Пусть сам разбирается со мной, – предложил Нгуви.
– Поехали тогда прямо сейчас в Консалт, и ты сам объяснишь ему. Может, договоришься, что свою скотину в хлеву порежешь и отдашь в качестве долга. Может, отработаешь у него на хозяйстве пару месяцев задарма, чтобы рассчитаться. Садись в машину. Тут ехать недолго, – сказал самый старший из визитеров.
– Что значит – задарма пахать на кого-то? – фыркнул Тамма. – Во-первых, у меня мать в больнице. И кто за хозяйством смотреть будет? А во-вторых, я что, раб у мясника Тимтели?
– Это ты сам с ним решай.
– А чего мне решать? Чего это мне скотину дома резать для этого живоглота, мироеда и паразита на теле общества? Разогнался. Ишачить бесплатно на него! С какой радости?
– С той, что ты долг не отдал, а это святое.
– А кто вообще видел, что этот долг я у него брал? Я что, расписку ему оставлял, или свидетели свечку держали, когда он мне их передавал? Пошел он вообще лесом и полем в задницу. Пусть в суд подает, если такой нетерпеливый.
Далее с Таммой никто спор не продолжал. Один удар в нижнюю челюсть уложил его на пол. Затем все пять хомо побили его ногами, отнесли к машине, связали руки-ноги и забросили в багажник седана «Кенгеле».
Похитители аккуратно обыскали дом в поисках денежных средств или драгоценностей, потом погасили свет в комнатах и закрыли на замок двери, бросив ключ в сапог, стоявший на крыльце.
Компания в количестве пяти похитителей и одного похищенного двинулась по трассе Маржинал-Консалт. Тамма лежал со связанными конечностями в багажнике автомобиля. Челюсть болела, боль чувствовалась и в области ребер, по которым от души прошлись носами ботинок. Руки Нгуви связывали непрофессионалы, оттого через минут пятнадцать он освободился от своих пут.
«Распутался, – обрадовался Тамма. – И что теперь? Теоретически можно попытаться надавить на крышку багажника или ударить по ней. У этой колымаги половина металла уже сгнило. Можно будет и выбить. А дальше?
На ходу не выпрыгнешь на скорости. Высадишь замок, багажник поднимется. Они увидят, остановятся, ввалят мне люлей, опять свяжут, только покрепче, и кинут обратно в багажник. Не пойдет. А как лучше? Лучше открыть багажник, когда они на малой скорости будут ехать. Водитель сразу и не заметит. Я выпрыгну – и в поле или в лес. Никто за мной в темноте не погонится. Выпрыгивая, правда, можно руку или ногу сломать. А может, и не стоит рисковать здоровьем? Эти сопляки, что на десять-пятнадцать лет меня старше, не мафия. И Тимтели – обычный торгаш. Что он мне сделает? Ладно, вернусь с ним завтра на хутор да порежу домашнюю скотину в счет долга. Все равно мать на операции, а когда я уеду, то некому будет хозяйство кормить. Зерна с фермы больше нет. А если мать не выпишут до моего отъезда на море, то кто присмотрит за скотиной? А если и выпишут, разве она сможет ведра таскать? Короче, не стану я дергаться. Пусть везут меня к Тимтели».
Но, проехав еще минут десять в замкнутом пространстве, Нгуви начал терять потихоньку свой оптимизм: «А если и вправду они меня в рабство мафии отдадут, а та заставит через границу в счет долга наркотики или оружие провозить? Если словит полиция или погранцы, то это не смешно. Это срок. На мафию не спихнешь, что они тебя принудили к провозу запрещенного товара. А если меня с целью устрашения избивать начнут? А если Тимтели будет, к примеру, в пьяном угаре или обкуренный, то он в порыве агрессии и забить меня может до смерти. Не, лежать тут – не дело. Надо когти рвать и заявление на этих придурков в полицию написать. О! А тогда уже им и их наводчику Тимтели светит статья за вымогательство денег и похищение. Они, козлы, даже про долг мой забудут, когда полиция их шмонать начнет. Гениально! Мне тогда и отдавать ничего не придется. А как восстановит меня шеф на работе, так получится, что я на халяву отдохнул, и денежки снова рубить с левой стороны смогу. Только мясо буду продавать в Маржинал. Там и ценник повыше, и с этими делягами не придется пересекаться. Тогда, как по звуку мотора услышу, что скорость упала, начну выбивать крышку багажника. Ой, чего-то мне совсем страшно стало».
