относитесь к правительству и президенту республики Хеджер, правильно?
– Да я всех вас, кто в кабинетах сидит, терпеть не могу: и муниципалитетчиков, и налоговиков, и быков…– Хватит, уважаемая, за оскорбление полиции, пожалуйста, отправляйтесь в камеру, посидите, протрезвейте там, а потом мы продолжим беседу, – лейтенант не выдержал и бросил ручку на стол.
– Не поняла! Ты пиши, бычара, я сто лет отпахала уборщицей. Таких, как ты, всю жизнь содержала, уплачивая налог, а ты меня в камеру, да?
Однако лейтенант ее не слушал. Он позвал сотрудницу полиции, и та отвела задержанную, явно находящуюся уже много лет в алкогольной зависимости, в камеру.
– Кто там с тобой? – обратился лейтенант к сержанту.
– Еще один такой, как эта, – сержант ткнул большим пальцем в сторону Джефри.
– А что натворил? – поинтересовался лейтенант.
– Устроил под «Бидхаа» мордобой со своими дружками.
– Хорошее место для сборища пьяниц. Постоянно они там «дежурят». А что явилось поводом? – захотел узнать лейтенант.
– Напали на меня, – произнес Джефри.
– Тебя не спрашивают. Отвечать станешь, когда тебе вопросы зададут, – сделал замечание сержант, а лейтенанту пояснил. – Ну, как обычно. Что у этих алкашей может быть причиной? Вино не поделили. По словам очевидцев, один достал нож, а этот его огрел бутылкой по голове.
– Не жалко? – иронично спросил у Клиана лейтенант.
– Кого? – не понял вопроса Джефри.
– Разбитого вина. Не головы же собутыльника и кореша, –засмеялся лейтенант.
– Да не кореша они мне. Я купил бутылку и шел из магазина домой. А эти ко мне пристали. Денег начали требовать.
Нож достали. Как говорят, решили взять на гоп-стоп, – рассказывал Джефри.
– О, видишь, какие слова для тебя родные. Видно, сам любишь в темном переулке тормознуть прохожих и карманы пощупать? – улыбнулся сержант.
– А что свидетели говорят? Как было дело? – решил докопаться до истины лейтенант.
– А там никого не осталось, когда мы подъехали. Мы проезжали мимо и видим потасовку, включили сирену. Их дружки поразбежались. Остался только этот лежать, – сержант кивнул в направлении Клиана, – да тот, которого он огрел бутылкой по башке. Свидетели разошлись. Какая-то одна бабка осталась, так она толком ничего и не видела. Ножа мы никакого не обнаружили. Второго с разбитой головой в больницу отправили.
– Голова сильно повреждена? – захотел уточнить лейтенант.
– Ай, тому не впервой. Я его знаю. Он постоянно около «Бидхаа» околачивается.
– А этот? – лейтенант указал на Джефри.
– Этого не знаю. Вижу в первый раз. Может, откочевал с другого района, а может, недавно с «зоны» освободился и до следующей посадки будет торчать под магазином. Судя по внешнему виду и поведению, торчать ему осталось недолго. Скоро вернется домой – в тюрьму, – рассмеялся сержант и продолжил. – Я оставлю протокол задержания, впишете туда его данные, а я завтра заберу. У меня смена еще час назад закончилась.
Джефри глянул на свои часы. Дети без присмотра находились уже без пяти минут как час. Сержант удалился. Лейтенант попросил Клиана присесть и ожидать своей очереди, когда его пригласят для составления протокола.
Джефри сидел на откидном кресле и рассуждал: «И какой идиот придумал такую конструкцию этих кресел? Задница еле вмещается, подлокотники узкие и впиваются в руки, спинка жесткая и выгнута так, что можно только вертикально сидеть. Полиция, что ты хочешь…» От безделья он рассматривал плакаты и инструкции, во множестве висевшие на стенах, обратил внимание на немытые плафоны, прикрывающие лампочки на безобразно побеленном потолке. Перевел взгляд на пол, который был вымощен потрескавшейся за десятилетия эксплуатации шершавой плиткой. Потом взглянул на часы. Дети без него могли уже и проснуться. Прошел один час двадцать минут.
