Покачивалась толпа, волнуясь. И представил Виктор Петрович, что перед ним русское воинство, поставленное на Ладоге для отпора рыцарей Тевтонского ордена. «Свиньей» прёт Орден на богатырей! Никто не знает: кому суждено кануть в пучину озера, а кому со славой возвратиться в стольный Новгород. Знает один лишь Сергей Эйзенштейн, чьими руками лепилась история Руси. У него в руках сценарий, где ясно прописано – «тому герою в гареме у татар пить мёд, а тем – рога пообломать на касках! История не терпит сослагательного наклонения, но охотно им пользуется!»
При выходе Лыкова к народу города Стерлядова произошли маленькие неполадки в работе телесети. Виктор Петрович догадался об этом по гневному взгляду Тимони и растерянному пожиманию плечами Василискина со шкафом.
Изображение на мониторах тряслось прежней картинкой – экстренное заседание Горсовета. Видимо, она-то и огорчила Тимоню.
Пока телевизионщики ( или чёрт-те знает, кто они такие?) суетно исправляли неполадки, Лыков, в сопровождении троицы, безмолвно взирал на горожан и прислушивался к изменениям, протекавшим в его организме. Эйфория прошла, рассосалась по мясу, и источилась холодным потом наружу острое чувство знания окружающей среды. А вместо этого легла неподъёмным грузом на него апатия.
Вид у Лыкова был замороченный. И глаза у него были глубоко замороченные, будто вылетели из гнездовий и со стены вели за хозяином стратегическое наблюдение. И всё вокруг стало казаться Лыкову замороченным.
Трусы на ветру хлопали, как флаги. Трусы штормило. Он боролся с ними. Стихия трусов то поглащала его, то он выныривал, точно опытный пловец, но всё же обречённый. Толпа внимала.
А рядом, над головами, функционеры продолжали экстренно рожать элитарные идеи. Изображение на мониторах упорно не желало меняться, и динамики бомбили стерлядовцев усиленным тысячекратно ропотом членов городского совета.
- Товарищи, надо единым мнением крепить наши ряды!- пытался в мониторах перекричать всех второй секретарь.- Единое мнение – во главу угла!
Со стороны оппозиции вскрикнул зампредисполкома:
- А я вам честно скажу, что мы давным-давно находимся в аду! Для меня нет страшнее наказания, чем каждый день видеть ваши милые рожи! Это и есть ад! За что меня-то так наказали? Я спрашиваю вас? А вы туда же – крепить мнение! Плевал я на мнение!
- Может ты, товарищ, понимаешь ли, и на партбилет плевал?- с подковыркой обратился к нему прокурор.
Всем стерлядовцам, а так же всем жителям прилегающих районов был хрестоматийно известен героический поступок зампредисполкома, когда он по неаккуратности, испражняясь поздно вечером, обронил партбилет в унитаз и смыл, не глядя, дважды его мощным потоком воды, вместе с двухдневным запасом собственных экскрементов.
Всю ночь и следующее утро четыре бригады сантехников вылавливали скользкий документ в коленах и разъёмах городской канализации. Работали они добросовестно, тем более, что задача была усложнена строгим требованием предисполкома: « партбилета касаться только чистыми руками».
Изрядно взмохраченный, истерзанный гонениями по трубам, «хитрый пловец» таки был выловлен добросовестной бригадой. И хотя два квартала почему-то на неделю лишились воды, однако всех членов бригад наградили памятными подарками и занесли имена на Доску Почёта Стерлядовской кондитерской фабрики. На городскую доску почёта ребята не потянули – всё же выполняли они черновую работу.
Конечно, этой истории, которая значилась как эталон преданности партии, а так же сообразительности и быстрого бескомпромиссного реагирования работника Горисполкома, Виктор Петрович знать не мог. Поэтому его заинтересовало, плюнет ли зампредисполкома на партбилет, и если да, то с какой высоты?
