веником по земле улики. Взял фонарь в сторожке и пошел обходить территорию.
Собаки молчали, за исключением одной, которая периодически испускала в пространство вой, больше похожий на вздох.
Тамма подошел к ней. Та без признаков насилия калачиком свернулась в углу своей будки. Следов крови сторож на псе и около его жилища не обнаружил. Бросив животному:
«Да заткнись ты, придурок», Тамма пошел обходить территорию.
Он подошел к дальнему выходу из свинарника, посветил аккумуляторным фонарем на замок, запирающий дверь.
«Висит на месте», – констатировал Нгуви. Для пущей убедительности он дернул за корпус. Дужки замка плотно держались. «Порядок», – подбодрил себя Тамма. Затем пустил луч света на рельсы железнодорожного полотна и скользнул им по навозным кучам и яме жижесборника. Увидев хранилище для сбора жидких продуктов жизнедеятельности свиней, у него возникла ассоциация с кличкой, которая в Волатильности крепко прицепилась к нему в молодежной среде. «Королем жижесборника» за глаза называли его.
«Скунсы вонючие», – огульно и заочно всех дразнивших обозвал Тамма и двинулся против часовой стрелки обходить жилище свиней.
Он сделал полный круг в триста пятьдесят градусов вокруг свинарника и решил заглянуть еще внутрь через ту дверь, которая располагалась в непосредственной близости от его сторожки. Согласно инструкции этот вход также полагалось закрывать в ночное время на замок, но этого никто фактически не делал.
Не исполняли распоряжения хозяина по той причине, что от двери сторожки до этой двери дистанция была в пятнадцать метров, а сигнализация в лице (мордах) пяти собак работала безотказно. Кто полезет воровать под носом у сторожа, когда у того в шкафу лежит ружье? Пусть не заряженное, пусть патроны к нему находятся в шуфлядке, но деревенский вор не станет красть животных из свинарника таким наглым образом под носом у сторожа.
Еще, когда ждали от свиноматки опорос либо она только родила, то приходилось постоянно посещать ее, чтобы та при родах не задавила поросят. Оттого сия дверь запиралась только на щеколду. И щеколда, когда Тамма ее осветил фонарем, оказалась открытой. Открытой была и дверь, ведущая в свинарник. Маленькая щелка в несколько пальцев шириной сообщала о том, что Нгуви забыл плотно прикрыть дверь.
«От, дохлый питон! – выругался Тамма. – Прохладно всетаки. Холодом тянет. А, не сдохнут. Главное, что никто из начальства не заметил. Подумаешь, забыл прикрыть. Надо все-таки посмотреть, раз пришел. Может, это знак богини.
Может, где свинья головой застряла меж дверью и косяком.
Влезла, недалекая скотина, и крутит теперь своей тупорылой мордой. Шею сломает и подохнет до утра, чего доброго.
Ненавижу этих свиней и эту работу, но другой нет! Пойду, посмотрю».
Нгуви подошел к рубильнику и подал напряжение. В свинарнике загорелись лампочки, и узкая полоска света пробила себе дорожку через щель в двери. Тамма вошел в помещение и оторопел: на рельсах ближе к противоположной двери сидело нечто большое и черное. Сознание Таммы подыскивало эпитеты, что это может быть вообще.
«Живое существо», – после обработки зрительных данных сообщил мозг. «Не хомо, а если гуманоид, то в одежде из непонятной ткани», – соображал Нгуви.
Для незнакомца появление Таммы также было неожиданно. Быть может, не настолько неожиданно, как для первого, но оно среагировало не на свет, появившийся в помещении, а именно на приход Таммы. Как понял Нгуви, это существо что-то ело, согнувшись над своей жертвой. Когда оно подняло голову, то Тамма заметил, что перед этим существом недвижимо лежит небольшой поросенок.
