солдат-незнакомец. Местные пристально оглядывают его мешковатую фигуру, расшеперенную под форму головы пилотку, неряшливо выбритое лицо типичного Иванушки-дурачка из русской народной сказки. И возраст (годков под двадцать) подходящ, и обмундирование затрапезное, и пехотные эмблемы нараскоряку, и движения без капли изыска. «Тюфяк», -- подумалось Безбрежному. «Колхоз Иванович», -- помыслилось горожанину Шишкину. «Поди шпион?!», -- насторожился Вася-северянин.
Колюня же, обыскав прохожего ленивым взором от пилотки до каблуков и обратно, запинается на дыроватокожухном германском ручном пулемете МГ-42, небрежно закинутом на плечо на дубинный манер.
-- Где добыъ? -- завистливо кивнув на «игрушку», по скорострельности превосходящую наш «дегтярь» вдвое (тысяча двести выстрелов в минуту, двадцать их же в секунду!), скупословно молвит он.
-- Вы о чем это, товарищ? -- добродушно улыбаясь и монотонно моргая в полный размах блеклых ресниц, пришлый пытается уловить суть вопроса.
-- Где «сенокосиъку» взяъ? -- подсобляет Колюня.
-- Какую-такую «сенокосилку»? -- тушуется опрашиваемый.
-- А котогая у тя чегез погон пегекинута, -- подсказывает дознаватель.
-- А, э-э-это! Пацаны на день рождения подарили, -- бесхитростно признается приблудный, -- У меня сегодня вроде именин. Девятнадцать стукнуло.
-- Значица, говогишь, што пацаны подагиъи? -- Колюня, не вставая с чурбака, по-командирски упирает кулак в границу бедра и паха, и, состроив важнецкую физиономию, сверлит незнакомца немигающим взглядом.
-- Они, -- паренек начинает переминаться с ноги на ногу, словно приспичило по-маленькому, -- Друзья-товарищи. Однополчане.
-- А-а-а! -- Колюня обрадованно хлопает себя ладонью по коленке и озаряется полноразмерной добродушной улыбкой, -- А я их, твоих «дгузей-товагищей», хогошо-пгехогошо знаю! Пегвый -- феъьдфебеъь Ганс, втогой -- ефгейтог Фгиц! Эсэсовцы обои! Хого-о-ошие у тя пгиятеъи! А ну, пгизнавайся! Шпиен?!
-- Не на-а-адо, дя-яденька-а-а! -- скорчив плаксивую мину, судорожно сучит ногами именинник, -- Я не шпио-о-он! Я сво-о-ой! -- свисающие с пулемета патронные ленты глухо позвякивают.
-- Беспалов! -- кричит разгневанный Безбрежный, -- Чего к парню привязался?! Какого хрена ему День рождения портишь?! Выйдем на переформировку -- все сортиры у меня языком вылижешь!
-- Согтигы. Хе, -- бурчит Колюня, -- А мне не пгивыкать. Пгофе-ессия(!)
-- А ты.., -- Безбрежный трясет вытянутой к пришлому рукой, -- А ты... Сходи -- отлей! Обоссышься ведь в штаны.
-- Не хочу-у-у, -- доверчиво взирая на заступника, жалобно ноет парень, -- Только что пописал.
-- А какого тогда лешего ходулями как очумелый дергаешься?
-- А у нас, товарищ сержант, это по породе, -- поясняет чужак, -- И батяня на ноги беспокойный, и я, и братья оба. Только сестры с мамкою тихомирные.
-- У тебя какое штатное оружие? -- допытывается Безбрежный.
-- Такое, -- пришелец кивает на ильюхин пистолет-пулемет.
-- ППШ, -- констатирует дознаватель.
-- Оно.
-- И где ж это самое «оно»?
-- А тама валяется.
-- И где это самое твое «тама»?
-- Тама, -- зацикливается приблудный.
-- Где «тама»(?!), едрит твою через коромысло! -- нервничает Безбрежный.
-- За лесом, -- растерявшийся именинник указательно тычет кулаком с оттопыренным большим пальцем себе за спину, -- Меня ребята по грибы послали. Ну я и прихватил с собою вместо своего ППШ этот вот подарок. Подумалось, что с ним надежнее... Ходил-ходил, а грибов совсем нисколько. Совсем ни одного. Ходил-ходил и заплутал. А из леса выхожу, а тут и вы прямо на моем пути. «Дай, -- думаю, -- подойду да дорогу узнаю. В лоб-то, поди, за спрос никак не звезданут.» А ребята на мой День рождения грибов ждут и ждут, а я тут блужу и блужу. А я виноватый, что грибы не выросли, а сам я заблудился?..
