ПЕХОТА

Шрапнель ошарашенно хлопает веками (кажется, что он вот-вот пустит слезу). Шишкин восторженно зыркает по сотоварищам.
-- А что?!.., -- утирая ладонью отсыревшие глаза, подает голос сержант Безбрежный, -- Про котов -- здо-орово!!.. Хе-хе-е-е! Хо-хо-хо-о-о!.. И про людоедов дю-юже интере-е-есно-о! Поте-е-ешил, Шрапнелюшка!
-- Фи-и-и, -- с пренебрежением тянет Анохин, -- Тоже мне новости. Да я это все давным-давно знал. И про папуасов, и про японцев, и про других басурманов. А главным главарем у них был Роб... роб... Роб-роб-роб...
-- Робин Гуд? -- подсказывает Ильюха.
-- Да не-е-ет, -- отмахивается Анохин, -- Роб-роб-роб... Роб... Роб-бин-зон Куку-у... Куку-у-руза. Робизон Кукуруза! А начальником штаба у него был Пятница! Из местных мужиков. Черномазый. А бедокурили они на Кавказе еще при Екатерине Великой(!).. Целая банда!
-- Вот-вот-вот(!) -- еле заметно кивая на Васю-северянина, на удивление резво оправившийся от потрясения Шрапнель заговорщицки подмигивает Анохину, -- Их же так и звали -- шайка людоедов. А потом их повадки переняли.., -- голос понижается до шипящего шепота, -- Шиш с первого раза поверишь... Азербайдж-жанцы переняли, и даже ингуш-ши с ос-сетинами...
-- Брехня-я-я? -- уже не утверждает, а спрашивает Вася-северянин.
-- Да не сойти мне с этого места! Да про них же при царе в газетах писали, -- с серьезной миной убеждает Шрапнель, -- Не читал?
-- А когда мне читать, если я при Кере-енском родился? -- оправдывается Вася.
-- Дак и при Кере-енском тоже писали, -- с укором молвит Шрапнель, -- А ты-ы-ы... Тюха.
-- А когда мне читать, если я тогда под себя гадил?! -- буровит сбитый с понталыку Вася.
-- Да-а-а, -- сочувственно зрит на него хитровански прищурившийся Шрапнель, -- Тяже-елый случай. Перпе-ету-ум мо-обиле(!)
-- Чего? -- на северянинском лице робость и недоверие в единой маске.
-- Перпе-ету-ум мо-обиле(!) -- состроив важную мину, сумбурно растолковывает Шрапнель, -- Это я по-латынски так называю. Тяжелый случай. Это как мудями по лобовой танковой броне! Звону много, а бронебойности ни хрена. Случай деручий. Диагноз, Васенька. Неизлечимо! Безнадежно. Но жить можно. Даже до глубокой старости... Э-э-эх-х. Сколько светлых умов билось... Увы! Бесполезно... Но самое дикое в том, что все эти неудачи с перпету-умом доказывают, что рано или поздно Земля замедлится вращаться, а потом и вовсе остановится, а потом сойдет с орбиты и влепится в Солнце! Как сопля в колодец!.. Как пуля в говно! С брызгами!
-- Ну ты, Шрапнель, и-и-и(!).., -- восторгается сержант Безбрежный, -- Сказочник(!)
-- Выъитый гъавный пгокугог Вышинский(!) -- солидарен с командиром Колюня.
Воцаряется гнетущее молчание. Судя по выражениям лиц, присутствующие мыслят. Натужно. Лишь равнодушный к болтовне сослуживцев Магомед-оглы, по плечи высунувшись из траншеи, с детской непосредственностью обозревает окрестности.
-- Ну ты, Беспалов, всеми уважаемого блюстителя закона товарища Вышинского зря к сказочникам приплел! Вот ботаешь и ботаешь, ботаешь и ботаешь!! И всегда безмозгло!! -- рассвирепевший Безбрежный нервно грозит Колюне то кулаком, то пальцем. По-видимому, еще не рассосалась горечь от «...нагишом совмесно со своими бабами да тещами будете пегед мавзоъеем «Интегнационаъ» отпъясывать!».
-- А я че? -- оправдывается Колюня, -- Хотеъ, штобы как ъучше, товагищ сегжант -- боевой мой командиг!
-- Да я твоим «лучше» сыт по горло каждый день!! -- беснуется Безбрежный.
-- Ну чего там, Магомед-оглы?! -- притупляет щекотливость ситуации Шрапнель.
-- Ай?! -- с улыбкой оборачивается кавказец.
-- Чего новенького(?!), спрашиваю.
-- Нэмца тыхый-тыхый! Прытаылса! Как будта змэй подколодный!
-- А ка-ак насчет мя-яса?! -- голос Шрапнеля сотрясаем подспудной смешинкой.
-- Протухала мияс-са! -- сокрушается Магомед, -- Жарка! Очэн жарка!