Тамма весь съежился и прижался к полу багажника. Его заполонило чувство страха. И он уткнулся лицом в какую-то тряпку, от которой сильно воняло машинным маслом. Но Нгуви этого запаха не слышал. У него от ужаса волосы встали дыбом, как шерсть у кота на спине перед схваткой с дворовым псом, прижавшим того к стене сарая.
Незадолго до этого первые признаки тревоги ощутили и сидевшие в машине пять парней. Больше всего это на себе ощутил водитель. Он первым прекратил участие в разговоре и сосредоточился на управлении транспортным средством, словно ожидал неприятностей на дороге. У других также бойцовский пыл потихоньку менялся на прагматичный вид содеянного ими на хуторе.
– Слушайте, – спросил один из сидевших в салоне, – а этот придурок не задохнется в багажнике? А то еще отвечать потом за него.
– Успокойся, – махнул рукой другой, подкалывая хозяина машины, – в этом «Кенгеле» столько дырок, что багажник можно использовать вместо спальника. Только ноги некуда девать.
Однако такая, казалось бы, удачная при иных обстоятельствах шутка не вызвала всеобщего смеха.
– А что нам может быть, если этот урод в полицию заявит? – захотел узнать другой.
– Это дела Тимтели, он разберется.
– Чего-то мне не по себе как-то.
– Словно что-то произошло непоправимое, или должно произойти.
– Если честно, то как-то жутковато. Темно. Машин на трассе совсем нет. Такое ощущение, что мы с дороги сбились или провалились сквозь время.
– Точно. Словно нереальное что-то.
– Да не сбились мы ничего, – успокаивал остальных водитель. – Я этой трассой тысячу раз ездил. И знаки те же, и деревья, и повороты в населенные пункты. Все на месте, но, пацаны, ноет душа, аж живот прихватило.
В это время фары «Кенгеле», светившие в режиме «дальнего света», вырвали из темноты некую тень, мелькнувшую с правой стороны дороги налево на высоте нескольких метров от земли. Всем стало еще страшнее. Кто-то попытался завести разговор, дабы отвлечься.
– Ты лазил у этого Нгуви по шкафам? – обратился один к другому. – Ничего у него интересного не было?
– А что тебя интересует?
– Деньги, брошки, мандавошки, – уточнил тот.
– Какое золото? Очнись! Там не хата, а бомжатник. Не в смысле, что грязно, а убого. Все такое старое, кривое, рваное, драное. Зачем отдых для такого голодранца? У него одеяла приличного нет, а ползет на море. Он никогда не насобирает такую сумму, чтобы вернуть Тимтели.
– Поэтому мы его и везем в Консалт.
В этот момент всеми овладел ужас, и что-то огромное опустилось на лобовое стекло, закрыв водителю обзор. Тот надавил на тормоз то ли от страха, то ли инстинктивно.
Автомобиль повело в сторону, и он съехал в кювет. Пассажир, находившийся спереди, ударился головой о приборную панель, потерял сознание, а его лоб окрасился в кровавый цвет.
Остальным четверым из салона, кто остался в сознании, было немногим слаще, чем пятому. От обуявшего их страха они выскочили из «Кенгеле» и увидели в свете фар темную фигуру с огромными крыльями. «Кула», – успел вымолвить один из парней, и вся четверка кинулась врассыпную. Панеи тем временем поднялся на крыло и полетел за одним из убегавших. Он не убил парня. Только догнал и оцарапал спину своими когтями. Молодой хомо от такого контакта с неведомым существом потерял дар речи и слегка подвинулся рассудком, а может, только получил психическое расстройство и шок. Диагноз ему смогут поставить лишь специалисты, спустя какое-то время.
