История создания Гимна СССР

территориальному признаку композиторы распределяются:

Город  Композиторы Представлено вариантов

 Москва      111  162
 Ташкент     16     16
 Алма-Ата   14     14
 Тбилиси    12      12
 Баку              7        6
 Свердловск  3      3
 Фрунзе             2    3
 Ашхабад           2    2
 Тамбов             1    1
 Чкалов             1    1
 Ярославль      1    1

Итого        170      223

__________________________

  По записи ( ниже ) Китаева от 16 ноября мы видим, что в финал вышло три варианта музыки гимна. Первый вариант от Александрова - это мелодия "Гимна  партии большевиков", второй вариант - это совместная музыка Шостаковича и Хачатуряна, и третий вариант - музыка Туския ( Иона Ираклиевич Туския, 1901-1963 гг., грузинский композитор, - И.Ш. ):

__________________________

16 ноября 1943 г.

 ... и после того, как 16 ноября тт. Сталин, Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков, Щербаков прослушали в хоровом и оркестровом исполнении (на сцене Большого театра) музыку Александрова А.В., Шостаковича, Хачатуряна, Туския, Оранского, Свешникова, Шаверзашвили, Иванова-Сокольского, Баланчивадзе, Бархударяна и Шорина, – в последний тур выделяется музыка трех авторов – А.В. Александрова «Гимн партии большевиков», совместный вариант Шостаковича-Хачатуряна и Туския.
Т[оварищам] Шостаковичу, Хачатуряну и Туския предоставляется срок для написания музыки на новый припев в соответствии с размером припева «Гимна партии большевиков»

__________________________

 Примечателен один сохранившийся документ. Это записка профессора экономики, преподавателя МГУ  Сиринова Михаила Александровича:
______________________

Записка профессора М.А. Сиринова К.Е. Ворошилову о неприемлемости текста С.В. Михалкова и Г. Эль-Регистана для Гимна Советского Союза
06.12.1943

Профессор А.В. Александров – мой близкий родственник. Я заинтересовался вопросом создания нового национального гимна.
Гимн в словесном выражении должен быть краток. По содержанию – торжественен. Фонетически должен быть построен так, чтобы дать композиторам возможность применить звучание, придающее музыкальному оформлению наибольшую торжественность.
Образцом может служить наш дореволюционный гимн. При предельной краткости он фонетически построен так, что в нем преобладают гласные буквы «а», «о», «е», «и». Недаром он и был удачным.
Текст, предложенный Михалковым над которым сейчас потеют композиторы, не отвечает ни одному из вышеуказанных требований.

Профессор М.А.Сиринов

ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 54. Д. 17. Л. 157. Автограф.

_____________________


 Ниже я хочу привести  отрывки из книги писателя, музыканта и педагога  Ражникова Владимира Григорьевича "КИРИЛЛ  КОНДРАШИН  рассказывает о музыке и жизни" ( Москва, изд-во "Советский композитор", 1989 г. ). Это мемуары, которые записаны со слов ( на кассетах и в блокнотах ) советского дирижёра Кондрашина Кирилла Петровича ( 1914 - 1981 гг..). Кондрашин был приглашён работать в Большой театр в августе 1943 года, когда основная труппа театра вернулась из эвакуации из Куйбышева.
  Эти записи были сделаны в 1975 году.  Тут описаны очень интересные факты и диалоги:

______________________


...и всё происходило в ГАБТе.
  Опубликовали текст, написанный Михалковым и Эль-Регистаном. Назначили всесоюзное соревнование всех композиторов на написание музыки к этому Гимну. Однако всем давно было известно, что Сталин очень любит "Гимн партии большевиков" Александрова. Он считает его "очень удачной песней". Михалков и Эль-Регистан писали текст, сообразуясь уже с ритмом этой песни. Это теперешний наш гимн. Текст был сначала сочинён якобы без нот, но фактически под размер этой песни. Для всех было ясно, что вопрос предрешён, но тем не менее все были обязаны написать. В том числе и Прокофьев написал что-то, чтобы отписаться; написали Шостакович и Хачатурян — ведущие композиторы. Более 200 гимнов прослушало жюри, отметая почти все. И наконец 15 или 14 гимнов, в том числе гимны Шостаковича, Хачатуряна и Прокофьева, ну и конечно, Александрова пропустили на прослушивание в Большом театре. На последней стадии двух или трёх отсевов включился оркестр Большого театра под управлением Мелик-Пашаева.
  Некоторые авторы писали сразу на оркестр, а гимн Александрова инструментовал Кнушевицкий — музыкальный руководитель его ансамбля.

