Анатольевна сравнивала её с испорченным газировальным автоматом, куда она усердно бросает копейки и троечки, а в ответ – ни шипения, ни пузырей.
Несколько раз она возила комсомолку в баню для детального изучения «оголённого» врага и что бы хоть как-то приоткрыть для себя непробиваемые завесы. Кроме того, у голых людей создаётся иллюзия, что все между собою равны. И наконец, там же, в бане, её посетило простое и гениальное решение: дабы войти в доверие к подчинённому, не стоит выпендриваться и плести ради него кружево словес, а надо, напустив на лицо задумчивости, всего-то сказать:
- Знаешь, Сонечка, почему я тебя так тщательно обхаживаю? Я готовлю из тебя своего преемника. Да-да, не удивляйся. Я уже по возрасту не подхожу, энергия не та, хочу себя отдать полностью воспитанию сына. Так что мне, ветерану – почёт, а тебе молодой – дорога. Как в песне.
И дело сразу же немного продвинулось. Соня безоговорочно поверила замсеку, как поверила бы в закон о преемственности поколений. Однако осведомитель из неё опять не получился. Кричалина поняла это позже.
Дело в том, что осведомителем нужно родиться. Это такой же божий дар, как у талантливого поэта, скульптора или физика. Перефразируя одно известное еврейское выражение, можно сказать так, что неудавшийся осведомитель становится узником совести.
Софья была обделена природой, не дал ей бог таланта, и даже появись вдруг у неё желание «стучать», она просто не знала бы, как это сделать.
По эмоциональной шкале осведомительства «довести до сведения» - равно тому же, что дать взятку. Например, червонец проводнику для того, чтобы ехать в отдельном купе. У Сони не хватало таланта расстаться с червонцем. Она начинала представлять, как эта мятая красная купюра эстафетной палочкой передаётся из рук в руки, кто-то постепенно наживается на слабости других, затем, накручивая себя, она представляла эту проблему в масштабах всей страны, евроазиатского континента, наконец, всего мира. И как следствие комсомольской муштры рождалось противоположное желание – бороться до последней капли крови с подобными пережитками прошлого. Поэтому «придётся ей довольствоваться общим вагоном, но в одном поезде с Ингой Анатольевной».
Комсомолку она записала в свою свиту, а перед Марийцем отчиталась, что с молодыми кадрами развернула работу во всю ширь своего громадного опыта. Мариец домогался – с кем конкретно?
«Кадры надёжные,- отвечала пространно Инга Анатольевна,- намекаю на несколько кандидатур сразу».
Ей казалось, что такой ответ удовлетворит секретаря парткома и он на время забудет об омолаживании аппарата, займётся текущими делами. Тем временем Инга Анатольевна возобновит старые, утерянные связи с горкомовскими работниками, которые мягко намекнут впоследствии Марийцу, а может и САМому, что негоже разбазаривать лучшие кадры Пылевого Столпа. Не те времена!
Но Мариец повёл себя непредсказуемо. Вдруг он посоветовал Кричалиной в течение дня составить список кандидатов и немедля предоставить его. В свою очередь он просмотрит, изучит список и поставит свою резолюцию. Господи, слова-то какие он знает: «резолюцию»! Что всё это могло значить?
- Только то, что у Марийца уже есть кандидатура на Ваше место, уважаемая Инга Анатольевна, - сказал Залётный.
Он возник в кабинете замсека сразу после обеда. Его появление было незапрограммировано. Тем паче, Кричалина считала Залётного первым из кандидатов на её место. И разговоры с ним должны протекать в ином русле, в сложноподчинённом.
Но неожиданно Залётный раскрылся:
- А ведь я к Вам явился с определёнными намерениями, по поводу распоряжения Марийца. Знаете, что могла означать Ваша беседа? Только то, что Мариец уже определился с кандидатом на ваше место, уважаемая Инга Анатольевна.
- Кто он?
