от боли по земле, разрывая ногтями волдыри на своем теле из-за невозможности контролировать свои болевые ощущения. Жуль, закусив губу, процедил сквозь зубы:
«Выдры!» Он полез выше, ухватился за острие частокола, обезглавив двумя ударами двух врагов, и взобрался на поверхность стены.
В него выпустили одновременно несколько стрел, одна из которых угодила в ногу, а две другие застряли в щите. Но он, не чувствуя боли, продвигался по верху городских укреплений, волоча раненую ногу и расчищая площадку для своих соплеменников. Вскоре возле него оказался еще один боец с бритым лбом. Они стояли спина к спине, отбиваясь от готских мечей. Но этого воина один из защитников пырнул копьем, и тот полетел вниз, держась руками за живот.
Жуль опять остался в одиночестве наверху стены и продолжал отбиваться от наседающих на него врагов. «Придурки, ну где же вы?» – крикнул он, расколов череп очередному готу. Но сородичи не спешили перебираться через частокол. Жуль, отступая, уперся спиной в ограждение и, бросив взгляд вниз, позвал на помощь: «Чего ждете, детородные отростки бешеных диких туров? Я скоро сдохну тут в одиночестве!» Его заметили товарищи, и несколько приставных лестниц были подняты с земли и установлены к стене. Когда Жуль увидел, что по ним карабкаются алеманы, то продолжил драться с удвоенной силой. Почему только с удвоенной, а не с утроенной? Да потому, что торчащая в бедре стрела скребла по кости и мешала полноценно вести бой.
В левой руке он держал свой щит, а мечом отбивал атаку насевших на него трех готов. Одного он пнул ногой, и тот свалился за внутренний периметр ограждения, угодив в котел с непонятной субстанцией, которую разогревали для обливания нападавших. Жидкость в котле была вязкой. Гот так и сварился заживо в нем, не сумев вылезти. Он еще немного бултыхался в кипятке, но потом затих и погрузился на дно котла. Остались видны только ноги. Но на эти мелочи Жулю некогда было обращать внимание. Ему по голове больно врезал своим мечом один из защитников крепости.
Благо, спас жизнь шлем, привезенный Сашей из-за моряокеана. Поэтому у Жуля только слегка закружилась голова от удара. «Скорее лезьте. Чего медлите? – орал во всю глотку Жуль. – Или вам мешает быстро ползти по лестнице большое мужское хозяйство, цепляющееся за перекладины? Останусь жив – повешу всех за ваши причиндалы на первой же осине». Брань из уст единственного алемана, закрепившегося на городской стене, адресовалась как своим соплеменникам, не спешившим на выручку, так и врагам, пытавшимся лишить его здоровья, а судя по их действиям, сразу и жизни.
На извлечение стрелы, торчащей из ноги, у Жуля не хватало времени. Ибо, наспех выдергивая ее, можно было серьезно повредить мышцы или сухожилья. Для такой операции в полевых условиях пришлось бы положить на городские укрепления временно меч и щит и перестать сражаться, чтобы освободить руки. А эти действия, в свою очередь, привели бы к тому, что тогда пришлось бы положить рядышком и свою голову. И уже не временно, а насовсем.
Не секрет, что в данную эпоху на Зуримаксе не было квалифицированных нейрохирургов, способных пришить голову назад. Если бы отсекли голову, то нужно было бы ее не просто пришить, а заставить эту голову говорить, двигаться и думать. У Жуля в мозгу происходили мыслительные процессы. Ему терять голову было ни к чему. Всех этих сказок про пришивальщиков голов Жуль не знал, но инстинктивно чувствовал, что голова должна сидеть на плечах. Нельзя ее носить под мышкой. Без головы невозможно пить бырло и есть свежеиспеченную хрячатину. А как же праздновать победу в войне с готами и не нажраться в прямом и переносном смысле этого слова? Оттого Жуль, испытывая боль в ноге, продолжал махать мечом.
