суток, и детям уже не поможешь. Значит, нужно бежать. А бежать лучше ночью.
– Утром будет новая смена. На свежую голову разберутся и отпустят, – подбадривал себя Джефри.
– А если не разберутся, то до следующей ночи карапузы точно не доживут, – высказал предположение Есаджи. – А сейчас, пока все бухие, самое время свалить. Добежать до первого такси и быстро домой. Забрать детей, и в бега.
– Почему?
– Потому что за тобой патруль приедет сразу.
– И что? Увидят детей и поймут, что я прав.
– А бык, которого ты завалишь?
– Ты советуешь мне убить полицейского? – удивился Клиан.
– А как ты завладеешь по-другому его оружием и совершишь побег?
– Даже так?
– А как можно еще убежать из комиссариата? Устраиваешь дебош. На шум приходит бык, отпирает дверь, заходит, чтобы тебя отмочить по полной программе, а ты ему пиковину в горло, в кобуру рукой, и за пистолет.
– Так просто, – иронично-обреченно заметил Клиан. –Осталось пиковину найти и научиться ей хомо убивать.
– Шило есть, – успокоил Есаджи своего соседа, вытягивая откуда-то из одежды тонкий заточенный стальной предмет. –А валить быка по первому разу всегда страшно, но мясники ж в убойном цеху привыкают.
– И ты привык?
– Я за первого полицейского отмотал тридцать лет. Там тоже вопрос решался: или он меня, или я его. Я выбрал жизнь, хоть и трудную на ближайшие десятилетия.
– Я подумаю, – ответил Джефри. – Не тревожь меня. Я должен все взвесить.
– Конечно, – согласился Есаджи и демонстративно улегся на бордюр. – Разбудишь, если что.
– А что ты будешь делать, когда я пырну полицейского?
– Может, наслаждаться стану картиной его кончины, а может, и убегу.
*
Джефри карабкался по очень крутой горе. Сначала подстилающая поверхность была грунтовой, а потом превратилась в каменную. Он поднимался все выше и выше, а дышать становилось все труднее и труднее. Ноги устали, пальцы и колени исцарапались от соприкосновения со скальной породой. Все тело не просто болело, а ломило, но Клиан настойчиво продвигался вверх. Где-то далеко умирали его дочь и сын. Оганио еще был жив, а Унзури лежала в кроватке с закрытыми глазами. Он это видел внутренним зрением, но помочь никак не мог. Равно как и не знал, спит она или уже потеряла сознание от обезвоживания организма.
Наконец, Джефри выбрался на горную дорогу, выпрямился, несколько раз глубоко вдохнул полной грудью и побежал под уклон в подъем, насколько позволяли силы.
Впереди раскрыло свою пасть глубокое ущелье. Пропасть отделяла Джефри от замка с острыми шпилями. «Как же я до него доберусь?» – подумал Клиан и перешел с бега на быстрый шаг. В груди горело, но он прошел несколько десятков шагов в медленном темпе и опять пустился в бег.
«Бежать, бежать. Постоянно от кого-то бежать. Убегать от палачей. Но я не для этого иду к нему. Дети. Я иду ради них», – проговорил Джефри, обернулся назад. Вокруг ни души, даже горных птиц. Он подошел к краю пропасти и заглянул в бездну. Дно ущелья терялось во мраке и тумане.
Клиан повернул голову направо и заметил перекидной мост.
Он был открыт.
Джефри добрался до этого широкого бревенчатого сооружения, висевшего на цепях толщиной с людскую (почему не хомо?) руку. Каждое звено было размером с взрослого человека, а бревна имели толщину не менее одного метра.
Дальний от замка и ближний к Джефри край моста не до конца был опущен. Чтобы коснуться края обрыва, ему не хватало метра полтора. На такой высоте он покоился от поверхности. Клиан подпрыгнул, уцепился за бревно и вскарабкался на грандиозное сооружение. Оно зашаталось.
Джефри передернул плечами и пошел вперед.