-- Тьфу, -- сплевывает раздосадованный сержант, -- Дурдом... С Днем рождения тебя, голубчик! Умища тебе уйму!
-- Спасибо, -- бегая растерянным взглядом, лепечет обладатель германского пулемета, -- И вам того же, товарищ... сержант...
Присутствующим вновь весело.
-- А за границами термометры действительно в рот вставляют! -- благодушно зыркая на приблудного, Шрапнель отвечает на вопрос, с коего началось с ним знакомство.
-- Хуже? -- любопытствует тот.
-- Что «хуже»? -- подбросив брови, улыбается Шрапнель.
-- В рот, спрашиваю, хуже, чем в подмышку? -- уточняет паренек.
-- Коне-е-ечно(!) и безусловно, -- подтверждает Шрапнель, -- Как медик говорю.
-- Ты ж не медик, -- укоряет младший сержант Анохин, -- Ты ж ветеринар.
-- Велика ль разница? -- вопросом возражает Шрапнель, -- Иной ветеринар сто очков вперед даст иному терапевту или хирургу(!)
-- Ага. Ну-ну, -- выступает в роли анохинского союзника Яша Шишкин, -- Рассказывай нам тут побасенки. Так мы и поверили.
-- А почему в подмышку лучше, чем в рот? -- приблудный, по-видимому уверовавший в компетентность ветеринара, пытается добиться исчерпывающего ответа.
-- А потому, родимый.., -- начинает тот и тут же спотыкается, -- Потому что...
-- Опа! Мозги заело? -- злорадствует Яша Шишкин.
-- «Мозги заело»... Да и вовсе не заело... У тебя никогда не заест, -- выигрывая время на раздумье, сумбурно ворчит Шрапнель, -- Никогда у тебя не заест, потому как заедать нечему. Вакуум... Э-э-эх-х, Шишкин-Шишкин, шесть классов образования, а соображения никакого. Ноль без палочки.
-- Мели, Емеля, твоя неделя, -- торжество Шишкина, уверовавшего в конфуз заумного сослуживца, налицо, -- Ишь, умник-разумник выискался! «Коне-е-ечно(!).. Как ме-е-едик (!) говорю...»
-- А вам, молодой человек, действительно, разъясняю с медицинской точки зрения, -- приголубливая приблудного теплым взглядом, воркует Шрапнель, -- В чем ущербность практики измерения температуры тела посредством введения термометра в ротовую полость?.. А в том, что в ней (в этой самой полости) уйма(!) болезнетворных микробов. Миллионы(!) А у иных, -- просветитель указующе зыркает на Шишкина, -- их даже миллиарды вплоть до триллионов(!).. И пользование многих и многих пациентов одним и тем же термометром способствует обмену этими микропаразитами. Огромен риск перезаражения инфекционными заболеваниями. В том числе такими как чума, холера, грипп и даже сифилис... Второй минус менее опасней первого. Однако ж... При неуклюжести, буйстве либо глупости пациента, -- Шрапнель вновь красноречиво пялится на Яшу, -- существует реальный риск раскусывания им стеклянного термометра. Ртуть же, играющая роль основного и единственного наполняющего компонента, из разряда агрессивных металлов.., -- любопытный пришелец понимающе кивает, хотя во взгляде абсолютное непонимание. Остальные, с удивлением глядя на Шрапнеля, завороженно слушают. Похоже, наряду с трудноуловимым смыслом их поражает словесная витиеватость.
-- Чепуха, -- прерывает просветительский процесс неугомонный Шишкин, -- Ртуть -- металл? Да она же жидкая! Чуть погуще воды.
-- Действительно, -- соглашается Шрапнель, -- Жидкая. Но это обманчиво. Ртуть -- металл. Агрессивный, способный при контакте с человеком посредством отравления вызвать тяжкий недуг. Вплоть до смертельного (иначе говоря -- летального) исхода(!)
-- Товарищ(!) -- приблудный, облегчив плечо от пулемета, с вожделением взирает на окопного лектора, -- А коровам (если уж вы ветеринар) в какое место градусники вставляют? Неужто в пасть?!
-- Да ты что, солдатик, белены объелся(?!) -- вкрадчиво осведомляется Анохин, -- Она ж, корова-то, всю ртуть сжует и стеклом подавится(!) У нее же натурально скотское соображение(!) Она же не человек.
