собрать свои силы к утру, а там чем черт не шутит, может, я уже буду плясать, или драться с местными ребятами.
Не имея такого зрения, как у кошек, бродящих без каких-либо проблем в ночное время, я, не смотря на все старания, буравя глазами пространство, не мог различить хоть что-нибудь дальше своего носа. Если бы конечно в небе не было сплошных облаков, перекрывающих свечение луны и звезд, то возможно видел бы я куда больше. Но главный вопрос, интересовавший меня, был связан с тем, есть ли кто на палубе, или все мирно дремали в своих гамаках, тихо посапывая. Неужели одному мне так плохо, или все-таки это дело привычки, потому что из-за своего состояния я не мог сомкнуть глаз, хоть темнота должна была в этом помочь. Все ответы на мои вопросы были даны ровно в тот момент, когда недалеко стоящие люди, очевидно рядом со штурвалом, завели разговор. И хотя, мне, человеку северных кровей с детства, привитому к тому, что подслушивать не хорошо, деваться было некуда и весь разговор пришлось слышать с высоко поднятыми ушами.
Судя по голосу милую беседу, затеяли капитан и возможно протрезвевший Хлодвиг.
-Как дела Бренн. Может тебя сменить? Ночь уже пошла за середину - произнес Хлодвиг.
-Всё нормально друг. Можешь идти спать, а я пока побуду здесь. У меня очень нехорошие подозрения.
-Какие?
С тех пор, как мы вышли в открытое море, мне кажется, что за нами ведется преследование со стороны Сирхана.
-Ты сильно накручиваешь себя. Я вот считаю, что есть проблемы и поважнее. Ты и правда хочешь помочь этому оборванцу и подвергнуть наши жизни опасности? Ты уверен, что у нас хватит сил, чтобы отбить его девушку у Кощея.
-Пока не знаю - ответил Бренн.
-Тогда может, просто сбросим его за борт, на корм рыбам и пусть себе плывет, а мы в свою очередь порезвимся в лучших кабаках Южного моря. Давненько мы с тобой уже там не были, зачем нам лишние проблемы? Ты же ему ни чего не обещал.
Речь Хлодвига сильно разозлила меня и будь я менее сдержанным, то запросто вскочил бы и показал этому верзиле силу своих кулаков. Но вместо этого я проявил милосердную гибкость, редко посещающую мою добросовестную душу и сердце. Любому другому, да и в другом месте давно бы уже настучал по макушке, и звенела бы его пустая голова деревенским набатом. Но сейчас мне надо думать о том, как выручить ненаглядную свою Аленушку, а веселая драка может пока подождать. Вспомнился мне один веселый случай из тех времен, когда я проходил военную службу, служил я в те времена в одной из ратных дружин и был практически самым юным в ней. Не проходило ни одного дня, чтобы старшие товарищи не попробовали подшутить надо мной. То ужа в сапог посадят, пока я сплю сладким сном, то ежа изловят и на полати положат. Горазды были мои товарищи по службе на различные шутки. Имея на тот момент характер, намного мягче, чем сейчас, я естественно старался не обращать внимания на данные выпады. Бывало, и сам над ними подшучивал, за что был бит неоднократно, но шутки мои были невинны и на них сильно не обижались. Но был в нашем боевом содружестве один тип по имени Гаврила, старавшийся больше всего мне насолить, и получалось у него это отменно. Главным образом ему не нравилось во мне смуглая кожа, доставшаяся мне от матери и в один прекрасный момент, он перешел все границы и выпалил это недовольство, назвав меня хазарской рожей. А я не виноват вовсе, что солнышко меня любит, и жарит, словно масленичный блин со всех сторон чуть ли не до черноты. Да и родители мои были русичами, и в роду нашем не было ни когда иноземцев. Ох, и обидела наглость Гаврилы меня, ладно уж меня оскорблять, так он еще и на род мой поклеп наводит и родичей моих в грехе обвиняет. Как упала мне в тот момент тьма на глаза, как быку бешеному глаза застила. И не сдерживаясь в эмоциях, пришлось ото всей души, да за всех родичей моих невинно обиженных, дать тому в челюсть, отчего у него сразу выпало три зуба. Захныкав, как кисейная барышня, он погрозил мне пальцем, сказав, что будут большие неприятности в моей жизни, скрылся из виду в беспорядочном бегстве. Сделал, он это ещё и потому, что очевидно боялся очередного решительного удара, который тот мог не выдержать. На этом бы история могла и кончится, но вызвавший меня воевода, навевал большие опасения, которые естественно и сбылись. Срочно поспешив на зов, я зашел к нему в хату, увидел, собственно говоря, там воеводу, а также недавно побитого Гаврилу. Тот смотрел на меня с хитрыми глазенками и, зная крутой нрав воеводы, приготовился увидеть блестящий спектакль. В котором я был не только главным героем, но и очевидной мишенью для гнева скорого на расправу воеводы. В голове пролетел рой мыслей, и главной была довольно интересная, я прям вживую представил, как с оттяжечкой бью Гаврилу в нос за ябедничество. Что уж он там наговорил я даже и думать боялся, видимо придется мне упасть в колени воеводе и униженно при нем просить прощения у языкастого Гаврилы. Однако к удивлению ябедника, ничего такого не случилось. И скажу вам более того, на вопрос заданный мне воеводой, почему я дескать распускаю свои длинные ручонки, да притом к старшим по званию и возрасту, мной был дан абсолютно четкий ответ: мол не будет меня называть хазарской рожей, видите ли мне это неприятно. Возникшую паузу, после моего прямого и достаточно краткого ответа, воевода решил использовать грамотно и, приняв, казалось обдуманное решение, велел мне закрыть глаза. Противится ему не было смысла, да и не привык я перечить людям достойным уважения, я со вздохом, исполнил волю любимого начальства. Зажмурился и инстинктивно сжался в ожидании мощного, незаслуженного удара. Раздался громкий шлепок и звук упавшего тела. Открыв тут же глаза, я увидел распластавшегося Гаврилу, сильно обалдевшим от сложившейся ситуации. Как только получивший в очередной раз свою порцию тумаков, он по приказу быстро скрылся уже с наших глаз, воевода попросил меня не рассказывать об этом никому. О чем я собственно и молчал на протяжении долгих лет, и именно эта история помогала мне сдерживать свой праведный гнев. Благодаря этому я смог и дальше подслушивать их сладкие речи, но дальнейшего диалога не состоялось и с громкой поступью, собеседник капитана удалился обратно в трюм. Ну, а мне ничего не оставалось, кроме, как, наконец, попробовать поспать, не в силах больше бороться с надвигающей усталостью.