Трудность заключалась еще в том, что в его щите торчало около полудюжины готских стрел. Их также не представлялось возможным достать. А они всячески мешали совершать маневры и орудовать щитом в условиях ограниченного пространства. Жуль держал свой щит, утыканный стрелами, перед собой, отбиваясь от стоявших от него справа и слева двух защитников Форе. Один из них ему даже в чем-то помог. Он непреднамеренно срубил три стрелы со щита, атакуя своего врага. «Спасибо за содействие», – поблагодарил его Жуль, одним ударом отрубая ему голову, которая свалилась на поверхность стены. Алеман улыбнулся и врезал по голове ногой, преодолевая боль. Та упала на улицу готской столицы, разбрызгивая кровь на ее жителей и защитников.
Перед Жулем остался только один соперник. Он ловко сражался, но упустил момент, когда алеман, отведя его меч в сторону, ударил его щитом по лицу. Одна из торчащих в щите Жуля стрел повредила готу глаз. Кровь и жидкость начала вытекать из его глазницы. Этот враг более не представлял опасности для отважного алемана.
Наконец, подоспела и подмога. Освободившийся плацдарм стали занимать воины с бритыми лбами. Жуль смог передохнуть, присев на дорожку поверх городских укреплений, состоящую из утоптанного грунта и торчащих из него округлых камней. Он осматривал свою рану, когда кто-то положил ему руку на плечо, и знакомый голос произнес:
«Если тебя не прирезали готы за такое продолжительное время, то я могу помочь». Жуль обернулся и расплылся в улыбке.
– Где же ты, физиологический урод, пропадал до сих пор?
– задал вопрос Жуль.
– О-го-го! Вижу, что ты плотно пообщался с Александром, – предположил Роберт.
– Почему ты так решил? Лучше, придурок, помоги достать стрелу, – ответил раненый, вытягивая ногу.
– Потому что у тебя мозгов не хватит такое слово придумать замудреное, – ответил Роберт.
– Какое? Аккуратно доставай готский подарок.
– Какое-какое? «Физилический». Расслабь жилы, а то порву, – попросил Роберт, извлекая стрелу при помощи ножа.
– Физиологический. Дурень ты. Ой, осторожно! Я сам не знаю, что это такое, но решил тебе подкинуть это словечко.
Ты ж собираешь высказывания Александра?
– Сукам буду. В натуре собираю, – рассмеялся Роберт. –На, держи свою стрелу.
– На кой хрен мне этот готский снаряд. Выкинь его. Тоже мне, нашел трофей, чтобы сохранять его, – отмахнулся Жуль.
– Э-э-э, нет. Мы его по назначению используем. Эй, Шваг, поди сюда, – крикнул молодому бойцу Роберт. – Ты у нас стрелок, правда? Тогда возьми эту мерзость, вставь в свой лук и запули назад готским выродкам.
– Давай, – Шваг подошел и взял окровавленную стрелу. –О, снова поперли на нас выдры Ульриха.
Шваг вложил в лук снаряд, натянул тетиву и выстрелил в атакующих их врагов. Стрела описала полукруг и упала, никого не поразив. «Мазило!» – прокомментировал выстрел Жуль, вставая на ноги.
– Вперед! Наших уже под сотню взобралось на стену. Пора спускаться в город и спалить его вместе с готским отребьем.
И, забыв про боль в бедре и подняв меч над головой, Жуль спрыгнул на улицу столицы.
Его примеру последовали остальные алеманы. Бой перенесся на городские кварталы. Бритолобые люди из армии Трефо Карлинга углублялись в центр Форе. Уже внутри городских стен было около трехсот алеман, когда опытный полководец Ульрих решился на опасный маневр. Он бросил за внешние укрепления, к месту прорыва, своих бойцов, обрекая их на верную гибель, но тем самым спасая город от проникновения на его территорию основных войск врага.