Кула не стал преследовать остальных. Он покружил вокруг автомобиля выше крон придорожных деревьев, убедившись, что трое похитителей убежали далеко. Четвертый лежал в машине с разбитой головой, а пятый, не переставая, молился, стоя на коленях.
Когда страх рассеялся, Тамма врезал четыре раза по крышке багажника с внутренней стороны. Как ни странно, открылась она не со стороны защелки, а слетела с гнилых петель. Он выбрался наружу и услышал, как высоко над землей некто пронзительно крикнул, свистнул или издал визг.
Захлопали крылья, и наступила тишина.
Тишина была условной. По трассе с шумом снова проносились легковухи и грузовики, освещая себе путь, а парень, которого поцарапала Панеи, продолжал просить заступничества у своей богини.
*
Джефри возвращался на своем «Мвамвитугари Упепо» за Унзури и Оганио в детский клуб по присмотру за малышами.
Уже было темно. Он успел сегодня положить свои сбережения на депозит в банк и спустя минуту сразу же забрать деноминированными федхами свой месячный лимит размером в одну тысячу дензнаков нового образца.
«Устал. Просто задолбался за сегодня морально и физически, – разговаривал сам с собой Клиан, пробираясь сквозь запруженные автомобилями в час пик улицы Деривативов. – А еще детей забирать и проводить с ними все вечерние процедуры, словно обычный день без напряга. Опять лягу в полночь.
О, с каким удовольствием я сейчас долбанул бы бутылку водяры! Можно даже без закуски, и отрубился бы, чтобы назавтра проснуться и жить дальше, а сегодня просто ничего не делать. Нельзя! Нельзя оставить детей без присмотра. Нельзя нарушать обещания, данные богам. Все понимаю, но в этой стране если не бухать и так напрягаться, то можно вообще с ума сойти. Ладно. Десять лет переживем, главное – дети тогда живы остались».
Скорость движения автомобиля была не более семи километров в час. Впереди находился оживленный перекресток, и машины в потоке двигались со скоростью пешехода. Клиан начал засыпать. Он почувствовал это, протер глаза, помассировал себе уши, чтобы сбросить дрему. На короткое время помогло.
«Однако в таком ритме и темпе я на самом деле долго не протяну. И не только за рулем, а глобально. Надо менять жизнь, надо интегрироваться в это общество. Невозможно постоянно жить затворником, видя около себя двух детей, а в телевизоре одну плешивую рожу. Надо находить единомышленников, друзей, товарищей по интересам. Надо, в конце концов, как-то устраиваться на работу. Но трудиться разнорабочим, как всю жизнь прожил в этом теле Джефри, я не хочу, – рассуждал Ялин. – У меня есть знания. Я был в прошлой жизни оператором. А теперь непонятно кто. А чего тут непонятного? У меня две роли. Первая – отец, а вторая – беглец от палачей. Все, надо перестать постоянно возвращаться к теме моего преследования за взрыв на фотонной станции.
Что будет, то будет. Моя смерть от рук палачей – это табу для обсуждения. Живем здесь и сейчас. С этим разобрались».
Джефри пересек перекресток, который был помехой в движении автотранспорта, и стал двигаться чуть быстрее.
Однако впереди него ехал приличных размеров внедорожник «Дунио Инджини». Мало того что эта махина закрывала Клиану весь обзор, так его водитель управлял этим авто как-то неуверенно. Медленно ехал, часто невпопад притормаживал.
«Ну, что там за придурок впереди едет? Нахрена покупать такие дорогие и большие тачки, если на них кататься, как чайник? Прибавь скорость, мудило! – говорил вслух Джефри, но водитель «Дунио Инджини» его, естественно, не слышал. – Придурок. И не обгонишь такого. Одна полоса, и по встречке поток