- Я попросил бы этого субъекта,- указал пальцем на прокурора зампредисполкома,- и всех остальных субъектов, тянущих срок, не разбрасываться моими плевками. Вы – не на трибуне перед колоннами Первомайской демонстрации! Если потребуют от меня вышестоящие инстанции: «Плюнь!» Я плюну! Партийный стаж у меня большой, слюны скопилось много!
- Я, понимаешь ли, всегда в тебе видел поганого дезертира,- махнул рукой главный прокурор города.
- А я только сейчас додумался, что все вы, здесь сидящие, головокружительную каръеру сделали самым примитивным путём – доносами! Нет среди вас субъекта, который ни разу не накатал бы на соседа донос! Надо над парадным входом Горсовета вывесить «наглядку»: «Стукач – это звучит гордо!» А рядом прикнопить фото всех нас.
А помните то шумное дело с мальчиком, самодеятельным исполнителем? Того, что по 70-ой статье упрятали подальше от родных мест? Возмущению нашему не было предела! Почему? Потому что песенку весёлую про нас написал! Какие там слова-то? Вот, вспомнил:
Довожу до вашего сведения,
Мой сосед что-то ночью жуёт.
В темноте, как в подпольном неведении,
Что жуёт – хрен его разберёт
Я использовал метод дедукции –
Осторожно заглядывал в рот.
Есть догадка – не русской продукции,
Только чьей – хрен его разберёт!
Ну, и так далее, такой вот компот из хрена! Жаль мальчонку! В чём он виноват? В том, что доносы для нашего поколения – норма жизни? А он, видишь ли, рассекретил это скрытое, закоренелое явление? Кто позволил ему, негоднику, проникнуть в души партийных и государственных деятелей? Нет, натурально. Его надо было судить не за антисоветскую агитацию и пропаганду, а за шпионаж и передачу секретных сведений народным массам.
- А я знаю, в чём дело!- вдруг поднявшись с места, перебил пылкие излияния оратора директор обувной фабрики.- Всё дело в плохой экологической обстановке Стерлядова. И товарищу зампредисполкома просто радиацией сильно голову напекло.
До сего момента второй секретарь Горкома, спрятавшись за пирамидами тел вечных как водород Первого и предисполкома, дал знать, что ещё в силах удерживать вожжи и погонять экстренным заседанием.
Оператор крупным планом выхватил его лицо. Оно было чуть заметно встревожено, но не поддавалось никакой критике. Словно чувствуя, что на его крупный план взирает многотысячная толпа, второй секретарь протянул руку в зал, предоставляя слово себе, и пискляво откашлялся. Выброшенная в зал рука дотянулась только до графина с прозрачной жидкостью.
Так же, за спиной невозмутимого начальства, он отпил гигантскими глотками добрую половину из графина и подвёл черту на все выступления сразу:
- Сушит глотку чего-то сегодня, товарищи! А ведь вроде не с похмелья? Может быть – от признаний, теперь уже неуважаемого зампредисполкома? Допускаю вполне. Я где-то слышал, что чем больше говоришь, тем больше потом приходится раскаиваться. Обещаю, не пройдёт месяца, как мы, сидящие здесь, будем с неменьшим удовольствием слушать раскаяния неуважаемого оратора, демагога, пращелыгу, затаившегося врага в одном лице, зампреда, покрытого мерзкими прыщами самомнения, бюрократии, застоя! Выслушаем и затем искореним всех тех, кто мешает нашему чистому и едва только вставшему на ноги детищу – перестройке!
- Интересно, кого вы собираетесь искоренять,- не сдержался зампредисполкома,- в лице или прыщах бюрократии и застоя? Нам ведь всем самих себя придётся искоренять. И не просто искоренять как класс, а как социальный строй! Кто из вас решится на самоубийство ради святой цели – уничтожения бюрократической формации? Ну, кто доброволец?
- Молчать!- завизжал второй секретарь.- Мы вам слова не давали!- и стал жадно глотать воздух.