А лейтенант куда-то уходил, потом опять приходил, задавал вопросы тому задержанному, кого в этот момент оформлял. Время шло, а очередь перед Клианом продвигалась медленно.
– Господин лейтенант, можно вопрос задать? – спросил Джефри.
– Только быстро.
– Господин лейтенант, у меня двое двухлетних двойняшек сами дома остались. Я выскочил в магазин, пока они спали, и попал к вам. У меня нет жены. Я их сам воспитываю. Вы же понимаете, что таких малышей нельзя оставлять без присмотра, а они уже полтора часа дома сами находятся.
– И что я должен делать? Я ж не могу задержанного без проверки личности отпустить. Может, ты в международном розыске? Кто тебя знает? Надо пробить тебя по спискам. Документы есть?
– Нет, я не брал с собой в магазин.
– Водительское удостоверение или еще что?
– Ничего нет. Накинул одежду, взял деньги и в «Бидхаа» на пять минут, – пояснил Клиан.
– Ага, на пять минут, чтобы с корешами вина выпить под магазином.
– Да я их вообще не знаю.
– Знаю, не знаю, а хомо по голове бутылкой саданул, будучи в состоянии алкогольного опьянения. И что с тобой делать?
– Оформите меня, пожалуйста, штраф назначьте и отпустите, – попросил Джефри.
– Что значит оформить его? – возмутился один из задержанных. – Пусть ждет своей очереди. Дети у него. У меня тоже дети. Тут бычарня, а не детский сад. Дети ждут. Выдумал: его оформляй, а мне тут парься.
– А ну-ка, тише, а то сейчас за этой теткой вслед в соседнюю камеру пойдешь, – пригрозил недовольному лейтенант.
– Меня тоже девушка ждет. Приехала ко мне на один день из другого города, а я тут торчу. Чего его пропускать? – возмутился студент, попавший в комиссариат за мелкое хулиганство.
– Повякай у меня, так встретишься с ней только спустя год, – успокоил студента лейтенант, а Джефри бросил: – Сейчас я тебя передам одному сержанту, потому что у меня смена заканчивается. Он тебя быстро оформит и отпустит, если все в порядке. Пошли.
Он привел Клиана к кабинету, приказал ожидать. Сам вошел внутрь. Какое-то время беседовал с кем-то за дверью.
Потом вышел и, уходя, сказал: «Все, я документы на тебя передал. Жди. Тебя позовут». Джефри ожидал, посматривая на часы. Когда прошло ровно два часа с момента ухода его из дома, Клиана пригласили в кабинет.
– Присаживайся, рассказывай. Только не темни, говори все как есть, – попросил сержант. – Для начала – фамилия и имя.
– Чье?
– Ну, не мое же.
– Клиан, Джефри Клиан.
– Адрес постоянного проживания?
– Деривативы, Контанго, сто восемьдесят девять…– Тише, не гони. Слова такие длинные, не успеваю записывать. Деривативы, Контанго… Дом какой?
– Сто восемьдесят девять.
– Квартира?
– Сто восемнадцать.
– Семейное положение?
– Разведен.
– Сколько детей?
– Двое.
– Возраст?
– Чей?
– Детей.
– А, по два года.
– Близнецы?
– Двойняшки, – кивнул головой Джефри.
– Везет же алкашам. Место работы?
– Безработный.
– Все вы, пьяницы, не хотите трудиться – тунеядствуете.
– Я ж за детьми смотрю.
– Помолчи. Сейчас запрос на тебя сделаю.
Сержант позвонил по внутренней связи и сообщил по телефону личные данные Клиана.
– Жди. Сейчас сходят в архив и проверят. Рассказывай.
Клиан в очередной раз повторил историю о том, что с ним сегодня произошло. Когда он закончил, сержант скривился и покачал головой.
– Не верю я тебе.
– Почему? – захотел узнать Джефри.
– Вот не верю, и все. За тридцать лет работы в комиссариате у меня чутье выработалось на таких, как ты. Вот ты рассказываешь, что такой весь примерный семьянин, а я не верю.
– Чего так?
– Поднимись. Ну, встань-встань, – приказал сержант. –Подойди к зеркалу и глянь.