Ворота замка имели размер пятиэтажного дома, а самый высокий шпиль замка терялся в облаках. Вокруг не было ни деревца – только скалы и острые камни. Джефри подошел к трехметровой малой двери, предназначенной для входа-выхода гуманоидов, и постучал в нее железным кольцом, висевшим на ней. Гулкий гром пронесся по ущелью. Однако к нему никто не вышел. Тогда он подобрал большой камень и стал им стучать по металлической фурнитуре ворот. Грохот стоял такой, словно рядом, не переставая, били разряды молнии.
Его труды не пропали даром. Малая дверь в воротах скрипнула, и перед Джефри предстал человек лет сорока. На лице у мужчины трехдневная щетина. Волосы с проседью были аккуратно подстрижены и висели чуть ниже мочка уха. Глаза темные, рост средний. Одет он был, как древний воин (так понял Клиан): кожаные сапоги, плотные шерстяные брюки и рубаха серого цвета, кожаная жилетка имела вставки из металла с матовым отблеском, на поясе висел кинжал, а на груди медальон из серебра или платины тонкой работы. Воин долго смотрел на Джефри, потом глядел вдаль, будто что-то вспоминая. Клиану показалось, что прошла целая вечность.
– Здравствуй, Ялин Зуу’их! С какой целью ты пожаловал ко мне? – мужчина спросил спокойным голосом, но чувствовалось, что он не ожидал появления такого гостя.
– Борагост, ты знаешь меня?
Воин снисходительно, по-отцовски улыбнулся и ласково посмотрел на Джефри.
– Конечно, ты же из моего мира. Я всех вас знаю: от священника, призывающего к милосердию, до террориста, взрывающего в иных мирах фотонные станции, – в этом месте он пожурил Ялина, как напроказившего школяра, погрозив ему пальцем. – Однако я не в силах защитить тебя от палачей. Я не могу пойти против закона, иначе сам стану на твой путь. Ты сам должен ковать свое счастье и бороться за него.
– Я не о себе прошу. Я о детях.
– Что с ними?
– Они умирают от голода, а меня заперли в клетку.
– Где они?
– На Тренде, в Хеджере.
– Ялин, Тренд – не мой мир, а Бэквордации, – развел руками Борагост.
– Боже, помоги мне! Ты же всемогущ!
– Не настолько. Я не могу прийти в ее мир и творить чудеса.
– Господь, а что же мне делать? Это не просто дети. Это две тени Подлинного.
– Боже мой, – господь вспомнил о своем боге и посмотрел на небо, затянутое сплошной пеленой, – какое счастье! Какое счастье быть отцом сразу двух теней Подлинного!
– Как мне их спасти?
– Убей каждого, кто попытается причинить вред или лишить жизни тень Подлинного! А лучше – попроси Бэквордацию о помощи.
– Борагост, я не знаю к ней дорогу. Я не знаю, есть ли та дорога вообще и как ее найти.
– А ты захоти и уверуй. Борьба и вера очень многое значат.
Прощай, – дал совет Борагост и исчез за массивной дверью.
– Постой, открой, не уходи. Там дети, умирают дети, –Ялин Зуу’их долго барабанил по двери, но ему более никто ее не открыл.
*
Джефри Клиан очнулся от того, что кто-то дергал его за плечо. Это был Есаджи. Джефри не помнил, как оказался возле двери в своей камере и почему со всей силы молотил руками по железу. С той стороны послышались возмущенные возгласы и стук каблуков. Полицейский ковырялся ключом в замке. Пока он открывал дверь, Есаджи вложил в ладонь Джефри ранее показанную заточку, сопроводив свои действия шепотом: «Быка надо валить сразу, как переступит порог камеры».
Дверь отворилась, и на пороге появился все тот же констебль с посоловевшими от хмеля глазами. Клиан в это время крепко сжимал в руке теплый тонкий металлический предмет.
