ненавидит? Может, ему зарезать тебя, человека, из-за которого он потерял свою столицу, как бальзам на сердце, – предположил Домиций.
– Или считает, что боги его любить станут сильнее, если он убьет своего основного обидчика. Я бы не ходил, – посоветовал Пронти.
– А что делать? Сейчас солнце взойдет, и алеманы потребуют спалить храм, – ответил Саша.
– Штурмом надо брать, – сказал Домиций.
– Тогда он сказал, что сожжет храм вместе со всеми, – возразил Челентано.
– Ой-ой-ой, не слушай ты этих россказней про благородство и самопожертвование варваров. Жить, жрать и пить он хочет, как и все остальные. Тем более, там укрылись его жены и целый выводок детей. Их-то ему зачем палить? –скривился Пронти.
– Может, не хочет, чтобы их терзали и пытали алеманы. Я уверен, сам Ульрих смерти не боится. Ладно, что, кроме жизни, я могу потерять на этих переговорах? Все равно их вести надо. На то она и война, чтобы переговорами заканчиваться, – попытался отшутиться Саша.
– Иди, но тоненькую кольчужку под исподний хитон поддень. Это не помешает и уверенности тебе придаст, – дал совет Пронти.
*
Четырехместный экипаж стучал колесами по булыжникам, двигаясь по дороге Леворно-Орис. Если не считать рабакучера, то в открытой повозке находилось два человека: Тис Милас и его дочь Элеонора.
– Папа, лучше бы мы ехали по песчаной дороге. На этой брусчатке так трясет, что я не знаю, в каком виде приеду домой, – возмущалась девушка.
– Ты сама захотела проведать свою родню. Тебя никто насильно не тянул, – ответил отец.
– Неужели нет другой дороги, не такой трясучей? – возмущалась Элеонора. – К чему эти камни на дороге?
– Эля, а как ты без камней в распутицу поедешь? По грязи и болоту?
– Не знаю. А скоро приедем? – спросила Элеонора.
– Что, госпожа, устали? Я могу помедленнее пустить меринов, – посочувствовал водитель, натягивая слегка поводья.
– Очень, – ответила девушка.
– До пригородов Ориса осталось не более двух миль. Сейчас поднимемся на холм, и вы сами все увидите, – улыбнулся раб, посматривая на госпожу через плечо.
– Нет-нет. Не сбавляй ход. Не развалится. Сама напросилась. А будет стонать – я ее впредь с собой не возьму. Останешься дома сидеть, – ответил отец.
– Мне уже тошнит находиться дома. Там одни убийства.
Дядю Мигуэля утопили, Александра, рассказывают, в Козарии убили, Андрео убили. Одни разговоры про эти убийства. Больше ни о чем не говорят, только про кровь, смерть и кровь! – возмутилась девушка.
– Это хорошо, что пока только разговоры, а трупов нет, – рассуждал Тис. – Плохо было бы, если б тела мертвых на двор привезли. А так пока только разговоры.
– Отец, ты издеваешься? Трупы тебе подавай?
– А чего это ты так распереживалась? Тебе эти белолицые родные, что ли? Тетка в прошлом году к Диту отошла, так даже не поехала на кремацию в Жвиль, а тут о беловолосом такая забота? – не понимал отец.
– Тетку я видела всего один раз в жизни, да и то маленькой, а это – соседи наши.
– Особенно Шумахер, проживающий на Подоле с другой стороны Ориса от нас. У него таких соседок полгорода. Как раз все те шалавы, что через его постель прошли. Все соседками у него регулярно были. Теперь, можно вообразить, сидят в коричневых одеяниях под воротами его то ли виллы, то ли усадьбы, то ли крепости, не знаю, как его место обитания называть, и рвут на себе в трауре волосы. Причем, не на голове, – Тис догадывался о чувствах своей дочери к Андрео.
– Отец, прекрати! Это подло. Человека убили, а ты над ним издеваешься.
– Человеком мало родиться, а лучше родиться со смуглой кожей. А надо еще вести образ жизни человеческий, а не, как кобель шелудивый, в любом удобном месте запрыгивать на сучку и дрыгаться на ней. Это ж где видано, чтобы трахать все, что движется, кроме этой повозки? Ой, да простят меня боги.