-- Слыхали(?!) -- возбужденно шепчет Шрапнель, -- Людоедина(!).. Он как узнал про мертвую немку на ничейке... Ну ту, с которой Колюня побрякушки с сапогами поснимал... Ма-а-ама ро-о-одная(!) Зверем диким заметался: «Ая-яй(!) -- повизгивает, -- Знал бы, Колкэ кусок свэжый ляжка заказал(!) Шашлык бы надэлал(!) Как на Кавказэ.»
-- Да ну т... Пфу, -- брезгливо сплевывает Вася-северянин, -- Ты, Шрапнель, ботало и ботало!
-- От те на, -- наигранно удивляется виртуоз-рассказчик, -- А потом он на висячего на колючке оберста глаз наложил. Ага... Все уши мне прожужжал:
«-- Какая жырный офыцера(!) -- рычит, -- Сколко мякоты(!) -- А я ему:
-- По уставу, Магомед-оглы, не положено(!)
-- На нэ положэна, -- шипит, -- фуй наложэна. Спо-олзай, -- в соучастники меня вербует, -- до вкусный фашыстскый офыцэра, нарэж миаса. Жрать будэм -- гульять будэм(!)..»
-- Оглы! -- оборчивается Шрапнель.
-- О?! -- отвечает Магомед.
-- Правду я про шашлык-машлык и туда-сюда говорю?!
-- Шрапнэл чэсный! -- восхищенно утверждает кавказец, -- Шрапнэл ныкада нэ врот! Шашлык-машлык -- пыравда! Туда-суда -- пыравда!..
-- А офицерский шашлык хороший?! -- провоцирует Шрапнель.
-- О-о-о! -- под дружный хохот слушателей восторгается Магомед, -- Офыцэрскыя шашлык самый вукусный! Палчыкы проглотышь!..
-- Я ж говорил(!)., -- триумфирует Шрапнель, -- Людоед(!) Но, согласно народным обычаям. А против воли старейшин не попрешь(!) Закон гор(!).. Слыхали «палчыкы проглотышь»(?!)..
-- И чего? -- вопрошает ухмыляющийся Анохин.
-- Он мне сам признался, что вкусней всего студень из ручных пальцев. Но только, чтобы грязь перед приготовлением из-под ногтей была вычищена... А вот ножные, мол, пальчики -- херня: как их ни прополаскивай, все одно потом воняют.
-- Срамной ж ты, Шрапнель, мужик! -- негодует Вася-северянин, -- Всяку бяку в одну кучу сгребешь! Пакостник.
-- А об тебе вообще разговор отдельный, -- интригует неуемный фантазер.
-- А мне без интересу! -- отворачивается северянин, -- Мели, Емеля -- твоя неделя...
-- Слушайте, мужики.., -- Шрапнель вкрадчиво притягивает и без того прикованное внимание, -- О том, как я Ваську от неминучей смерти спас:
«Подходит однажды ко мне Магомедка и шепчет:
-- Васыку хачу.
-- Не по-людски это, дружище, -- отвечаю. А сам-то кумекаю, что у абрека к северянину симпатия образовалась. Ну как между мужиком и бабою. Да только заместо бабы второй мужик. Давненько еще слыхал я про такую конструкцию.
-- Упитанный(!), -- говорит он, -- Васылый. Фыгу-урыстый(!) Палчыкы облыжэшь(!)»
Ну я и смякитил, как по проекту Магомеда должна выглядеть эта самая конструкция. Аж в краску меня от стыдливости вогнало...
-- Ещ-ще-е-е сло-ово, и-и-и..!! -- истерит Вася-северянин.
-- Все. Все, Василий! Я молчу! -- капитулирует Шрапнель, -- Прости меня, Вася! Больше никогда не буду... Ни-ког-да!
Присутствующие прыскают в заскорузлые кулаки, давятся горловыми спазмами, охают и задорно переглядываются.
-- Жа-а-аль, -- напыщенно сокрушается Шрапнель, -- А я хотел вам еще рассказать про то, как грузины съели двоих отдыхающих по профсоюзной путевке передовиков производства. Да так начисто косточки обглодали!..
-- Иэ-э-эа-а-а!! -- судорожно передернув всем телом, обернувшийся к балаболу Вася-северянин не успевает зажать рот ладонью либо перенацелить его на безлюдное направление, и мощное рвотное извержение фонтанит на галифе Шрапнеля.
-- Спасибо, Вася, за гостинец, -- меланхолично бубнит тот.
-- П-прасти, -- извиняется северянин, -- Сам виноват. Зы-знал же, что я брезгливый...
-- Угу, -- понуро кивает Шрапнель.
-- Слышь, а че, и даже грузины человечиною питаются? -- обращается к нему косолапый Шишкин и немедля получает в пах повторное рвотное извержение Васи-северянина.
