безнадёжно пролепетал генерал, хотя решиться на такой поступок у него и в мыслях не было.
- Что? Не слышно. Чётче рапортуй!- потребовал Василискин.
- Фиг вам,- повторил генерал. И его зациклило. Он стал тыкать кукишем в трубку, чётко и громко рапортуя: Вам – фиг! И вам, и вам! Всем – фиг! Фиг вам, и вам, и вам, вам и вам, тоже – фиг!
Голос Василискина отрезвил его после пятиминутного энергичного раздавания кукишей:
- Что ты показываешь телефону свой корявый палец? Ты нам его продемонстрируй! Даю координаты: я – на экране первого телевизора. Сижу за ударной установкой, друмс такой красивый. Сейчас забацаю с ребятами какой-нибудь шлягер. Например, «Украденный из ночи». А пока я буду бомбить музон, любуясь генеральским кукишем, ты поздоровайся с патроном. Тимоня на другом экране. Да, тот самый, в пасторской одёжке, что грешки отпускает девочке-конфетке. Девочка фартовая, да? Узнал Эмму? Вот-вот, это она с себя сдёргивает лифчик. Слюнки текут, правда? Хороший сюжет фильма! Поприветствуй их кукишем, родной ты наш и долгожданный.
Остальное генералу помнилось смутно. В вечерней дымке безрассудства представлялось, что его спешно одевали крепкие парни, везли долго на машине, запихивали всякую ветошную гадость в рот, курили, пускали дым в лицо, громко пукали и запрещали выйти до ветру, хамели на глазах.
Подкатив к дому на Советской, генерала дважды с силой тряхнули, как мешок со слежавшимся сахаром. И тогда к нему вернулся страх с теми же приступами умственной зацикленности и изжоги. Никто так бережливо не относится к жизни, как те, которые, по злому року, наказаны жизнью. Немного таких на земле, примерно – все без исключения из правил. А правило это – тоже рок. Вернее, его грани, бордюр, желоб, по которому откатываешься на исходную позицию, и откуда снова швырнут на кегли, поставленные в качестве соучастников и свидетелей. Чем больше собьёшь с ног, тем серъёзнее посчитают счастливчиком. И не больше. Или больше, но - по безысходности.
Севидов всё-таки предвосхищал ход событий, всё-таки жил уже четверть века в постоянном ожидании того, когда же осадит эта троица хранителей реликтовых трусов из бельтинга его, ненасытного к жизни, по-скоростному хапавшего все прелести этой жизни.
Теплилась малюсенькая светлая надежда: «А вдруг не придут за ним в разгар его удачной и сытой жизни, вдруг генерал уже недосягаем для них.
По сути дела, четверть века САМ ни разу не переступал УК РСФСР. Имеется ввиду – не общероссийский, державный и несовершенный УК, (тот писан для производительной силы и всякой уголовной шушеры), а другой, негласно установленный - для управленческого звена. Главное в нём наказание – за низкие показатели и невыполнение плана руководитель карается пенсией в 120 рублей и презрением общины верхнего эшелона власти.
25 лет назад эта проклятая троица дала ему шанс и он им воспользовался в полную силу. Он мог бы отчитаться за каждый свой поступок. Если кому-то его поступки могли показаться варварскими, значит, на то имелись свои причины.
Любой руководитель, будь то Генеральный секретарь или президент маленькой африканской страны, – заложник собственных амбиций. Заложник собственных амбиций – это не оправдание, это – стиль руководства. Ему дали шанс не только жить, но и руководить, а по сути, одно наказание поменяли на другое.
Легко было говорить о власти, когда она находилась в руках других. Все были пушистыми, лирическими идеалистами в мечтах о построении классного бесклассового общества. И Гитлер был мечтателем, и Сталин, и Рузвельт, пока в руках не оказалась эта самая власть. Почему в истории они остались теми, кого сами больше всего ненавидели в своих прожектах?
Тимоня и К объявились в самый апогей ещё ненасытной борьбы за отстаивание им, генералом, права на всесилие, права на власть имущего. Власть, власть, власть. Советская власть - самая гибкая, самая демократичная, сердцу усладная власть.
А может, эта проклятая, роконесущая троица объявилась раньше? Может они уже подавали знаки раньше, а генерал не понял, не оценил их заботу в запале выборной кампании в депутаты Верховного Совета. Ведь всё намекало на их присутствие.
Прудовское телевидение выделило тогда для рекламы, выступлений, теледебатов и ответов на письма трудящихся два часа эфирного времени. Политическая платформа САМого была лучшей: сочиняли её 12 отделов – около 200 человек Пылевого Столпа. Избирательную кампанию вёл генерал продуманно, политически грамотно, взяв на вооружение опыт избирательной кампании Р. Рейгана и три войсковые части Прудовского гарнизона.
Не выпячивая явно свою кандидатуру до предпоследнего этапа избирательной кампании, он выждал той поры, когда насадив оскомину прудовцам своими экологическими требованиями, все конкуренты выдохлись, и вступил в бой.
За ночь портреты САМого с кратким содержанием его программы облепили весь город. Бесконечная тряпка, нависшая серпантином по троллейбусному маршруту, вдалбливала в мозги пассажиров одно, но с вариациями: «Голосуйте за Севидова! Не то пропадём! Голосуем за Севидова - голосуем за сытую жизнь! Голосуйте за генерала – он решит квартирную проблему! Голосуйте только за него – а то хуже будет!»
