Сборник рассказов "Место под солнцем"

Красная чума, попросту - большевики грабили и убивали, их беспредел удивил даже «бывалых».
Однако Сибирь находилась далеко от Москвы, и несогласные здесь смогли организоваться в более благоприятных условиях – в январе-феврале 1918 года Оренбургские и Забайкальские казаки восстали первыми.
Атаман Забайкальского казачьего войска Григорий Михайлович Семёнов («агент японского милитаризма» по-советски) – (читал его записки: всё ясно – кто, если бы не он?) зачастую авантюрным путём, но сумел сплотить антибольшевистские силы из уссурийского и забайкальского казачеств; избрал, после многих разочарований и поражений (март 1918 г. от войск Лазо) базу в Маньчжурии, положившись на активную поддержку японцев. Деньги брал: и не только у Японии, давшей 4,5 миллиона рублей (с 12.18 по 02.20 гг. – 21 110 000 иен по данным японского парламента), а и Франции – более 4 миллионов, Англии – 500 000, САСШ... Но как слаба была помощь! Ведь кроме угрозы от большевиков, здесь была своя специфика: враждебность китайцев, стремившихся занять КВЖД и вытеснить русских из Забайкалья и Маньчжурии; каппелевцы, беженцы, бандиты, «зелёные», партизаны; собственный сепаратизм и стремление к независимости, дошедшие до объявления Колчаком Семёнова в измене, едва не дошло до вооружённого столкновения. Так, контролируя центр Читинской области, Семёнов устроил «пробку» на пути грузов, выбить которую неоднократно пыталась НРА – армия Дальневосточной республики (ДВР образована 06.04.20 г.) – ленинского буферного образования между японцами и РСФСР на Дальнем Востоке.
Не смотря на яростную борьбу и многочисленные жертвы, Сибирь пала в кровавые руки. Уже на исходе, 4 января 1920 г. Колчак передал генерал-лейтенанту атаману Семёнову «всю полноту верховной власти на территории Российской Восточной Окраины», что укрепило позиции атамана, враждовавшего с частью офицерства и чиновников - он их вынужденно грабил. Как и не забывал уничтожать Красное стерво. Да, часто жестоко, но с волками жить по-волчьи выть. Это отчётливо у М.Г. Дроздовского: «Сердце молчи, закаляйся, воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признаётся и уважается только один закон – око за око, а я скажу: два ока за око, все зубы за зуб».
У Семёнова к 20.01.20 г. – 7200 штыков, 8800 сабель, через месяц – 4500 шт., 1900 с.; в сентябре его силы выросли до 20 000 бойцов, 175 орудий, 9-11 бронепоездов. И что они могли сделать? Сосредоточив подавляющие силы, Красная Армия и как её часть – войска ДВР в октябре 1920 г. вытеснила войска атамана за границу, где в конце ноября их остатки были разоружены китайцами. Белые - военнослужащие и гражданские лица осели в Харбине, сделав его столицей «Белого востока», а атаман проскочил в Приморье и продолжил борьбу. Там ещё держалась Приамурская Земская рать, поздней осенью 1922 г. под началом М.К. Дитерихса насчитывалось от 9 до 10 тыс. бойцов. Что это перед миллионами красноармейцев?! Раздавили и их.
Война на Дальнем Востоке завершилась в октябре 1922-го: интервенты ушли, Белые, кто смог - в Маньчжурию и Китай, в ноябре прекратила существование Дальневосточная Республика. Морские экспедиции РККА в 1922-23 годах разгромили ещё оставшихся «Белых» на Камчатке и Охотском побережье.
Осевшие в Маньчжурии казаки и белогвардейцы оружия, тем не менее, не сложили, действовали немногочисленные партизанские отряды, и Трёхречье в свою очередь подверглось нападению - карательная экспедиция Красной Армии осенью в 1929 г. нанесла им большой урон, вырезали целыми поселениями.
Все последующие годы антикоммунисты в Маньчжоу-Го – а их было не так уж и мало, ждали начала выступления Японии против Советского Союза, вели работу, сплачивались, имелись организации, люди и средства, но японцам было не войны с СССР. Все в 1945-м были разгромлены, арестованы, сосланы... Сам Семёнов (60 летний дед) вкупе с другими казачьими генералами в 1946 году повешен в Москве.
И вот мы смотрим на ужасающий советский рай. Прошлое и настоящее всегда вместе!