Бойцы расступаются, дабы ненароком не угодить под «обстрел». Шрапнель с Шишкиным бредут по траншее вправо (видимо, приводить в порядок обмундирование). Вася-северянин чуть погодя шаткой походкой направляется им вослед.
-- Магомед! -- обращается к кавказцу сержант Безбрежный.
-- Ай?! -- откликается тот.
-- Ты что за мясо там высматриваешь?!
-- Кобылька на мина прыгнул! Вызырвалса! Мно-ога мияс-са! Всэм бы хватыл! Конына -- нэ свыныя! Конына -- нэ хрю-хру парасонковый. Конынка чыстый как бара-ашка(!).. Пропал кобыл! Спортытса!..
-- Тьфу ты! -- в сердцах сплевывает Безбрежный, -- Не бойцы, а юные зоологи(!)
-- Чего у вас тут? -- устало интересуется только что подошедший Музей.
-- Ска-азку съушаъи, -- поясняет Колюня.
-- Поня-я-ятненько, -- заправляя винтовочный ремень поглубже на плечо, воркует Павлик, -- Бесподо-обно: «ска-азку слушали»(!).. А я гляжу, трое облеванных подряд встретилось. И главное, у всех по одному и тому же рецепту: каша, хлебушек, и-и-и... Что меня дико обескуражило, фашистко-германские галеты(!) с ароматом шнапса. Получается, что все трое отрыгавшихся -- немецко-фашистские лазутчики. «И к чему бы это? -- думаю, -- Может к грозовому ливню? Ведь хмурится и хмурится...»
-- Еще один недоумок(!) -- негодует Безбрежный, -- Если человек трофейного поел, сразу уж шпион?!
-- Да нет, -- загадочно ухмыляется Музей, -- Я это к тому, что в одна тысяча девятьсот пятнадцатом после обильной выпивки со случайными встречными российскими контрразведчиками на собственной рвотной массе провалился только что перешедший линию фронта ас шпионажа барон фон Гейниц. Наши-то, хоть и бухие в стельку, но, узрев выплеснувшееся содержимое желудка, моментально скумекали и моментально фонбарона спеленали(!)
-- Ну ты и(!)., -- Безбрежный замирает в поиске продолжения фразы, -- Ну ты и... Талант!
-- Слышь, вояки!! А я что, действительно Софью Павловну щупал?! -- справляется польщенный комплиментом Павлик.
-- А то! -- подтверждает младший сержант Анохин.
-- Ну ведь, едрит его бабусю, ничегошеньки не помню! «До» помню, «после» помню, а сам факт... Вот будто топором вырубило!
-- Тебе же говорили(?): последствия, мол, тяжкой контузии, -- с сочувственными нотками поясняет Анохин.
-- Ну... Говорили. Но...
-- Да свидетелей половина батальона(!) -- убеждает Анохин, -- Любой подтвердит.
-- Да понима-аю я, -- морщит лоб Музей, -- Но ведь не обидно б было, если б помнил! Если б ру-уки, глаза-а помнили!.. А так... Беспредметно-невещественно. Пустота-а-а!... Представить могу, а вспомнить... Чертовщина! Может восстановится?! Но когда-а-а?.. Теоретически вероятно. А практически-и-и?!..
-- И где ж ты, голубь сизокрылый, успел нализаться?! -- ласково-коварно интересуется Безбрежный.
-- А там, -- мотает головой себе за спину Пашку, -- Термоса-а-а(!) с микстурой от испуга идут! К-караваном! Всем наливают, всех спаивают! Без разбору. Говорят, что в честь взятия Берлина! Авансом, надо полагать!.. А может во здравие нового комполка. Ну я и приг-губил миз-зерно. Мик-кро-скопически. Как амеба!..
-- Кто? -- любопытничает Безбрежный.
-- Я, -- отвечает Павлик.
-- Кто новый комполка?!
-- Погодь-погодь, -- напрягает память «Софьей Павловной контуженный», -- Напрочь из «архива» вырубило... Неужели я и там кого-нибудь щупал?.. О! Подполковник Иванов!.. Говорит о чем-нибудь?
-- О чем может сказать?., -- теряет интерес Безбрежный, -- О чем, если на Руси Ивановых гуще Петровых с Сидоровыми совместно взятыми?..
-- Гуля-я-яй, пехо-о-ота!! -- доносится зычный призыв, -- Ско-олько вле-езет, все-е твое-е-е!!.. Пе-е-ей-хле-еба-а-ай -- ме-еры не зна-а-ай!! Водка наша хороша-а-а!! От нее визжи-и-ит душа-а-а!!..
Бойцы недоуменно переглядываются.
-- Что за праздник?! -- недоумевает Шишкин.
-- Поди-к Сталин али Берия помер? А вдруг оба-вместе преставились?! А вдруг дедушка Калинин?! Совсем ведь старехонький... А вдруг сам Гитлер окочурился?!! -- выдвигает версии ранее Шишкина с Шрапнелем возвратившийся умытый Вася-северянин.
-- Цыц! --