Из тех семи-восьми десятков смертников, что вступили в бой под городскими стенами Форе с превосходящими их силами алеман, не выжил ни один гот. Воины Ульриха спрыгивали с укреплений и устремлялись к месту прорыва. Они отчаянно рубились и, в конце концов, на некоторое время им удалось, опрокинув лестницы на землю, приостановить поток алеман, проникающих через городские стены. А пока они сражались за пределами городских укреплений, готам удалось снова овладеть поверхностью стены.
Опять на головы осаждающих полился кипяток из смолы и воды, полетели стрелы и камни. А те алеманы, что проникли внутрь Форе и считали взятие готской столицы вопросом времени, оказались в полном окружении среди городских построек. Из каждого окна, крыши и дверного проема в них летели снаряды и тяжелые предметы. А из-за углов строений на них зло взирали бородатые мужи с копьями, секирами и мечами. Если бы алеманы быстро сориентировались, что угодили в ловушку, то могли бы вернуться на бревенчатую стену, тем самым спасли бы себя и удержали стратегически важный участок укреплений. Однако идущие в наступление не сразу поняли безнадежность своего положения. Они считали, что за ними в прорыв пошли все силы их соплеменников, и беспечно шли вперед. Когда же поняли, что этот отряд находится в окружении, то оказалось, что половина бойцов уже перебита. Кто из них смог проскочить сквозь заторы, устроенные готами на улицах Форе, тот сгруппировался около одного из самых опытных воинов – князя Клауса. Его негласно избрали командиром окруженные бойцы, представленные разными родами алеманов, но объединенные общей бедой. И новому командиру надо было принимать решение: искать путь для спасения людей или достойно погибнуть, дабы боги могли их принять с распростертыми объятьями.
Перед Трефо, кроме очень большой вероятности гибели окруженного в городе отряда, попавшего только что во вражеский капкан, стояла крупная проблема стратегического характера. Сегодня была последняя возможность овладеть крепостью. По данным разведчиков, прибывших к верховному князю, огромное войско под началом старшего сына Ульриха стояло в двух днях пути от Форе. В его составе были и многотысячные отряды из южных земель, подчиненные Гварну. Столицу необходимо было взять именно до заката солнца, чтобы отдохнуть перед генеральной битвой. А она могла начаться уже послезавтра.
XXXIV
Андрей был жив, но не реагировал на начавшуюся вокруг него суматоху, устроенную Мигуэлем. Последний отдавал распоряжения одно за другим, а в перерывах между ними раздавал всем своим рабам тумаки, сыпал проклятьями и производил расспросы.
– Ты, сука, где в это время находился? – ударив со всей силы кулаком по брюшной полости, кричал бывший стражник нынешнему стражнику Андрея.
– Я… Я… побежал за гладиаторами, – согнувшись от боли, пытался оправдаться телохранитель.
– Я вам, мерзким созданиям, говорил, чтобы не отходили от него ни на шаг? Говорил? – обратился Мигуэль ко второму охраннику, ударив его по лицу.
– Да, господин, но.., – не смог закончить раб, ходивший за другом Андрео Шумахера в зрительный зал, согнувшись от второго удара в живот.
– Я вас всех, недоумков, прибью за руки, за ноги костылями к воротам! Поняли? Ко мне! – позвал господин старшего над группой гладиаторов.
– Я здесь, сударь, – ответил тот, ожидая удар от господина.
– Ты где был? Как убийцы проникли в помещение?
– Господин Мигуэль, как мне было велено, я вначале ждал у стены цирка, потом меня позвали, и я стоял за углом. Никто возле меня не проходил. Я господина Андрео увидел только после вашего прихода.
– Ладно, с тобой и остальными дармоедами потом разберемся. Я вас сгною на рудниках! А сейчас быстро подгони карету к главному входу. Не перепутаешь?
– Нет. Все исполню, господин, – раб был доволен, что гроза недовольства миновала, задев его только словесно.
– Еще. Отряди людей