19 марта
Акклиматизация оживила нас. Проспались.  

Читландия
Край доселе дикий. Издревле каторжанный. Такой тут винегрет получился!
На улицах впечатляющий коктейль старого и нового: мертвечины советской, новых элитных домов и одно-двухэтажных избушек с лабазами (весьма милых), дающих представление о «старой Чите» - милом провинциальном городишке.
Теперь мы нашли музей «декабристов». Он в деревянной церкви – самом старом (за 300 лет) – здании города. Отсюда город пошёл. «Церквей – как грязи, а музеев - мало», - сказала администратор.
Намолено в ней. Так и дышится.
Понимаю декабристов, после Петербурга оказавшихся здесь... Немного их сюда попало, но – благодатно - они стали миссионерами и проповедниками. Время дало им возможность доказать то, за что боролись. Их путь – проторенный, повторили сотни тысяч несчастных – жертв советской системы, питавшейся нескончаемым террором: 20-е, 30-е, 40-е, 50-е... Конвейер ужаса никогда не останавливался.
Распад во всём: изречения Маркса и Ленина – облезли и облупились...

Шапки против кепок
Здесь – иные люди. Девушки повально на высоких каблуках с пугающей безвкусицей в одежде. Мужчины – смесь бурятско-каторжанная в высоченных (гренадёрских) шапках с оттягом завязанных и пышных огромных кепках.
Тут, собственно, всегда так было: буряты, каторжане, ссыльные, поселенцы... Уголь добывали, да золото.
Зоны вокруг. Люди – сидевшие, собирающиеся только или охраняющие их составляют большинство населения. Военные – «сапоги» добавляют.
Над всем флёр зековский. В походках, взглядах, поведении. Мы делаем маникюр. «Косяк» - могут «запетушить» на улице... Я ещё и впервые в жизни – маску омолаживающую для лица, с полным комплектом процедур, включая и массаж...
И в Российской империи - ссыльных «на поселение и житье» насчитывалось сотни тысяч, десятки тысяч каторжан. Попадавшие на каторгу, 1850-е гг.: контрабанда (евреи), грабежи (горцы), конокрадство (цыгане), поджоги, детоубийство (женщины), растлители, кровосмесители («старики»), тяжкие преступления – мещане и солдаты. Нормы питания, сутки, 1850-е гг.: хлеб – 1,6 кг., крупа – 100 гр., мясо – 400 гр. в будни и 300 в прочее время, соль – 42 гр., на приварок – щи, зелень, овощи зарабатывали артелью, кормовые от государства – 5 коп. Вот, по 1912 г. «обыкновенная порция»: хлеб – 1 кг., крупа – 170 гр., мясо – 100 гр. в будни и 120 в праздники и воскресенья, сало – 28 гр., соль – 28 гр., 1 р. 25 коп. на приварок. Теперь – иначе. Всё!
На дворе опять «вчера».
хх
Живу я будто бы во сне...
И это мне приятно!
Я наверху и я на дне
Я был и я – обратно...

«Позы» и люди
«Позные» – наши прежние пельменные, какими они были лет тридцать назад. В них - вкусно и дёшево. Уютно. «Бухлёр» (похлёбка) – может убить. И хороша составом и питательна – необычайно. Мяса не щадят. 1 «поза» - 20-25 рублей. Три – осилить уже трудно. Такие бы нам в Москву – лиха бы не знали!
Чай постоянно пьют - с молоком, мёдом, маслом. Природа заставляет.
Кухня, за исключением «как бы китайской» - вполне дружелюбна: не остра и качественна.

Сумеречное время
Ночь позвала нас в путь.
Я так и полагал, а вся сермяжная Россия – живёт этим. Если это можно жизнью назвать.
Похоже, тут все «торчат». Зашли в универмаг «Арбат» и срисовываю: на взводе многие парни. Один, характерный, к кассе – «Мальборо» мне, «Мальборо» мне, «Мальборо» мне... Аж подпрыгивает.
Печать вырождения на всём. Злобные продавщицы. Угрюмые кассиры.