XXIII
Кто не знает, как колют свиней на ферме в Маркет-мейкер? Добро пожаловать! Сегодня день открытых дверей. Сегодня любой оптовый и розничный покупатель может приобрести свиное мясо, сало, кости и кишки. Минимальная партия – не меньше одной целой туши. К забою подготовлено двадцать пять двухлетних особей. Желающие могут приехать на ферму, ткнуть пальцем в понравившегося им кабана или свинью, согласовать цену с хозяином и оплатить. Нереализованную на месте свинину отправляют в магазины и на рынки Консалта либо Маржинала.
По желанию свеженину вам могут запечь посредством самодельного огнемета, работающего на бензине. То есть подрумянить на огне кожу, лишив ее волосяного покрова. Сотрудники фермы могут отсортировать отдельно внутренности, порубить тушу на части, собрать кровь в отдельные емкости. Не проблема пожарить на открытом огне уши (не заказчика, а убитого животного) и хвост, чтобы покупатель, если имеет не только желание, но и возможность, то похрустел этими частями тела, пережевывая на месте этот деликатес.
Некоторые «настоящие» мужчины, и не только вампиры, любят испить кружечку-другую теплой свиной крови, сливающейся с еще теплого тела кабанчика. Пожалуйста! Нальют вам кровушку и поднесут рюмашку вонючего забойного семидесятиградусного свекольного самогона, чтобы кровь в желудке лучше переваривалась.
Хотите, не отходя далеко от выкупленной вами туши, покушать жареного мясца, сальца или печеночки? Не вопрос.
На ферме Маркет-мейкер все для клиента.
Хотят городские жители экзотики? К примеру, самим заколоть в сердце или перерезать горло свинье. Специалисты-убойщики аккуратно положат или подвесят перед вами «жертвенное» животное.
Это тот сервис, который касается заказчиков, присутствующих на месте забоя. Если бьют свиней для безымянных потребителей, то все гораздо проще. Как и положено, скотину не кормят перед забоем. Затем ее выволакивают во двор, подводят к месту убоя. Это железная перекладина, приваренная к двум вкопанным в землю трубам. Кабана валят на грунт, накидывают на задние ноги две петли, затягивают их. Перекидывают две веревки через перекладину, поднимают тушу, и перерезают горло. Когда кровь слилась, надрезают кожу на ногах и животе, и стаскивают ее с животного, которого далее потрошат и разделывают, а шкуру обильно посыпают солью и реализуют кожевенникам.
День убоя – трудный. В этот день на работу выходят все сотрудники фермы. Но это и самый приятный день: всегда каждый из свинарей умудряется незаметно отрезать и отложить себе небольшой кусок свинины, каждый раз удается наесться жареного мяса, почти всегда заказчики наливают работникам водки и делятся привезенной ими закуской.
Забой скота для некоторых горожан в Хеджере – это как рыбалка, поход в кино, в баню или к любовнице. Мужчины сбиваются в компании, сбегают от своих жен и под шумок данного мероприятия отдыхают, привозя домой не более чем по десять килограмм мяса, оставшегося от закупленного кабана после пикников на природе.
Виби Нгоно попросила Тамму, когда все разъехались и суматоха на ферме улеглась, помочь ей донести сумку до дома. Парень согласился, и они под покровом темноты выдвинулись в сторону Волатильности. Сумка была тяжелой и по прикидке Нгуви тянула не менее чем на пятнадцать килограмм веса. Что ему приходилось нести, Виби не сообщила, но он догадывался и не задавал лишних вопросов. Тем более что перед уходом с фермы она завернула в газету и передала ему в пакете две свиные печенки, сказав: «Отдай матери, пусть пожарит».
Они шли вдоль лесополосы по направлению к дому. Тамма тащил сумку Виби, а она подрядилась помогать ему – несла субпродукты, которые сама презентовала парню.
– Что, устал? – спросила у Таммы Нгоно, заметив, что он стал часто перекидывать сумку с одной руки на другую.
– Слегка, – согласился Нгуви.
– А вот там, у развилки, – Виби указала рукой вперед, –валун лежит. Сядем на него и передохнем.
– Давайте, – положительно ответил парень.
Они дошли до поворота на Волатильность и присели на еще не остывший