- Именно поэтому я здесь. Кто? Вот в чём вопрос! Узнать своевременно противника, значит своевременно разоблачить и наказать его. Не правда ли? Как часто мы принимаем врагов за друзей, когда истинные соратники и единомышленники остаются не у дел. И всё это происходит в то время, когда от каждого профессионального специалиста идеологического фронта требуется максимум бдительности и взаимоподдержки. Мы должны держаться вместе, жить путём кучкования, и если хотите, доверять друг другу.
Взять, например, меня. Я к Вам, Инга Анатольевна, питая отчасти сыновью любовь, пришёл запросто, точно к себе домой и запросто, по-сыновьи, говорю Вам, что Мариец наметил на Ваше место Соню-идеолога, вашу заклятую протеже. А между тем я знаю, что со своей стороны Вы по-матерински позаботитесь, чтобы Серёжа Залётный, Ваш покорный сослуживец, стал секретарём комитета комсомола после того, как Милова переведут заместителем начальника отдела кадров треста. Ведь и Вы, и я - знаем, что наша дружба и служба крепка единством. В перспективе видятся мне крупные изменения в жизни Полевого Столпа. Скажу больше, по секрету, разумеется: что-то грядёт в нашу сторону. Помяните моё слово.
И опять Инга Анатольевна очнулась и беспокойно дёрнулась, то ли от предчувствий, наполнивших утреннюю дрёму, то ли от тревожных воспоминаний. Проснулась и почувствовала себя беззащитной, как просыпалась за утро не один раз, будто кто-то настойчиво толкал её в бок: «Думай, товарищ замсек, думай. Соображай. Должна быть разгадка в этих утренних воспоминаниях, похожих на нудную изжогу мыслей».
Сперва хило всходило, но затем жировалось предположение, что пропажа Валерия Вильевича Фрудко тугим узлом стянута и с конференцией, и с Соней-идеологом. Но для построения логической цепи не хватало много звеньев.
Впрочем, разве царское это дело – выстраивать логическую цепь? Уже одним из параграфов закона для всех можно считать то, что Кричалина сделала над собой усилие и вынесла вердиктом собственное предположение:
«Что-то грядёт в нашу сторону»!
Прошло не мало времени с того дня, когда Залётный оказал ей неоценимую услугу. Соперницу Инга Анатольевна, оказалось, знала не только в лицо. И пока наверху решался вопрос о переводе Сони-идеолога на её место, замсека скрупулёзно подбирала варианты компромата на заклятую протеже. Однако дело продвигалось с могучим скрипом, даже треском. Трещала гипотеза о неблагонадёжном генеалогическом древе комсомолки. Родители – коммунисты, более того, крестьяне. Постановления партии и правительства всегда полностью поддерживают и одобряют. Дед и бабка репрессированы не были, под подозрением не находились. Даже в бандах Антонова и Махно назло всем никто не состоял. Прямо - истые ленинцы какие-то, до мозга костей.
Не клюнула Соня-идеолог и на приманку с мужиком. (Женщина она была незамужняя, жила одиноко и замкнуто в быту.) Подсылала раз замсека надёжного парня, электромонтёра поковыряться в розетке. Этот электромонтёр, лихой наездник, брюхатил всех девок налево и направо. Ему ещё в одной розетке поковыряться – что два пальца об асфальт.
Бесполезно. Как сказал этот горе-наездник через неделю:
«Полный облом, Инга Анатольевна. Легче козу уговорить, чем идейную. У неё полностью отсутствуют бабьи инстинкты, она давно их выменяла на комсомольский значок».
Подруги? Так те – райкомовские работники. Варианты отпадали один за другим, как червивые яблоки. Но и червивые яблоки успешно используются в виноделии. Мозг Кричалиной неустанно проделывал гигантскую работу по компановке компрометирующих эпизодов из жизни Сони-идеолога. Должна быть зацепка. Она знала, что если с утра её посетило воспоминание о конференции, то к полудню оно обязательно превратится в палочку-выручалочку. И по мановению этой палочки эпизоды обернутся в многотомный компромат. Вопрос только – как? За счёт чего?