........

 ... Да, как раз на одном из прослушиваний гимнов Сталин вызвал к себе некоторых композиторов и Мелик-Пашаева. Как-то зашёл разговор именно об оркестре Большого театра. Сталин сказал, что это отличный оркестр, а Мелик-Пашаев сейчас же подлил в этом отношении елея. Сталин спросил, а сколько же они получают? Мелик-Пашаев ответил, что концертмейстер получает 1200 рублей ( тогда средний интеллигент получал 600—800 рублей ). Сталин сказал: "Мало! Нужно чтобы 6 тысяч получали. ( Мне это рассказывал сам Мелик-Пашаев.)   Как   ты   думаешь,   Вячеслав   Михайлович?"  — обратился он к Молотову. Тот поёжился:  "Не многовато ли будет, Иосиф Виссарионович?" — "Ну, мы этот вопрос обдумаем". И через день, когда ещё вся эта эпопея с гимнами не была закончена, появилось постановление Совмина о поднятии зарплаты оркестру и дирижёрам Большого театра. Уровень стал таким: оркестру — от 2 до 5 тысяч, дирижёрам — от 6 до 9 тысяч рублей в месяц. Это и осталось до сих пор. Но тогда это был один объект. Даже в самом театре получилось парадоксальное положение. Барсова, Рейзен, Козловский, Лемешев, народные артисты СССР, получали по 4 тысячи и оркестрант среднего класса получал столько же или даже больше. Естественно, так долго продолжаться не могло. Примерно через   полгода   оклады   ведущим   солистам подняли   до 7000 рублей в месяц. Но цепочка уже начала разматываться. Сейчас же зашевелились Мравинский, Голованов и Константин I Иванов. Примерно через год ещё четыре коллектива были приравнены по окладам: Госоркестр, оркестр Ленинградской филармонии,   Большой   симфонический  оркестр  радио и оркестр Мариинского театра. Причём разрыв получался в три с половиной раза. В остальных оркестрах удалось немного подтянуть, но больше 1500 рублей никто не получал. Так осталось и сейчас, но сделали все промежуточные прослойки: лет десять  или  двенадцать назад подняли ещё три оперных  театра — Малый оперный в Ленинграде, Станиславского и Немировича-Данченко в Москве и Тбилисский оперный театры, то есть сделали им по 200 рублей ( по-новому, в старом исчислении — две тысячи ). Я не очень уверен, есть ли ещё какие-нибудь столичные или республиканские театры, имеющие такие же повышенные ставки.  Может быть и есть. В 1968 году мой оркестр МГФ пробил эту брешь, сделали промежуточный расклад — от 150 до 300 рублей. Ещё к оркестру МГФ приравняли оркестр Темирканова — второй оркестр Ленинградской филармонии...
 ...Итак, о гимнах. Самый интересный эпизод произошёл на прослушивании последних 14 гимнов, куда уже в зал никто не допускался. В центральной ложе сидело правительство, в зале — охрана и всё — больше никого. После того как все гимны были сыграны, Сталин пригласил прийти четырех композиторов: Прокофьева, Хачатуряна, Шостаковича и Александрова. Прокофьев вообще не приезжал с дачи, а эти три знаменитых человека отправились туда. Около двери произошла маленькая заминка — кому первому идти. Хачатурян и Александров вытолкнули Шостаковича. Сталин стоял посреди кабинета-ложи, по бокам — остальные товарищи из ЦК, и Шостакович со свойственной ему фотографической памятью выпалил: "Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, здравствуйте, Николай Александрович, здравствуйте, Михаил Андреевич ( Суслов )..." В общем всех, сколько там было — 15 или 17 членов политбюро и кандидатов, он назвал по имени и отчеству. Сталин пригласил всех сесть и, покуривая свою неизменную трубку, обратился с такой речью: "Вот, товарищи композиторы, прослушали мы последние гимны. Есть у нас своё мнение, но хотели бы прежде, чем принять окончательное решение, посоветоваться с вами. Кажется нам, что величию страны Советов больше всего соответствует гимн профессора...", — кивок в сторону Александрова.
