посещения Виктором Петровичем комсомолки. Для этого необходимо расспросить соседей, особенно тщательно тех, что живут внизу, под квартирой Сони-идеолога, о характере и насыщенности скрипов в день посещения.
- Значит так,- наконец придя в себя, выдохнула в телефонную трубку замсека, - так, так... Теперь вам ясно обозначен дальнейший курс ваших действий? И что вы намереваетесь делать?
- Дальше? Искать свидетелей для показаний.
Коротко, исключая официальность, Инга Анатольевна переключилась на деловой тон:
- Сколько?
- Человек пять-шесть. Иначе санкцию на обыск и арест прокурор не подпишет.
- Значит так, Владимир Иосифович, к обеду я пришлю тебе четырёх свидетелей. А за прокурора не беспокойся: подпишет и ещё благодарность вынесет. Ты мне только доставь личное дело Брыковского из отдела кадров. Хочу уточнить кое-какие детали.
Что значило уточнение кое-каких деталей у Инги Анатольевны – можно было к гадалке не ходить. Когда личное дело кадрового работника Пылевого Столпа попадало в руки замсека, обратно в отдел кадров оно уже не возвращалось. В этом смысле, в кабинете Кричалиной выносилось окончательное решение – быть скандалу, или избавиться втихую, в традиционной манере Пылевого Столпа, «уйти» человека по-английски. Выносить мусор из избы было не в манере дружного и сплочённого коллектива.
Поэтому отлучение от кормушки выглядело так: ходил-ходил человек на работу, и вдруг подал заявление и своевременно уволился по собственному желанию, дабы не уволили по 33статье. Лишних телодвижений и скандалов руководство не одобряло. Для этого нужно, ну, не знаю, иметь материалы на руках, изобличающие в шпионской деятельности. Главное, чтоб в горкоме знали – партком всегда начеку.
Инге Анатольевне скандал был нужен как никогда.
Через пять минут личное дело Виктора Петровича, корреспондента многотиражной газеты, легло кирпичом на стол замсека. Первым весомым кирпичом, из которых ей предстояло выложить крупное, кричащее здание на прозападническом фундаменте. Она уже почувствовала первый прилив бешеной деловой энергии.
Со словами «Нет ещё на земле такого человека, который за жизнь своими поступками не набрал бы лет пять тюремного заключения, если его поступки уложить в наш гуманный уголовный кодекс!», Инга Анатольевна обмакнула пальцы в нижней губе и раскрыла первую страницу спасательных материалов.
В хронологическом порядке в дело были укомплектованы вырезки из подклишевок, репортажей, корреспонденций, очерков «подозреваемого». Далее следовало короткое резюме: «Официально вынесено два предупреждения за публикацию фельетонов». Известно, что фельетоны «в» и «о» Пылевом Столпе писать строго воспрещалось. «После чего В.П. дал торжественную клятву с занесением в трудовую книжку».
Следующий раздел начинался с рапортов и черновых вариантов донесений, сотканных на обрывках тетрадных листов: «Довожу до Вашего сведения, что корреспондент В.П. курит в лестничном пролёте каждый час. Исходя из подмеченного мною есть догадка, что В.П. – наркоман. Когда со всей прямотой советского служащего я обвинил его в наркомании, он полностью согласился, ответив мне: «В таком случае, до середины 50-х годов вся наша страна сплошь была усеяна наркоманами. Миллионы наркоманов. У нас были целые наркоматы, а в них главенствовали наркомы внутренних дел, железных дорог, и даже были свои наркомы просвещения».
Довожу до сведения: В.П. рассказывает анекдоты про то, как некто побывал на съезде ЦК КПСС, а потом, приехав в деревню, рассказывал всем, что все на съезде говорили, что всё у нас во имя человека, всё у нас на благо человека, и что он видел этого человека! Кому рассказывал анекдот корреспнденто, установить не удалось, но голос рассказчика явно принадлежал В.П. В целях эксперимента и выяснения, спустя время, я подошёл к корреспонденту и рассказал ему его же анекдот. Он очень смеялся, тем самым подло скрывая свою подлинную личину. Это страшный человек и хитрый артист!
«Сегодня я проходила мимо и ни с кем не желала контактировать. Но ко мне пристал В.П. и стал рассказывать про летающие тарелки. По- моему, из этого можно сделать соответствующие выводы».
Прочих подобных отчётов и рапортов пришивалось к делу к делу в количестве 15-20 штук, как положено. Для Инги Анатольевны они особого интереса не представляли, поскольку это была обычная профилактическая работа, проводимая администрацией Пылевого Столпа с целью, скорее, предохранительной, чем уголовной. Эти рапорты имели цель своевременно урезонить неожиданно распоясавшегося работника треста. Предположим, вдруг тому взбредёт в голову, сославшись на конституцию, требовать для себя право на жилплощадь. Сразу открываем личное дело и ставим тому в пику: «Ага, какое ты имеешь право, подлец, требовать от нас, когда сам в прошлом году не вышел на коммунистический субботник без уважительной причины. Для народа палец о палец не ударил, и у этого же народа требуешь для себя благ и привилегий. Да тебя после такого проступка вообще следовало строго наказать, а мы ещё с тобой цацкаемся, жалеем».
Среди бумаг различных форматов, цветов и оттенков, с квадратными, круглыми, треугольными, параллелепипедными и даже гербовыми печатями взгляд замсека зацепил одну справочку любопытного содержания: « Разыскивается гр. Лыков В.П. 1958 года рождения, проживавший по адресу: ул. Набережная, д.18, кв. 107. Гр. Лыков В.П. вышел из квартиры и пропал в неизвестном направлении. Жена и тёща, кроме основных примет, сообщили об особенностях, по которым можно отличить гр. Лыкова В.П.от всех остальных пропавших: неблагодарная свинья, неотёсан, работать не любит, легко входит в доверие и так же легко поддаётся убеждениям. Политически неграмотен, т.к. бывает недоволен публично порядками нашего гуманного строя».