-- Сельхозживотным и даже диким (в зоопарках), -- просвещает Шрапнель, -- термометры вводят в анальное отверстие, являющееся финишем прямой кишки. В последнюю, как говорится, инстанцию... Посему... Посему исключается риск нанесения вреда здоровью инородным предметом. Более подходящими местами животные не обладают.
-- Слушай, парень, да на ус мотай(!) -- глядя на приблудного и указывая на Шрапнеля, пафосно изрекает Анохин, -- Успевай. Пока таки-и-ие(!) люди в стране советской есть!
-- А иностранцы своей скотине температуру то-оже в этой самой... В последней ин... ин-стан-ции меряют? -- пытливый взгляд приблудного прикован к начитанному ветеринару.
-- Без вариантов. Там же, -- поясняет тот, -- И заметьте, анал всегда инфекционно безопасней ротовой полости. Риск заражения через него посредством термометра практически ничтожен(!) Гигиеничность высокого уровня.
-- Мота-ай на у-ус, пулеме-етчик! -- восторженно улыбаясь пришлому, ликует Анохин, -- Безопа-а-асно! Не опасней клизмы! В жопе микробов меньше, чем во рту! И если даже градусник из кобыльей подхвостки переткнуть кучеру в хайло!.. Никакого риска! Ни холеры ему, ни чумы, ни кашля с насморком!..
-- Чего-чего?! -- выпучивается на Анохина Яша Шишкин, -- Из скотской задницы да человеку в рот?!
Дружный раскатистый гогот сводит дискуссию на нет.
Полковой наблюдательный пункт -- котлованчик человек на двадцать стоячих, занавешенный сеткой-маскировкой. Рогатая стереотруба с самодельными противобликовыми нахлобучками из пары закопченных консервных банок из-под «Второго фронта» -- американской тушёнки. К окулярам приник русоволосый щеголь-подполковник, привезенный комдивом на замену комполка, выбитого аппендицитом с театра военных действий. Свита обозревает позиции неприятеля менее приближенно -- бинокулярно.
-- Ну и где? -- вяло справляется новоявленный временно исполняющий обязанности комполка.
-- Что «где»? Фу-у-у, -- пытается уточнить суть вопроса одышечный начштаба.
-- Позиции противника где?! -- конкретизирует ставленник комдива.
-- В том-то и дело... У-уф-ф-ф... Идеальная маскировка, режим мертвого молчания артиллерии и огневых точек, даже радиоэфира... Радиомолчание... Фу-у-у... Только батарея «ишаков» не смолчала. Накрыта нашими минометчиками. Хо-хо-о-о...
-- Представили(?!) к наградам, -- интонационно теплеет ВрИО комполка.
-- Представим, -- обещает начштаба, -- Вплоть до орденов.
-- Ну-ну-ну, -- не отрываясь от окуляров, ВрИО прикуривает папиросу, -- Ну, бляха-моха!.. Хоть бы амбразура где промелькнула! Даже траншейных брустверов ни-ни... Колдовство какое-то...
-- Надеемся, разведка боем обозначит. Фу-у-у, -- грязно-белым носовым платком вытирает испарину со лба начштаба, -- Пехоте выдана двойная водочная норма. Но комдив изволили... фу-у-у... уснуть. Ждем, когда проснется. А то вдруг, упаси боже, разбудим еще канонадой! Фу-у-у... Усталый он какой-то. Умаялся...
-- Данные разведки, -- произносит вновь назначенный.
-- Оп-перативными данными н-не располагаем, -- смущенно произносит начальник полковой разведки -- моложавый капитан атлетического телосложения; на отличку от остальных, без орденов-медалей, но зато в зеркально блескучем сапожном хроме, -- П-почти.
-- И сколько же этого «почти»? -- интересуется ВрИО.
-- «Языка» взять так и не получилось, -- голос докладчика уныл и трепетен, -- Ни одна разведгруппа в расположение укрепрайона не прошла. Потеряно семеро бойцов, пятнадцать пропавших без вести... Агентурные данные отсутствуют...
-- Да это, уважаемый, не «почти»(!), -- накаляет голос ВрИО, -- Это... Саботаж! Это... Долбоебство! Неделя как на позициях, а разведданных... Кот нассал?! Засранцы!!
-- Предположительно.., -- начинает потупившийся капитан.
-- «Предположи-и-ительно»?! -- ВрИО подступает к ответчику со сжатыми до побеления костяшек кулаками, -- Приказываю тебе, не товарищ, а гражданин(!) капитан...
