непонятные видения. Он постоянно просыпался, и наутро выглядел не очень свежо. А сейчас ему было страшно. Срабатывал инстинкт самосохранения. И чувство тревоги постоянно нарастало.
Козары разбили лагерь на возвышенности и перед ним выстроили свое войско. На одну треть оно было конным. На лошадях размещались лучники. Остальные воины были в легком вооружении: небольшие круглые щиты и копья. Редко у кого имелись железные латы. Шлемы отсутствовали у всех.
Козары, в основной массе, были чуть пониже и темнее, чем готы, примерно, как Саша. Но светлее кожаным покровом и волосами жителей Ориса, и повыше, чем последние.
Челентано стоял, опершись на щит, в ожидании начала сражения. Щит был прямоугольным и выпуклым. Его высота составляла два с половиной локтя, а ширина – полтора локтя. Он имел изнутри одну горизонтальную ручку-перегородку. Изготавливалось сие средство защиты из дощечек, склеенных в три слоя, и обшивалось кожей. По краю щит обивался медью. «Тяжеленный, – подумал о нем Саша, – небось, килограмм восемь, а то и все десять весит».
Челентано был прилежным учеником у Вергилия. Он усвоил, что прытко бегать с таким ростовым щитом никак не выйдет. Главное – высокий щит служил прекрасным средством защиты и мог эффективно использоваться только в том случае, когда центурия плотно держала строй. Ему теперь было смешно вспоминать фильмы об античных сражениях, где режиссер дурил зрителя, показывая, как легионы браво передвигаются на марше, неся большие щиты перед собой. На самом деле их возили на повозке или, за отсутствием таковой, цепляли в походе за спину. Шлем тоже никто постоянно на голове не носил. Это неудобно. Его приспосабливали вне боя на плечо, а когда ростовой щит висел за спиной, то шлем цепляли на левое бедро. А на правом висел гладиус.
Этот меч был удобен для близкого боя и очень хорошо сочетался в бою с огромным щитом. То есть, в битве было проще вспороть противнику коротким гладиусом брюшную полость, чем рубануть по голове.
Кольчуга была не у всех мастрийских легионеров, сражающихся в регулярной армии. Некоторые использовали дешевые нагрудные латы. Но Челентано обеспечил кольчугами всех.
Шлем был с невысоким острием наверху, куда крепились, по желанию и для красоты, перья. Вергилий распорядился, чтобы каждая центурия имела на шлеме свою отличительную окраску пера. Это дисциплинировало войско, а также помогало следить за перемещением бойцов во время сражения.
Козары, стоявшие напротив когорты на расстоянии двух выстрелов из лука, совершали непонятные для Саши движения и перестроения.
– Чего они делают? – спросил он у стоявшего рядом товарища.
– А, Мамерс их знает. Они же варвары, – воин, извиняясь, посмотрел на Сашу, поняв, что ляпнул лишнее, но потом оправдался. – Я не имел вас в виду. Без обид.
– А чего они кричат постоянно в нашу сторону? – еще спросил Саша, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.
– Опять же, как и все дикари, – продолжил боец, – каждый прославляет свой род и восхваляет подвиги своих предков. – Можно подумать, меня это интересует. Я ни языка их глупого не разумею, ни желания слушать их тупую речь не имею. Я хочу только, чтобы Кайрос помог нам одержать победу над этими скотоводами вонючими. И мы их одолеем.
Вот увидите.
– А тебе не страшно перед боем? – в лоб спросил Саша.
– Это моя работа. А вам не страшно было водку делать?
– Отчего? Что в этом страшного? – не понял Челентано.
– Говорят. Я слышал, что котлы нагревают на огне, и они могут лопнуть. Горячий пар обожжет тело, – пожав плечами, неуверенно произнес воин.
– Уже все секреты рабы выболтали? – усмехнулся Саша.
– Александр, уже много чего болтают о твоей мануфактуре, – встрял в разговор воин постарше, стоящий впереди и позволивший себе общаться на «ты».