Помнится, Валерий Вильевич Фрудко намекал на некие догадки, посетившие его за день перед тем, как он то ли швырнулся мордой в грязь, то ли швырнули ему грязью в морду. «Мол, ещё немного терпения и Инга Анатольевна будет очень довольна Валериком». А учитывая , что Фрудко работал по индивидуальному надзору над комсомольцами, то вполне вероятно… Телефонная трубка вновь завязла в милой всему Пылевому Столпу руке:
- Алло, уважаемый Владимир Иосифович!
- Мы к вам внимательно прислушиваемся...
- Опять узнал? Экий вы, прямо, недремлющий. Что у нас нового по исчезновению Фрудко?
В трубке забилась и вырвалась наружу хрустящая дробь - Козявин отключал от телефонного аппарата магнитофон – и тут же голос его прочистился и усилился в ответном слове:
- Ищем. Сопоставляем. А как найдём – сразу разоблачим.
- Послушай, Владимир Иосифович, в ящики его стола вы не заглядывали? Если заглядывали, меня интересуют записи, сделанные им за 2-5 дней до исчезновения.
- Расшифровываем.
- Ну и?..
- Предположения подтверждаются документально. В наши ряды затесался враг народа, антисоветский пропагандист и агитатор. Он проработал в нашей многотиражной газете год, и год мозолил глаза Фрудко. Фрудко его ненавидит. Основания ненависти не уточнены, но основания для ареста журналиста В.П. весомые.
- Они будут ещё более весомые, когда я скажу вам, что этот В.П. со мною, заместителем секретаря парткома спецстроя треста, по утрам не здоровается. Вы только подумайте – не здо-ро-вает-ся! С кем? Со мною! Да, да, вы правы. Давно пора всю редакцию разогнать к чёртовой бабушке! Развели здесь гадюшник, понимаете ли. Вот буду чуточку посвободнее, займусь я вплотную кадровым вопросом.
Едва Инга Анатольевна успела придумать и проговорить о том, что Виктор Петрович с ней не здоровается, как тут же и поверила в это, живо вообразила и обиделась на корреспондента окончательно. Никаких сомнений с этого момента: В.П. с ней не здоровается! Он –негодяй и первостатейный враг!
В следующий момент она предложила Козявину:
- Займитесь аморальной стороной его дела.
- Прозондировали. Имеются неподтверждённые сведения, что В. П. ходил несколько раз в гости к Соне-идеологу.
- Что-о-о-о?! – от удивления и многотонного удовлетворения, хлынувшего неожиданно, замсека испытала на себе критическую перегрузку, её придавило к полу.
Она медленно приходила в себя. В её практике – первый случай бесконтрольного ****ства.
В голове судорогой забилась представляемая картинка: Виктор Петрович пробирается тёмными подворотнями к дому Сони-идеолога, опустив козырёк фуражки на глаза, и щекой уткнувшись в воротник плаща. Стучит в дверь условным стуком. Петли скрепят, половицы скрепят. Достаёт бутылку сухого, нет, две. Обхаживает комсомолку, охмуряет, и путём хитрого обмана овладевает лучшими кадрами Пылевого Столпа. После овладения они становятся преступной шайкой-лейкой и готовят совместный план по распространению антисоветской агитации и пропаганды. Следовательно, Соню-идеолога надо спасать! Караул! От грязи её, конечно, уже не отмыть, поскольку журналюга – преступный элемент, рецидивист, ну, скажем, наркоман или расхититель государственного имущества, на крайний случай- аморальный тип, посещающий притоны. Так что от грязи Соню будет не отмыть, а вот благородный акт по её спасению должен быть всеми инстанциями зафиксирован.
Важно теперь установить очевидность