*
Джефри, Унзури и Оганио пробыли в клинике почти два месяца. Хвала Бэквордации (возможно, это не просто устойчивое выражение на Хеджере, а так и есть на самом деле), дети остались живы! У них за период нахождения без присмотра произошло обезвоживание и истощение организма, сильные опрелости под подгузниками и еще масса других отклонений от нормы. Благо все закончилось без тяжелых и необратимых последствий. Малыши восстановили свои силы, а за время пребывания в «стационаре» научились стоять на ножках, если отец их придерживал.
Семью Маурицио выписывать домой пришел сам главврач, а с ним еще около семи медработников. Дети полюбились и сотрудникам клиники, и больным.
– Ну что, разбойники, хотите возвратиться домой? – в шутку обратился главврач к двойняшкам.
– Домой все хотят. Как бы в клинике хорошо ни было, а больница – есть больница, – заметила лечащий врач и посмотрела на Джефри.
– Мы соскучились по дому. Это правда. Спасибо всем, –Клиан поблагодарил одновременно всех врачей и медсестер.
– Первый месяц после выписки приходите на осмотр каждую неделю, но я думаю, что все плохое уже позади, –сказал главный врач. – Да, дети в свои малые годы пережили уже многое.
– Теперь будут только крепче, – подбодрил гном-санитар.
– Все будет как надо. Я воевал по контракту, – несколько смутившись, произнес главный врач. – Был хирургом в военном госпитале за границей. Как-то после артобстрела и взятия города мы услышали детский плач. Под завалами лежал ребенок. Родителей рядом не оказалось. По моим прикидкам, он оставался без присмотра около суток.
Прошли почти сутки с начала артподготовки. Тогда его и привалило, по всей вероятности, но он лежал в полости между плитами перекрытий.
– И? – Джефри поднял глаза на говорившего.
– Ничего. Выходили. Война – страшное дело. Это только в фильмах герои спасают мир, а в действительности – это горы трупов, искалеченных тел и судеб. Это хорошо, что новый президент направил в парламент закон, согласно которому нельзя отправлять наших солдат за пределы страны в районы боевых действий. Это своевременный закон.
– Он еще направил туда же закон о повышении минимальной зарплаты. Может, после одобрения в парламенте санитарам оклад поднимут? – гном вопросительно глянул на главврача.
– Хе-хе, зарплаты не я назначаю, а владельцы клиники, –ответил главный врач, а затем перевел разговор, обратившись снова к детям. – Ну что, хулиганы, будете дальше папу мучить?
– Да, жару они мне дают, – подтвердил Клиан.
– Ничего, – махнула рукой лечащий врач, – с двойняшками только поначалу трудно, а потом с ними легче, чем с одним ребенком.
– Слушайте, – беззлобно возмутился их отец, – мне эту байку рассказывает уже десятый хомо, и я все жду, когда же это облегчение наступит. А оно все не приходит и не приходит.
– Подождите, – успокоила его женщина-врач, – вот подрастут, общаться и играть друг с другом станут, так им и не нужен больше будет никто со стороны. У них своя компашка будет.
– Будем надеяться, – скептически отнесся к этим словам Джефри.
Семья Маурицио ехала на такси к своему дому. Дворы и улицы, магазины и лавки в квартале, где они проживали, после долгого отсутствия стали более близки для Джефри.
И только проезжая мимо злополучного магазина «Бидхаа», Клиан испытал отрицательные эмоции. А еще впервые за все месяцы обитания на Тренде он скривился при воспоминании о водке. Он покачал головой, потом представил бутылку вина. Тот же эффект. Затем его воображение нарисовало бокал с пенным пивом. Не прошибло и это. «Это что, такая самокодировка от бухания?» – подумал Джефри, но такси остановилось у подъезда, и водитель попросил оплату за проезд.
Джефри побыл полдня дома, порадовался за детей, ползающих по всей квартире, а потом взял телефон и заказал для них большой манеж, сопроводив свое решение о покупке словами: «Нет, ребята, я и за одним-то тараканом притомился бегать по всей хате, а двое как расползутся, то устанешь вас по всем углам собирать».