   Александр Васильевич Александров — очаровательный человек. Я у него учился по курсу развития слуховых навыков (тогда так называлось сольфеджио). Он великолепно вёл этот предмет, был очень хорошим, душевным человеком, но за последние годы выбился в очень большие люди и стал приближённым. Он был генералом, руководил уже много лет Ансамблем песни и пляски Красной Армии; во времена, когда я ещё учился в консерватории, это считалось вроде бы совместительством. А к 1945 году он уже стал первой фигурой в мире военной и песенной музыки. Наряду с Дунаевским он принимал участие абсолютно во всех правительственных концертах и был довольно близок к Сталину. "Гимн партии большевиков" был написан раньше "Священной войны"...
  И вот в ложе Александров, уже считая, что всё в порядке, заулыбался, очень довольный. И вдруг Сталин говорит: "Только я вот что скажу вам, профессор, там у вас что-то с инстру-ментацией неладно". ( Ему консультанты сказали.) Что-то в его оркестровке действительно было не так, и тональность была выбрана неудачно. Александров смешался и смалодушничал. Начал крутиться: "...Да, Иосиф Виссарионович, Вы совершенно правы, мне вот некогда было и я поручил Кнушевицкому, а он схалтурил, безобразно отнёсся, надо переделать..." Вдруг взрывается Шостакович, прерывает его: "Александр Васильевич! Замолчите немедленно! Сейчас же замолчите! Как вам не стыдно? Кто же за вашу музыку будет отвечать, как не вы сами, как вы можете так говорить о человеке, которого здесь нет и который является вашим подчиненным по армии. Сейчас же замолчите!" ( Кнушевицкий был майором, заместителем по музыке.) И тут наступила долгая пауза. Во времена Сталина, чтобы кто-то мог прервать другого, да ещё держать такие гневные и долгие речи, — неслыханно. Все замерли, и воцарилось молчание, во время которого Сталин, попыхивая трубочкой, поглядел на одного, на другого. Александров сразу же побледнел. А Сталин после паузы сказал: "А что, профессор, нехорошо получилось..." и вопрос был закрыт. Дали инструментовать Рогаль-Левицкому, и потом уже "Гимн" пошёл в обиход.
   Когда они вышли, Хачатурян набросился на Шостаковича: "Митя, зачем же ты так? Ты же рисковал. Ты — не любимец, они же тебя критиковали в 1936 году..." ( Были и другие симптомы, о них я тоже скажу. Ясно, что Шостаковичу это могло стоить очень дорого.) На что Шостакович сказал: "Я считал себя обязанным вступиться за Кнушевицкого, потому что не сомневаюсь, на следующий день Кнушевицкий был бы разжалован и, может быть, даже арестован".
  ...Такие тогда были времена. Шостакович, конечно, Человек и тут он велик... Да, я забыл сказать, что когда Сталин спросил у Шостаковича, что он думает о "Гимне", тот ответил, что мы все с этим согласны, отличный "Гимн" и тому подобное...

___________________________________


   Вот такие замечательные воспоминания дирижёра Кондрашина К.П.
   Об упомянутом здесь в самом конце Рогаль-Левицком я расскажу немного позднее.


 И вот наконец-то ( после возвращения Сталина с Тегеранской конференции союзников ) принимается ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ  РЕШЕНИЕ ( ниже ), что музыкой гимна Советского Союза будет мелодия Александрова А.В. "Гимн партии большевиков". Стоило ли огород