За стеклом
Это был второй стрип-клуб, что посетили. Вчера были в «Zажигалке» (сеть или скорее секта клубов по Сибири в десятке городов, как в Красноярске) – уставшие, на излёте привыкания. В комплексе «Панама» кроме боулинга было и казино, где вяло, скучно и неумело просаживали деньги.
Девицы были некрасивы, вульгарны, назойливы и прочь-прочь... Веселили себя сами, клички всем придавая: «робот», «такелажница», «кач», «чебурашка», «стальные руки», «дворник», «пятиклассница», «рельса», «хуторянка»... И они – с претензиями...! Лишённые чувства ритма. Выступающие – словно на Олимпиаде. А музыкальное сопровождение: от похабного исполнения детских песен до «Земля в иллюминаторе». Меня начало тошнить.
Они, сменяясь, постоянно подходили и канючили – Ну, давай «приват», ну, давай «приват». Глаза их были мертвы. Какой тут «приват»!?
Слава Богу, посетителей было с десяток, и они оставили нас в покое, расползясь. А уже и угар пошёл знакомый: без трусиков, группами. Но куража не было.  
Допили бутылку вина, на которую всё время покушались стриптизёрши.
-Пора!
Вышли, буквально одурев.
Саша порывался продолжать, но, таксист, охладил его пыл...
Нас, правда, затем типично одолевали звонками в номер, предлагая «радость и счастье» по 1800 рублей в час...  
**
В «Распутине» – благороднее. Мы были первыми и пока единственными, наслаждаясь искренним вниманием (особенно администратора – «аккулито» (прикус у неё...!), и нас поселили в супер-кабинку – без стекла (выбито), зато – мы знаем...
И персонажи были вкуснее. Но, не то. Они – всегда отбывают номер. Не более.
Черепашка я - но под Милен Фармер – не высидишь. И исполняла – кличка «паризьён». Я подорвался с кресла, пластая тело. Кабинка стала моей вселенной. Все взоры обратились на меня. Тут так не делают, а и рады, что есть такие, как мы.
хх
Мы – только здесь и сейчас,
И нас нигде нет более.
Давай же беречь каждый час,
Себя в нём не неволя!
**
Мы всегда вразнобой. Фатум такой. Планида. Нам достаётся лучшее, но... Право, и худшего не очень хочется. Посему – черепашкой хожу. Голову высунешь, впитываешь, а далее – ни-ни. Ты, любимая, всегда, везде, во всём. Я счастлив этим.
Работёнка у провинциальных стриптизёрш – та ещё: 300-600 рублей за ночь. А остальное: «приваты-прихваты» - 50% от добытого. Учитывая публику – мало. Очень мало.
Пока мы были одни, я, прикрываясь Сашей, исследовал жизнь клуба изнутри, прячась в углах соседних кабинок, куда приходили свободные от танцев стриптизёрши, наблюдая за выступлениями «товарок». Устав, шёл к стойке, и болтал с «аккулито». Брал чай и возвращался к Саше.
Задали стиль и темп – «сотенки» подбрасывая и заправляя. Странно, и это – не типично. Они же – ничего не знают. Но, нужно отдать должное, знать – хотят!
К нам прибыло – подселился в соседней кабинке некто. Амбал. Бац, набравшись пойла, соскочил и, ступив на подиум, к нам сунулся. Опомнился, и обратно отошёл. Может, потанцевать хотел...? А я обломался, погрузившись в воспоминания.
Тебе всегда напомнить могут. «Маяки» - везде. О ней.
**
Программа в «Распутине» закончилась в два. Чая напили на 500 рублей. 1000 отдали за вход.
-Пошли уже?
-Пошли.
А спать не хочется. К тому же на первом этаже ночной клуб «Голивуд», откуда рвёт мозги музыка.
-Потанцуем...
Москвичи внове всем. Платим. Мимо струятся отходящие уже люди. Фейсконтрольная дама сопровождает их замечанием:
-Во-во, пьют пиво, пока не вштырит...
Она, похоже, «в теме».
Входим. Клуб – огромен и толково оформлен. Но уже на исходе – за два часа ночи переваливает - пустынно. Остались лишь разнузданные буряты, пацаны, да «жиганы». Пара-тройка невзрачных малолетних девиц... Саша мужественно танцевать пристраивается. Я не отстаю.
Три утра. Скоро и в аэропорт...
-Нужно бы поспать... – говорим вкупе друг другу.

20 марта
Домой!
Звонок будильника вырывает нас из туманного забытья.