После выписки из больницы у Джефри осталось совсем мало денег на карточке и большой непогашенный счет за лечение в частной клинике. Вопрос продажи квартиры опять стоял в полный рост. Во время детского сна (ну а когда еще!)Клиан полез в шкаф искать документы на квартиру, чтобы можно было начать процедуру продажи этой и поиска более дешевой.
В первые дни проживания здесь он где-то их видел, но мысли тогда были заняты другими проблемами, и Джефри документы благополучно куда-то спрятал. Теперь искал, роясь в ящиках письменного стола, в шкафу и секции. Нашел он их среди гарантийных талонов на обслуживание утюга, телевизора и прочей бытовой техники. «О, куда засунул, дурья башка! – постучал он себе пальцем в районе виска. – Так с этим бумажным хламом мог и документы на домовладение выкинуть. Сейчас посмотрим».
Клиан достал коробку из-под конфет, на верхней крышке которой виднелась полоска клейкой бумажной ленты с надписью «Док-ты», открыл и стал перебирать содержимое.
«Вот она», – сказал сам себе Клиан, вспомнив, как выглядела «Выдержка из регистра недвижимости». Он хотел ее положить обратно, но решил рассмотреть и раскрыл двойной лист с водяными знаками. Стал читать.
«Постой-постой, – не понял Клиан, – это чего получается?
Домовладение оформлено на меня, то есть на Хасимо Маурицио, а адрес не «Контанго, 189-118». Так-так-так, гуси-лебеди, помогите мне въехать в это. Ага, так у Хасимо есть еще одна квартира, оформленная на него. Точно. Да, я вспомнил.
Он говорил, что проживает в другом месте. Я считал, что он живет на съемной хате, а оказывается, я – богатый деревянный эльф с длинным носом! Ура! Детишки, вашему папе не придется продавать эту квартиру. Живем тут!» Последние фразы Джефри просто прокричал, отчего Оганио проснулся и захныкал, но эта проблема в этот миг для Клиана выглядела вовсе пустяковой.
*
Тамма Нгуви стоял у входа в свинарник. От электрического освещения пять сотен животных начали потихоньку просыпаться и галдеть. Они поднимались из лежачего положения и становились на свои копытца. Думая, что наступило время кормежки, поросята, свиньи и кабаны высовывали свои пятачки в щели ограждения. Крысы, находившиеся поблизости, завидев хомо, разбежались по своим норам.
Те грызуны, что подъедали остатки пищи поодаль, даже не сдвинулись с места. Получалось так, что шум-гам в свинарнике подняло не черное существо, а хомо, потревоживший покой его обитателей.
Тем временем незваный гость приподнялся во весь рост.
Его от Таммы отделяло около трех десятков метров, поэтому существо было сложно детально разглядеть на таком расстоянии. Оно было ростом чуть пониже Нгуви. Голова маленькая. Туловище большое. «Кула!» – промелькнуло в голове у Таммы, и он решил метнуться в сторожку за ружьем.
Однако ноги у парня перестали принимать сигналы от мозга. Он хотел развернуться и бежать, но стоял на месте, как парализованный. А еще на него накатила волна холода.
Холод шел изнутри тела, и Тамма стал дрожать.
В помещении воцарилась абсолютная тишина: свиньи заглохли, крысы исчезли из поля зрения. Кула тем временем двинулся в сторону Нгуви. Передвигался он странно. Это была смесь ходьбы вперевалочку, как у пингвина, и прыжков, как у воробья. Он уже прошел две трети расстояния, отделявшего его от Таммы, и последний мог отчетливо разглядеть кулу.
Сказать, что Тамме было страшно – это не сказать ничего.
А вот сообщить, что правая штанина при приближении кулы у Нгуви стала мокрой – это передать точную картину его