Кричалина резко перевернула листок. Ага, справка была помечена 810-ой формой, т.е. кабинетом Валерия Вильевича. И ниже карандашом – пометка, основательно подтёртая ластиком. Едва различимо было последнее слово: то ли элементы, то ли алименты.
«Элементу предъявили алименту»,- пропела негромко Кричалина и стала искать в деле подробный отчёт В.В. Фрудко о неожиданно всплывшем ненадёжном элементе под фамилией Лыков В.П.
Параграф 6, дробь 1, черновой вариант. В.В. Фрудко. «Отчёт о проделанной за отчётный период работе по работе над ненадёжным работником, мешающим работать честным работникам рабочего строительного треста спецстроя.
Я, Валерий Вильевич Фрудко, после долгих и мучительных умозаключений подвёл себя к выводу, что, несмотря на идеальное воспитание в школе, на производстве и в быту в марксистско-ленинском духе, невесть откуда ещё появляются и гноят наше общество отщепенцы, чьи убеждения можно искоренить только исправительно-трудовыми учреждениями. Эти элементы появляются в самом сердце, глубоком тылу идеологического фронта и бьют ножом в спину со всего размаха. И только своевременное оперативное вмешательство способно выбить нож из подлых рук затаившегося врага.
Чёткое политическое чутьё мне подсказало, что даже в наш, невероятно дружный, прогрессивный коллектив проник червь преступного мира. Словно озарение, словно портрет Железного Феликса ожил и показал мне глазами: вот она, гидра – Виктор Петрович Брыковский.
Он точит всех честных, добропорядочных граждан изнутри. Проникнув хитрым обманом к нам в учреждение, он с первых минут стал собирать на всех сотрудников материалы - якобы для газеты и под видом корреспондента. Но мы-то знаем, чей он корреспондент. По моральной части Брыковский аморален. Сбежал из семьи и сменил фамилию. Для чего? Для того, что бы, вероятно, скрываться от алиментов. Хотя отцовство его не установлено, но вывод напрашивается сам собою. Скользкий элемент Брыковский неоднократно застигался в подвальном магазине Пылевого Столпа, где выпытывал у продавца Зои информацию о наличии товара и адрес отправителя. А по вечерам, оставаясь бесконтрольно один в кабинете редакции, он подолгу печатает на машинке тексты, после чего сжигает копирку и вторые экземпляры напечатанного. Ещё он распространяет литературу с левацким уклоном. Листы литературы им где-то отсняты на копировальной установке «Эра» и имеют присутствие нахождения в верхнем ящике рабочего стола. В случае необходимости материалы по делу могу приложить в экстренном порядке».
И вот, по прочтении фрудковского отчёта, у замсека воспалилось воображение. Муза снизошла и указала ей путь, который она пройдёт с лаврами победительницы. Ей сделалось легко и зачесалась ладонь левой руки – к деньгам. К премии, гонорару за её усердный труд.
«Надо торопиться, надо шить дело скоросшивателем. Без проволочек и раскачиваний, быстро, но без суеты. Каждый момент намерений, каждое действие будут отлажены и по своим масштабам должны будут равняться рекордам, занесённым в книгу Гиннеса».
Без промедления, не успев «домечтать» до конца, Инга Анатольевна позвонила редактору многотиражной газеты.
- Мисюкова! Живо ко мне! – проревела она в трубку и расслышала, как на другом конце провода рухнул стул, потому что не только все остальные, но и сама почти незаменимая Кричалина не припоминала, когда называла официально, по фамилии, редактора газеты. Обычно, даже в случаях хорошего «втыка» дело ограничивалось меньшим официозом.
«Надежда,- говорила Кричалина,- зайди-ка ко мне на пару палок чая. Сейчас мы тебя будем дрючить по партийной линии».
Не успел отгреметь в телефонной трубке стул, как зашаркали мелкосеменные шажки Мисюковой по утробе парткомовского коридора. Оперативно, по газетному мобилизовано что называется, с девичьей прытью.
- А я уже тут как тут, дорогая Ингочка Анатольевновичка,- воспела тонкоголосьем Мисюкова.
Вид редактора будил единым махом в Кричалиной два полярных чувства: отвращение и нежное самолюбование.
Первое чувство было, конечно, мощнее, но зато второе – стабильнее, и подавляло первое. При виде Мисюковой просто нельзя было себя не полюбить. Она являла собой удачную находку для замсека. Не как работник, а как натура, катализатор дурных идей и козёл отпущения по совместительству. (Правильнее сказать, коза отпущения).
Удачная находка объявилась в Пылевом Столпе лет семь тому назад по рекомендации Фукишевой. Впрочем, можно ли считать рекомендацией простое и нескрываемое возмущение, высказанное зав. парткабинетом?
В то полузабытое уже время стали возникать в Пылевом Столпе невероятнейшие слухи. Рождались они в огромном количестве, распространялись молниеносно, однако несколько хаотично, бессистемно и незапланировано. Ещё не родилась идея по созданию отдела учёта, контроля и планомерного распространения слухов. И каждый потерпевший боролся со сплетнями в одиночку.
Фукишеву настигла клевета с самой неожиданной стороны. Работники Пылевого Столпа, ссылаясь на верный источник, все вдруг утвердились во мнении, что Фукишева тайно заимела подпольного мужа с усыновлённым ею же ребёнком. И эта чушь говорилась о фанатично преданном кадре, которая за всю жизнь отдалась единственный раз мужскому роду под названием Труд. Ей этого