– Останови! – приказала кучеру Элеонора, но экипаж продолжил движение. – Ты что, оглох? Стой, я не собираюсь ехать в компании с этим похабщиком. Отец, чем ты лучше сейчас Шумахера? Ты своим ядовитым языком творишь больше плохого, чем про Андрео треплются кумушки на завалинках. Я сказала, стой!
– Выпусти ее, пусть пройдется до дома пешком и проветрит мозги свои бабские, – приказал рабу Милас.
Повозка перестала стучать по мощеной дороге и Элеонора покинула экипаж, с силой хлопнув дверцей. Она демонстративно отвернула голову в сторону, противоположную от отца и пошла широким шагом.
Кучер посмотрел на господина, и, получив от него подтверждение на дальнейшее движение, стеганул лошадей по холеным спинам. Дорога шла в гору, поэтому ехали они медленно. Тис то и дело озирался назад, ожидая, что дочь подаст сигнал к примирению, но она бодро шагала по обочине, гордо задрав вверх подбородок.
– От, сцыкуха, норов свой показывает. Если бы порол ее, как другие отцы своих детей, розгами, то так бы себя не вела.
А то распоясалась совсем. Недаром говорят, что без подзатыльника баба теряет землю под ногами. Подумаешь, высказался не так, как она хотела, о каком-то варваре, пусть и денежном. Вот ты мне скажи, ты, хоть и невольник, но мастриец, хотел бы отдать свою дочь за белозадого? – спросил Милас, заранее зная ответ.
– Нет, сударь. Только за жителя Ориса, – в угоду господину ответил раб, а про себя подумал: «Если б этот белый меня выкупил из рабства и подарил свободу, то чего ж?» – Видишь, а как должен смотреть я на ее косые взгляды вслед этому Шумахеру, когда он по нашей улице едет в гости к Мигуэлю? О, уже на холм забрались. Орис виден. Интересно, гм.., как она там? – Тис опять обернулся, посмотрел на дочь и махнул рукой, призывая вернуться, но она не соизволила ответить. – Ну, и пусть плетется пешком. Гони. Лучше вместо ее подберем путника. Человек хоть спасибо скажет. А эта неблагодарная… Корми ее, а она еще фокусы, как сатир, будет мне показывать.
Повозка живо покатилась вниз, перевалив через вершину небольшого холма. Впереди по правой стороне дороги маячила фигура мужчины, направляющегося в сторону столицы.
– И чего она нашла в этом Шумахере? – не унимался Тис. – Правда, если присмотреться, то он даже ничего.
Можно сказать, даже симпатичный. А по варварским меркам, возможно, и красавец. Но нельзя таких людей воспринимать всерьез. Подумать только, решил стать сенатором! Это же несерьезно. Ну как? Ну, кто выберет в сенат варвара? А Эля спорит, говорит, что он достоин этого звания. А я ей сказал, что коль попадет Шумахер в сенат, то не буду запрещать ей с ним разговаривать. Естественно, его не выбрали бы никогда на свете. Разве только на Подоле безумцы живут.
– Теперь уже и не выберут, бедолагу, – заметил извозчик.
– Кто его знает? Он – плут. Я это говорил. Тела его не видели, на костре прилюдно не жгли, насколько мне Марчелла рассказывала намедни. Так что ничего не известно.
– Говорят, тело набальзамировали и то ли отправили на родину, то ли ждут, что за ним приедут родственники. Откуда он, кстати? – спросил раб.
– А кер его знает. Кто что говорит. Одни утверждают, что гот или алеман, но я думаю, он из северных краев. Он же с Челентано вместе прибыл к нам, а кто-то из них варварский князь или сын князя. Короче, чепуха да сплетни. Нашли, кого мы с тобой обсуждать.
– А Мигуэль? – задал вопрос невольник.
– Говорят, утопили его конкуренты с Подола.
– Сами? – удивился кучер, повернувшись к господину.
– Идиот! Зачем им самим топить нашего соседа?
– Извините, сударь.