Саше было абсолютно все равно, как к нему обращаются бойцы его армии. Лишь бы не посмеивались за спиной.
– И чего болтают лишнего? – продолжил тему Челентано.
– Говорят, что вы много народа там загубили в своих цехах, – ответил еще один легионер.
– Брехня. Никто на производстве еще не погиб, – отмахнулся Саша.
– А если и подохли, так то ж рабы, – произнес кто-то. –Чего ты к начальнику пристал?
– А что, невольники не люди? – спор поддержал еще один центурион. – Они тоже подыхать боятся. Вот вы, Александр, боитесь помереть? Страшно вам сейчас?
– Очень страшно. Это мой первый настоящий бой в жизни.
Я еще никому ни разу не отрубил гладиусом голову, – задумчиво сказал Саша.
– Молодец, что признался, – похвалил его воин, с которым Саша начал разговор. – Всем в первый раз страшно. А кто говорит, что нет, так плюнь тому в рожу. Плюнь, потому что у всех ноги дрожат.
– А у меня еще и яйца по первому разу тряслись, – разрядил кто-то обстановку.
– А чего же ты их до колен отрастил? – повеселел уже и Саша.
– А мне ни капельки за себя не боязно, – произнес воин, у которого, с его слов, тряслись когда-то яички в мошонке.
– А за что ж ты боишься? За свои шары, чтобы козары не прострелили? Не высовывай их из-за щита, а то придется нам козарскую стрелу из них всей центурией выколупывать, – раздалась шутка издалека.
– Я переживаю за господина Александра Челентано, – пафосным тоном сказал воин.
– Э-э-э, – донеслось сбоку, – да ты, братец, жополиз. Но от этого больше золота тебе не насыплют.
– Чего это я жополиз? Я обо всех нас забочусь. Вот, не дай бог войны Мамерс, убьют сегодня Александра, а хуже – в конце кампании. Кто нам тогда заплатит, а, умники?
– И правда?
– А кто? – послышалось отовсюду.
– Никто. Берегите меня, – громко засмеялся Челентано.
– Лучше в лагере его держать от стрел козарских подальше. Он высокий. Того и гляди, лоб степняки прострелят. Вы, сударь, пригибайтесь, а то стрелы летать станут, и в голову угодит какая, – иронично заметил один из легионеров.
– Хватит командира терзать, – раздался громкий голос начальника центурии с первого ряда. – Александр – молодец. С его деньгами можно было баб щупать в портиках Ориса, а он воевать пошел. Пусть страшно, но он не прячется за спинами других.
– Правильно.
– Мы поддержим его.
– Зададим перцу диким козарам.
– Слушать команду! Тишина в строю! – крикнул командир своим центурионам. – Козарская конница пошла.
И действительно, на фланги мастрийского войска устремились всадники на лошадях, натягивая на скаку луки. Затрубил рог мастрийцев, предупреждая о наступлении врага.
Все замолчали и напряглись. Это напряжение передалось Саше. Ему опять стало страшно и одиноко. Точнее – страшно одиноко. Он был благодарен своим бойцам за слова поддержки, но они затихли, и тревога снова заполонила его сознание.
Неприятельские всадники быстро приближались. Саша видел, как напрягаются сначала мускулы на ногах боевых коней, а потом мышцы на руке ближайшего всадника, натягивающего тетиву. Он привел стрелковое оружие в боевое положение и стал выбирать объект для атаки. Челентано казалось, что взгляд этого козара устремлен именно на него.
Тот направил наконечник стрелы в сторону Саши. Страх обездвижил Челентано. Он только что и мог, так это смотреть, на движущегося в его сторону неприятеля. А ведь этих наездников летело не меньше тысячи.
«Черепаху!» – прорычал начальник центурии. И все воины мгновенно накрылись своими щитами. Первый ряд поставил их на землю. Второй ряд водрузил свои щиты наверх щитов первого ряда. Третий, четвертый и пятый ряды подняли средства защиты над своими головами и головами товарищей. И только Саша растерялся, замялся.