Тряпичная лента сопровождалась транспортными слухами, которые пускали обученные, до зубов вооружённые знаниями в области сплетен, переодетые солдаты первого года службы. Город с каждым днём всё больше убеждался, что транспаранты развесили неформалы. Единогласно неформальные организации объявили генерала своим кумиром. Формальные – тем паче. Блуждали до поры и другие мнения, пока все, наконец, не утвердились в мысли, что хоть умри всем городом, отдав голоса конкурентам генерала, САМ всё едино пройдёт, победит, без мыла проникнет в депутаты. Тогда и правда, хуже будет прудовцам. Страшен в гневе депутат, которого хотели «прокинуть» по голосам сограждане.
В теледебатах он предупредил прямо, как подсказывала партийная совесть управляющего: «Если я буду депутатом, то в текущем году откроются три новых деткомбината, бассейн, кинотеатр. Не снижая темпов в строительстве производственных корпусов, я сдам вне плана под ключ 4 восьмидесятиквартирных дома улучшенной планировки. Резервы имеются, есть огромное желание. 320 рабочих семей, подчёркиваю – рабочих, получат ключи от благоустроенной райской жизни. Только совесть и долг депутата не позволят мне обмануть вас, телезрителей».
- Да, товарищи телезрители, товарищ Севидов и сам по природе – человек очень честный, не терпящий обмана. Телевидение Прудовска полностью отдаст свои бесквартирные голоса за нашего Почётного строителя,- подвёл тогда в дебатах итоги ведущий и редактор программы «Кандидаты в народные депутаты говорят и думают».
По мере приближения к выборам с каждым днём сомнения в непредвиденном исходе отпадали, как рыхлая штукатурка. Генерал задавался уже более сложными вопросами: телегеничен ли он, не исказит ли физиономию центральное телевидение, не сделают ли купюры с его выступления на Съезде народных депутатов, очень ли льстиво заговорят о нём в Главке?
Жуткая туча проблем рухнула на него, голова пошла кругом от предстоящих поздравлений, банкетов, вечеринок, нудных подарков, просиживания штанов в самолётах и Кремлёвском Дворце Съездов, поездок в разлагающийся Западный блок федеративных и демократических республик. Не жизнь – скитания по той, заполненной эмигрантами, жизни. Напряжённо, вечно начеку, чтобы не завербовали, не выкрали, не подкупили, не спровоцировали на экскурсию в публичные дома к агенткам израильской разведки. Вот какую горькую долю аскета избрал для себя генерал: терпимости, терпения и терпеливости. Не он, власть родимая, советская власть диктовала ему через народную волю избранника его долю. И он был уже готов смириться с этой долей.
Но вдруг под вечер Дня Выборов головокружение переросло в острую головную боль. Предварительный подсчёт показал, что САМ недобирает 15% голосов. «Почему? За что? Неправильно вели подсчёт голосов? Правильно? Значит, избиратели неумело обращались с избирательными листами, вычеркнули не тех, кого хотели? Виноваты дикторы гостелерадио: толково не сумели объяснить, как надо голосовать, что зачёркивать! Голоса не действительны. Требуется провести повторное голосование. Учтите, это не просто кандидат в депутаты требует, это и генерал в депутаты требует! Да, да, настаивает. Комиссию заменить полным составом! Ничего нельзя сделать? Что они там все, с ума посходили? Нового генсека испугались? Генсек – это анархия на палубе, а корабль идёт и будет идти обозначенным курсом. Ничто не помешает, даже предварительный подсчёт голосов»,- помощники генерала по избирательной кампании, его верные подчинённые друзья вросли ушами в телефонные трубки. Осада шла по всем законам идеологической битвы с противником.
Оставался запасной вариант, от которого САМ ранее отказался наотрез ввиду отсутствия конкурентов и охотничьего азарта. Этот вариант – вынести свою генеральскую кандидатуру далеко за пределы города, в густозасеянный лесом район, где конкурирующий местный кандидат под неусыпным надзором Дышловца, Козявина, Коли-веника, за приличное вознаграждение даст самоотвод, снимет с себя бремя кандидата в депутаты, а иначе, придётся снять с себя последние портки.
Через этот вариант выборов прошли все отцы города. Единственный – генерал удостоил радости горожан избрать себя. Мол, не приличествует Советской Власти прятаться в дремучих лесах от своих избирателей. Жить, работать, смотреть в глаза сограждан всё равно придётся в Прудовске. Насмотрелся вдоволь.
После подсчёта голосов генерал хотел не смотреть, а плевать в глаза избирателей. Он лежал на диване. Рядом агрессивно, даже слишком агрессивно нападали на телефоны друзья по несчастью, и прокачивали все связи, вызволяли из бесчестия своего любимого управляющего. Верные вассалы, он готов был им тоже плюнуть в глаза, всем подряд и каждому прохожему, что проголосовал против него. Исплевать весь город до полного обезвоживания генеральского организма. Всю производительную силу Прудовска, которая по каким-то невероятным, антинаучным причинам вдруг превратилась в «народ», а затем предательски подала голос. Да не голос вовсе, а так, голосок протеста. САМ вообще с того времени имел полное и не безосновательное право думать, что народ – это одно громадное скопище неформалов А неформалы – это вырвавшиеся из-под опеки государства трудные подростки и переростки. С ними надо было разговаривать на языке трудовой повинности, наказывать непосильной работой или даже хуже того…
Тогда генерал был уверен, что задремал. Иначе просто нельзя просмоленному насквозь атеисту объяснить факт появления в изголовье покойной матери.
- Мать, ты же умерла давным-давно?
- Я знаю,- тепло, как в далёком детстве САМого, прошептала мать. Она легко коснулась генеральской седины, провела рукой, и не то удивившись, не то сострадая, добавила: - Как же ты постарел-то у меня?
- А ты – всё такая же, как тогда,..- САМ хотел досказать, имея в виду утро, когда её увёз навсегда чёрный воронок. Те же