Рот его открывался со страстным гневом, но безмолствовал. Потом возникла рябь на мониторах, изображение расплылось и стекло с экрана.
Лыков понял, что неведомые операторы устранили неполадки. Следом, крупным планом обозначились на мониторах чьи-то ноги. Не лучшие ножки Франции, а волосатенькие, худые мужские ноги, пригодные лишь для показательных выступлений в целях устрашения на уроках по социалистическому сексуальному воспитанию школьников. Кадр потянулся вверх. Виктор Петрович начал вглядываться внимательнее, и скоро увидел себя, вглядывающегося в своё изображение.
«Как сие понимать?»- хотел спросить Лыков и обернулся к Тимоне, но не успел. Площадь вздыбилась, ураганным свистом пронёсся восторг многотысячной толпы, над головами взметнулись транспаранты и большеголовые уродливые куклы, то ли тряпичные, то ли резиновые.
Со всех углов грянули с энтузиазмом духовые оркестры. Гром маршей свивался в одно целое и был похож на работу радиоприёмника на коротких волнах. Разом по большому периметру праздничную демонстрацию обложили знамёнами. Площадь заалела.
Прямо под ногами Виктора Петровича нацмен в тюбетейке истошно грозился сжечь себя:
- Отделите меня от СССР, а то я не знаю, что с собой и с вами сделаю!- вопил он. Тут же подскочили двое в кожанах и отделили его.
Постепенно уши Лыкова стали привыкать к сумасшедшему гвалту. На слуху были не только душераздирающие просьбы, люди явились на площадь в предвкушении чуда.
И чудеса стали загораться неоновыми огнями. «Здесь каждого обеспечим работой по душе!»- манила одна из них в доме напротив. Виктор Петрович поразился скудости профессий, которые выбирали себе стерлядовцы. Из дверей под неоновой вывеской выходили граждане в одежде бакалавров и палачей. Палачей было, пожалуй, больше.
«Деньги, слава, секс – без ограничений!»- зазывала другая надпись. И люди ломились в двери, точно за спиртным. Но выходили оттуда помятыми и скучными и почему-то сразу становились в очередь к учителю чёрной магии, который за один сеанс обещал обучить шестистам шестидесяти шести способам наведения порчи на близких, знакомых и соседей по лестничной клетке.
- Только сегодня, только у нас вы сможете найти жилищный ответ!- кричал, размахивая веером ордеров, молодой парень.- Только один ответ на всю оставшуюся жизнь!
Но подходили к нему с неохотой. Переминались с ноги на ногу и получать ответ не решались. Безобиднее – поставить жилищный вопрос, чем получить ответ, известно какой, на всю оставшуюся жизнь.
- А вот наглядный пример четырёх социализмов – месопотамского, перуанского, древнегреческого, утопического!- заманивал к себе пастозный мужчина, успевший уже сбегать и заполучить работу палача. – Вы сможете прочесть неопубликованные ранее письма Маркса к Энгельсу и пройти краткий курс обучения жизни пассива в условиях хозрасчётных полисов.
«Конкурс волосатой груди! Первый тур проходят те, кто до кончика носа дотянется языком!»
«Партийное собрание коммунистов-оппозиционеров. Повестка дня: отсутствие всяких повесток».
«Показательные опыты либерального удушения народа!»
Виктор Петрович не успевал читать всё новые и новые вывески. Зазывали, рекламировали товар, подобно торговцам Хитрова рынка:
- Всего на час открыт музей спецпайков! Только у нас вы узнаете, чем питаются аппаратчики среднего и высшего партийного звена!- точно тетерев на току, отщёлкивал брачную песню парень в чёрной майке с эмблемой FNR.
«Астролог! В рекламе не нуждаюсь!»
« Экстрасенс. Больных лечу только на расстоянии».
«Меняю мужа без вредных привычек на трёхкомнатную