Он не смог вытащить свой щит наверх. Уронил его, начал поднимать. Сашу толкнули, он упал на колени, пытаясь нащупать ручку щита.
У поверхности земли было темно из-за искусственного панциря, сооруженного посредством щитов. Саша услышал звуки спускаемой тетивы и свист тысяч стрел, почти одновременно выпущенных по когорте. Раздались первые крики.
Кого-то ранили, а может, и убили. Саша сидел, пригнувшись к земле. Здесь он был в полной безопасности. Стрела не могла угодить в него. Его охватила паника. Эта паника была смешана с позором, который ляжет на него из-за собственной трусости и малодушия, считал он.
Надо было вставать. Но организм сопротивлялся, боясь потерять жизнеспособность. Саше казалось, что сейчас все думают только о его трусливом поведении. После боя, если он выживет, бойцы будут презирать его. С ним больше никто не сядет у походного котелка хлебать кашу. Его никто не станет больше приветствовать, прикладывая руку к сердцу.
«Хорошо, что я упал под ноги. Это не дало мне возможность бежать с поля боя», – подумал он.
В это время послышался нарастающий стук копыт. Козары перезарядили свои луки и совершали повторный заход.
«Лучше бы я умер сейчас. Пусть стрела пронзит мне сердце, и все закончится очень быстро. Я не знал, что такое битва», – размышлял Саша. Он услышал, как несколько стрел угодило в висевшие над его головой щиты из дерева и кожи. Наконец, он пошарил еще раз рукой, ухватился за край своего щита и перевернул его.
«Может, в атаку идти не так боязно? Так все-таки с расстояния не убьют, а может, и пронесет мимо смерти в четвертом ряду?» – Саша не хотел подниматься с колен, но взялся левой рукой за ручку.
Козары сделали еще один набег и удалились. Челентано немного подождал. Всадники не шли в атаку. Саша медленно выпрямился на трясущихся ногах и стал в полный рост. Щит он поднимать не стал. Тем более, что заиграл рог, информировавший, что атака отбита.
Центурионы опустили щиты. Из окружавших Сашу бойцов никто не пострадал. Челентано боялся взглянуть на своих товарищей. Но как ни странно, никто не обратил внимания на замешательство владельца когорты. Только легионер справа констатировал, подмигнув одним глазом: «Не успели щит поднять? Ничего. Это важно крайним сделать. А если вовремя не успел, то и нечего руки другим отбивать, пристраивая свой щит. Ерунда».
Саша немного успокоился. Оказывается, его позора никто и не заметил. «А если только делают вид, а сами проклинают?» – рассуждал Саша, осматриваясь по сторонам.
Козарские всадники вернулись к своему лагерю. А мастрийцы с это время извлекали стрелы из своих щитов. Челентано помнил, стрелу необходимо именно выдернуть, а не обломать, чтобы оставшаяся часть, торчащая из щита, не поцарапала впереди стоящего товарища.
Козары не собирались прекращать бой. По словам бывалых воинов, враги делали перегруппировку сил. Саша ждал второй волны. Он радовался, что никого не зацепило из их центурии. Хотя с правого фланга оттащили в арьергард труп легионера. Стрела вошла ему в глаз. Было жутко видеть, как два воина несут за руки и за ноги тело своего боевого товарища. А из головы у него торчит козарская стрела.
Еще одному центуриону оказывали помощь на месте. У него была поражена нога. Снаряд угодил в бедро. Его извлекли, место поражения перевязали куском ткани, и воин стал в строй, прихрамывая на больную ногу.
Саша корил себя за трусость. Он часто участвовал в драках на Земле. Приходилось махать кулаками и на Зуримаксе, но участие в войне – это действие совсем другого рода. Он бы с удовольствием променял сейчас свое сражение здесь на мордобой, пусть и против втрое превосходящих его по количеству
