месте сорвалась гораздо раньше и особенно фееричным пинком под зад выставила бы любимое чадо в наш безумный-безумный мир...
- Это ты сказала, - ответила я, вставая из-за стола.
- Анна, - робко подала голос сестра, но под маминым взглядом Цербера сразу же смолкла и попыталась спрятаться под столом.
- Этериэль, ты идешь? – про эльфа я вспомнила уже на полпути к выходу, потому получилось еще более драматично. Эльф сконфуженно раскланялся с мамой, Элейн и ее женихом, извиняющее улыбнулся перед всеми присутствующими в зале (в том числе и тем троллем – потенциальным женихом) и нагнал меня у выхода из ресторана....
- Так проходят все ужины в вашей семье? – вежливо поинтересовался эльф, когда мы отошли на приличное расстояние от ресторана, и я немного успокоилась.
- Нет, но большинство не слишком отличаются от этого. Мама пытается показать свой авторитет, я – дурной характер, а Элейн превратиться в невидимку, - честно призналась я. В общем-то, это была не самая страшная сцена. Наша семья развалилась уже много лет назад, с гибелью отца и Генри, а мама так и не смогла вернуть все на круги своя, сделав выбор в пользу титула архимага по телепатии.
- Неужели нельзя прийти к определенному консенсусу? – искренне удивился эльф. Да, в его цивилизованном мире все сводится к этому мифологическому консенсусу, что-то замалчивается, что-то не договаривается и в результате все приличия соблюдены.
- Для этого необходимо желать прийти к этому самому консенсусу, а мама и я слишком упрямы и слишком уверены в своей правоте, чтобы пытаться делать шаги навстречу, - ответила я. Собственно говоря, упрямство и уверенность в собственной правоте и есть главная причина всех ссор в моей семье.
- Вы все-таки одна семья, Анна, - продолжил Этериэль. Да, для всех семья – это что-то священное, позволяющее прощать разнообразные недостатки и наступать на горло собственным принципам. Не думаю, что в этом плане я слишком отличаюсь от прочего цивилизованного мира. Дело в том, что семья – давно уже не семья.
- Может быть, но это не есть моя любимая тема для обсуждения даже с более близкими друзьями, чем ты, - честно призналась я.
- Ладно, - милостиво сдался Этериэль, прекрасно понимая, что подобные деликатные темы не обсуждаются на публике.
- Ты не против, если мы зайдем в какое-нибудь кафе, а то я – голодная, как три дракона, а в холодильнике Лары плесневеет сыр, - еще более честно призналась я. И дело не только в том, что я такая не хозяйственная и настолько привыкла к маминой кухне. Во временно пустующей квартире Лары я не жила, а поливала цветы и протирала пыль, пару раз в неделю оставаясь ночевать.
- Нет, конечно, но только не в первое попавшееся на глаза кафе, - как-то странно покосился вправо эльф.
- Почему? – закономерно удивилась я, подозрительно оглядывая округу.
- Потому что оно называется Волшебные завтраки Самуила, - обреченно ответил эльф, указывая мне на пострадавшую от времени, сырости, птиц и хулиганов вывеску, вызывающие самые бурные ассоциации с неестествознанием одноименного магистра.
- Знаешь, что-то мне есть расхотелось, но почему-то в моем мозгу поселился образ магистра Самуила, готовящего Волшебные завтраки в лучших традициях фастфуда, - ответила я, умолчав о том факте, что роль мясных продуктов выполняли столь любимые мною упыри и вурдалаки...
Мне снился странный сон. Это была давняя война, случившаяся за два с половиной тысячелетия до моего рождения. Тогда люди были слабы и держались в основном за нейтралитет светлых и темных эльфов в решении всех внешне политических вопросов. Две расы мудрейших в свою очередь с остервенением боролись за право контроля над человеческими магами, по силам приближающимся к самим эльфам. А в остальном – жуткие набеги орков, постоянная война с гномами за какие-то рудники и политические позиции, зыбкое перемирие с вампирами и все те же мелочные распри уже между собой (за один год сменилось 4 монарха).
Примерно такой мир достался королеве Рийгане, когда она унаследовала отцовский престол. Самого короля Уоррена убили на мирных переговорах с орками. И армия этих самых орков готова была уничтожить людей, если бы ее Величество не сотворило чудо. Не знаю, что конкретно она сделала, но неоспоримым фактом остается то, что сравнительно небольшая человеческая армия за каких-то пару месяцев почти смела с лица земли орков Аккордии. Эта жестокая, но вполне приемлемая для своего времени мера, на время заставила интриганов и манипуляторов притихнуть, как мыши под веником, и встревожила всю эту кучу малу, державшуюся на слабом и исключительно символическом нейтралитете.
Мне снилась королева Рийгана. Самый классический ее вариант – женщина в черном платье с большой золотой короной на голове. Она стояла среди жуткого урагана над бушующим морем. От ее рук отходила тонкая, но удивительно сильная пряжа заклинания, пробирающего меня до дрожи. Создавалось ощущение, что шторм разыгрался исключительно по ее воле. Неожиданно воды океана стали кроваво-красными, и тогда они открыли глаза, чтобы услышать приказа того, кто их разбудил...
Я проснулась. Окно громко хлопало под силой порывов ветра. В комнату падали капли дождя, где-то ударяли молнии. Я подхватилась на ноги и бросилась закрывать окно, начисто забыв о магии. Впрочем, о последнем, я точно помню, что не открывала его...