– Пустое. Не надо извинений, коль ты дураком родился.
Думай головой. К чему им о какого-то стражника, пусть и разбогатевшего на водке, руки свои марать. Для этого у них деньги есть.
– И не меньше, чем у Мигуэля, – решил блеснуть эрудицией раб.
– Какие там уже деньги были у этого Мигуэля? Не, ну были, конечно. Только не стоит сравнивать плебея с патрицием. У Прокопиев, Бубонов и Грацианов столько рабов и земли, собранной за много поколений, что Мигуэлю и не снилось, пусть ему живется на том свете хорошо.
– Господин Тис? – обратился к рабовладельцу невольник.
– Да.
– Выходит, в смерть Челентано и Шумахера вы не верите, а в убийство Мигуэля – да.
– Это не я верю или нет. Это его жена ходила осматривать труп, выловленный в Елте, и признала в нем своего мужа.
– Значит, это правда, что нашли соседа нашего покойного?
Потому что рассказывали, что видели утопленника, плывшего по реке и три дня назад. И он был похож на Мигуэля.
Получается, тот был другой.
– А как там различишь, когда под водой за несколько дней его уже и раки, и рыбы всего поклевали, а лица не осталось?
А то, что труп полноват был, как Мигуэль, то любой утопленник распухает.
– Марчелла сказала, после опознания, что ее это муж.
Так бабы говорили, – поделился женскими секретами извозчик.
– Марчелла готова и свинью, выловленную в Елте, признать за мужа. Лишь бы только наследство к ней перешло.
Вот, если другие родичи этого трупа в нем своего не признают, и отдадут его Марчелле, то посмотрим. Как развелся он с ней, то поливала его грязью. А он ничего мужик был. Даже после развода она, припеваючи, за его деньги жила. А сейчас раскудахталась своей Литисии: «Ой, папа твой родной». Ага.
А до этого говорила, что не отец он ей.
– Вы полагаете, она могла участвовать в убиении Шумахера и мужа своего ради их не очень крупных, как вы, господин Тис, выразились, богатств?
– А ты не так и глуп, как кажешься! – удивился Милас.
– Я так о ней до этого момента не думал и не осуждал ее, но все может быть. У Андрео этого родичей тут нет. Он сирота в Орисе, а его родственники барбариане вряд ли истребуют его состояние по смерти. А у Мигуэля только одна дочь. Фактически, если убили, опять же сироту, Александра Челентано, то Марчелла приберет к рукам всю водочную мануфактуру.
Все добро. А его там хватает. Я и не подумал, – рассуждал вслух отец Элеоноры, забыв, что впереди него сидит раб. –Она способна на такое. Это еще та сука. Но нет точных сведений, что Челентано убили в походе. Никто не вернулся и не сказал о гибели в козарских степях отряда того, как его…Он еще у Луция Дукса когортой командовал. Не важно. А, Вергилия Пронти. Возможно, кампания затянулась, а они живы. Стоп. Опять же слухи. Челентано забрал из бизнеса свои деньги и снарядил экспедицию. А что, если он и не собирался возвращаться, а отправился, но не в Козарию, а на родину в варварские земли после смерти князя-отца себе княжение выбивать. Тогда два пути: или стать там князем, или претенденты на престол его кокнули кинжалом в сердце.
Ха-ха, какой я сообразительный. И в первом и во втором случае Челентано уже не вернется в Орис. И по смерти Мигуэля с Андрео все перейдет кому?..
– Марчелле, – закончил за хозяина раб.
– Ты помалкивай и держи язык за зубами, пока тебе его не отрезали, – встрепенулся Милас, словно священник-педофил, неожиданно застуканный за растлением несовершеннолетних.
– Я, как актер во время пантомимы. Никому, господин.
Даже жене.
– Ей – тем более. Скажи бабе по секрету, и об этом будет назавтра судачить весь Орис. Ты понял?
– Все понял.
– Тогда тормозни у обочины. Подберем этого путника.
Идти-то ему немного до города, но поможем человеку, хоть в малом, – таким образом Милас решил прекратить разговоры о загадочных смертях.
Попутчик поблагодарил и господина, и его раба. Он
