут на нашу землю. А он им в этом поможет. И станут они своими белыми корявыми ногами топтать землю наших предков. Мы, наши отцы и деды в Орисе родились и выросли. А он, ну, кто он такой? И стыдно, стыдно, дорогие соседи, что вы продаете свою душу этому чужаку за стопку водки. Разве у вас нет денег, чтобы самим купить себе кварту бырла или эля? Нет, господа, это позор! Я бы на вашем месте обходил его попины стороной. Вы же пьете чужие для нас помои под названием «водка». Это отрава для человека.
Остановитесь!» Как ни странно, но речь этого агитатора вызывала отклик в сознании слушателей, собравшихся перед подиумом. Часть из них кивала головой, другая бросала реплики, поддерживающие говорившего. Далее оратор начал восхвалять Бальба Прокопия,