Джефри подошел к большому зеркалу, висевшему возле шкафа, и заглянул. Оттуда на него смотрело существо с двумя огромными синяками под глазами, разбитой губой, остатками засохшей крови под носом. Хомо из зеркала был одет в спортивные штаны с провисшими коленками, на ногах –туфли, на теле – домашняя майка, а поверх нее – мятый пиджак с порванным рукавом и почти оторванным карманом.
– Что скажешь? – сержант пристально посмотрел на Клиана.
– Это не я, – не согласился с визуальной информацией из зеркала Джефри.
– А кто? – развел руками сержант.
– Это какой-то побитый бомж, – ответил Клиан.
– Пьяный, побитый, неопрятный хомо, нанесший телесные повреждения другому гуманоиду. Правильно?
– Да, – согласился Клиан.
– А говоришь, почему я тебе не верю.
В это время позвонил телефон. Сержант поднял трубку, долго слушал и что-то помечал ручкой на листе бумаги.
Потом положил трубку, насторожился и посмотрел на задержанного.
– Интуиция меня не подвела. По такому адресу, – он заглянул в записи, – Джефри Клиан не проживает.
– А кто проживает?
– А это не твоего ума дело. А некий Джефри Клиан, может, и не ты, но по заявлению его жены уже месяц как находится в розыске.
Джефри осенило: «Какой я болван! Гуси-лебеди, что ж я натворил?!» – Так все правильно, господин сержант, я – Хасимо Маурицио, мои дети – Оганио и Унзури Маурицио. И мы проживаем по этому адресу. Проверьте!
– Все, хватит. У меня полно работы без тебя. Пусть дежурный выясняет, кто ты такой и почему прикрываешься именем хомо, находящегося в розыске.
– Я ошибся.
– Неслабо. Забыл, как тебя зовут. Кого ты лечишь?
– Это мой знакомый – Джефри Клиан, а я – Хасимо Маурицио. У меня двое малолетних детей дома одни.
– У Джефри Клиана такие по возрасту дети, что могут и сами переночевать, – ответил сержант.
– Как переночевать? Меня до утра тут продержат?
– Я сегодня с задержанными не разбираюсь. Меня лейтенант попросил – я его просьбу выполнил. Пусть дежурный разбирается и выясняет твою личность. Иди.
– Можно еще раз? Честное слово, дети могут умереть без присмотра.
– Иди, там разберутся.
– Ну, пожалуйста, – умолял Джефри. – Это недоразумение.
– Документы есть какие-нибудь?
– Нет, – развел руками Клиан и полез в карманы, надеясь там чудесным образом что-то найти. – Только часы и немного денег. Ага, денег тоже уже нет.
– О, потом ты заявишь, что полицейские тебя обчистили.
А ну, марш отсюда, – сержант отстегнул резиновую дубинку и указал ей на дверь.
– Не пойду, – Джефри наотрез отказался подниматься со стула. – Дети от голода и крика погибнут.
– Если не прекратишь бузить, то получишь резиновым изделием номер один по спине.
– Я даже с места не сдвинусь. Я не боюсь, мне дети важнее.
– Вон отсюда! – закричал сержант и начал избивать Клиана дубинкой и ногами.
Когда закончил, завел руки за спину и надел ему наручники. Потом отвел в камеру, освободил ему руки и пнул ногой в спину. Джефри упал, а сержант захлопнул железную дверь и повернул в замке ключ. К этому времени Оганио и Унзури без отца находились чуть больше двух с половиной часов.
XXII
Половину первой получки Тамма торжественно и даже несколько властно передал своей матери, сопроводив свои действия комментариями: «Держи, мать. Теперь кормилец есть в семье». Основную часть суммы, предназначенную для собственных нужд, Нгуви спрятал в доме, малую взял с собой и направился в бар. Там сегодня собиралась компания, с которой обычно отдыхала Махири Кахесаба.
Бар «Сикио» располагался на окраине Волатильности. Его расположение было удачным. Главное, что он стоял вдали от жилых домов, и музыка, которая грохотала в нем целую ночь, не мешала хомо спать. Другой немаловажный момент:
он был близко расположен к