Всех преподавателей ясновидения я заочно считала сумасшедшими, но магистра Кассандру таковой считали все, включая ее непосредственное начальство. Это была весьма экстравагантная дама средних лет, которая сочетала просторные балахоны всех возможных и невозможных цветовых сочетаний с крупной пластмассовой бижутерией, ожерельем из сушеных жаб и ни разу не расчесанным колтуном на голове. В довершение образа она всегда говорила странными завывающими интонациями, прерывающимися на полуслове, во всем видела знаки неминуемого и скорого конца света, в каждой самой незначительной фразе видела смертельное оскорбление и скрытую насмешку. И это чудо природы должно принимать у нас экзамен... Нет, я, конечно, понимаю, что рассудительный гном, заведующий кафедрой ясновидения, решил отослать ее с глаз долой (наши кафедры самые далекие в географическом смысле), но, как правило, подобные экземпляры отправляли к более благовоспитанным и морально устойчивым целителям и телепатам. Ведь страсть к жестоким шуткам с применением достижений современной боевой магии – это тоже весьма своеобразное отличие боевых магов и троллей от всего остального цивилизованного мира.
В нашем конкретном случае страстью к жестоким шуткам страдал Сет (мои всегда были полны радостного гуманизма и реплик о то, что я предупреждала заранее), но даже у нас хватало ума не связываться с этой дамой.
- И что вы видите в кофейной гуще, Лотенийская? – трагически завывающим голосом спросила магистр Кассандра, остановившись около меня и уставившись невидящим взором, полным трагического надрыва, в одной ей известную точку пространства. Я глубокомысленно уставилась в черную остывшую жижу, честно стараясь увидеть что-нибудь, но, видимо, мне это не дано. Даже на первом курсе с вполне вменяемым магистром и Ларой, помешанной на том, чтобы узнать свое будущее.
- Печальные события, предвещающие гибель всего сущего, - наугад ответила я монотонным тоном, который при желании можно было принять за глас вещающей пифии. Магистр подозрительно на меня посмотрела. А с заклятой подругой Лары пифия и неотвратимые трагедии в личной жизни прошли на ура.
- А теперь посмотрите в чашу и говорите, что видите, - обиженно надула губы магистр, заранее готовясь к пламенной истерике на тему, что никто ее не уважает. Моя тройка по пророческим дисциплинам итак висела на волоске, потому я не стала дразнить зверя. Мой взгляд плавно пробежался по цветочкам на обоях, перешел на грязную чашку, которую я печально трепала в руках. Озарение не пришло. Кофейная гуща по-прежнему выглядела удручающей грязной массой без всяких крестов и окружностей.
- Я ничего не вижу, - честно призналась я. И тут во мне проснулся дар пифии, крепко спавший всю мою сознательную жизнь. То есть мне сначала так показалось, но почти сразу я поняла, что это исключительно магия смерти.
В голове гудели самые разнообразные звуки, сливающие в монотонный гул, ударяющий по вискам. Мир расплывался разноцветными пятнами, а сознание плавно ускользало за неведомые горизонты, о которых эти полгода и толковала магистр Кассандра.
Снова знакомая обстановка Лотени. Холодный пол, шум где-то в отдалении. Портрет Эрнеста Ская и пробирающая до дрожи магия смерти. Она расплывается цветными пятнами и в бесконечно зеленом тумане встают четыре величественных фигуры – Старшие Боги религии кочевников. Я смутно помню их имена, еще хуже то, что они олицетворяли, но их идентификация не вызывает вопросов.
Я подхожу чуть ближе, они одновременно оборачиваются ко мне, все разом принимая образ бога ветров – Элдарителиуса (странно, как быстро его имя всплыло в моей памяти). Высокий и светловолосый мужчина в простой льняной рубашке со свирелью в руке, он мне до боли кого-то напоминает, только я не могу вспомнить кого.
- Анна! – крик заставляет обернуться. Я виду своего брата, погибшего много лет назад где-то в Эльрийских горах. Я даже точно знаю это «где-то» - гора Ее Сердце, там по преданиям была убита Анна Аллорская.
- Генри! – я бросаюсь к брату, не думая ни секунды, и тут же сталкиваюсь со странной зеленой сетью, дикой болью отзывающейся во всех частях моего тела.
- Я долго тебя ждала, - слышу я надменный женский голос над собой, когда опять приобретаю способность что-либо ощущать. А потом снова проваливаюсь в холод и мрак коридора Лотени.
- Только Эрнест Скай может дать тебе ответ, - звучит в моей голове чей-то голос, смутно знакомый мне, скачущий на грани моего сознания, но теряющийся в серой массе моих воспоминаний.
- Лотенийская, я дождусь твоего толкования, или нет? – обиженный голос магистра на возвышающихся интонациях неумолимо свидетельствовал о том, что моя магия смерти возвращалась в реальный мир, не сотворив ничего, чтобы ее выдало.
- Я же сказала, грядет конец света, - ответила я обреченным тоном. Какой смысл признаваться в том, что ожил очередной ночной кошмар? К тому же я не верю ни в какие пророчества, тем более в моем исполнении… Я не готова еще противостоять мрачным пророчествам. А буду ли готова когда-либо в своей жизни? Несомненно, но только тогда, когда ничего нельзя будет изменить, иначе просто нет смысла что-то менять.
- Как не стыдно, Анна Лотенийская, - очередной трагический надрыв в голосе магистра Кассандры, тщетно пытающейся разглядеть в грязной чашке пресловутый апокалипсис. Что ж, я никогда и не думала, что по пророческим дисциплинам у меня будет нечто большее, чем тройка.
На центральном месте в кабинете дедушки висит картина. Большой замок. Тот самый Лотени. Изящная и хрупкая игрушка из белого мрамора, вся пропитанная магией, окруженная стеной из черного гранита, добываемого в Сентилийских рудниках. Королева Рийгана не пожалела ни денег, ни усилий на подарок к свадьбе своего младшего сына.