Глава 3.
Слова автора:
Оставим на некоторое время нашего героя отдыхать. Ведь история не будет иметь логического конца, если Вы не будете иметь представления о судьбе возлюбленной Микулы. Хотелось бы поведать об этом. Вернемся на некоторое время в самый клубок развития событий. Так как я рассказчик, и истинный свидетель произошедшего, то возьму на себя смелость рассказать все от лица Алены. И так, слушайте:
Последнее, что видела Алена в тот ужасный момент, было то, что Микулу ударили по голове, и он упал как убитый на траву. Если бы вы знали, что творилось в душе несчастной, ведь погиб ее милый и возлюбленный Микула, а ее дальнейшая судьба не известна вовсе. Хочу сказать, что Алена хоть и выглядела нежной и прекрасной девушкой, но постоять за себя всегда могла. Но, к сожалению, от произошедшего горя, разум ее мягко и ненавязчиво отправил в глубокий обморок. Придя в себя, она увидела то, что находится в походном шатре связанная по рукам и ногам, словно ягненок на продажу.
- Ох, что же произошло? Я совершенно не помню, как здесь очутилась. За стенами шатра шумели люди, раздавался звон оружия и хмельные крики. Где-то вдалеке кричала птица.
- Надо что-то делать, не могу же я так лежать. Оглядевшись вокруг, насколько позволяло положение, я увидела разбросанные в беспорядке вещи, кольчуги и наполненные мешки. Тусклый свет пробивающийся сквозь вход шатра не позволял увидеть много, но и того, что разглядела хватило с лихвой. Неподалеку от меня тускло поблескивал забытый кем-то кинжал, но достать его было трудно. Осмотрев себя, пошевелив руками и ногами, я поняла, что двигаться могу, хоть и трудно это будет, связали хоть не так сильно, видимо товар боятся попортить. Ну что делать, раз героев для моего спасения на горизонте не наблюдается, то собственным спасением придется заняться самой. Не буду говорить, как мне удалось завладеть заветным кинжалом, но освободиться мне все-таки удалось. Сколько же всего интересного было свалено в шатре, тут тебе и платья шелковые и кольца налобные с каменьями дорогими, мне о таких только мечтать оставалось. А уж оружия сколько, папенька мой делал такие мечи, что с соседних селений приходили покупать, а тут.… Признаться, меня железки всегда больше привлекали, чем наряды, много времени я провела с папенькой в кузнице, наблюдая и зарисовывая его работу. Так дивно летят искры от железной болванки, и причудливо танцует огонь на стенах кузницы, что глаз не отвести. Но что-то я отвлеклась, надо выбираться отсюда, да хоть узнать где нахожусь. И с хозяйским рвением я принялась раскапывать груды всевозможного тряпья набросанного вперемешку с оружием. Сколько времени все это заняло, я не знаю, но оно того стоило, после долгих поисков нашла прекрасный меч и кинжал ему под стать, лук с гнутыми рогами и крепкой тетивой, да кольчугу мужскую, на меня в пору самую. Не долго думая, сбросила с себя платье, да натянула на себя одежду, жаль зеркала нет, посмотреть на себя. Мечом я обращаться не очень-то умею, хотя папенька обучил тому, что сам знал, а вот лук для меня, что поварешка для умелой хозяйки, со ста шагов белке в глаз попадаю. Нарядившись, я уже было собралась выйти из шатра, притворившись воином, но не тут-то было, видимо увлекшись, не услышала, как в шатре появился воин. Он суровым взглядом посмотрел на меня.
- И что ты тут делаешь, красна девица? – спросил он. Как от пут освободилась?
Испугалась я конечно, слов нет, но деться не куда, раз застал он меня тут, то и выкручиваться придется. Притвориться слезливой и испуганной девицей уже не получится. А вот поговорить наравне, не как пленница бессловесная, а как добровольный человек попытаться можно.
- Да вот решила приодеться к приходу не любезных пленителей, что же вы со мной как со скотиной бессловесной обращаетесь, связали, украли, а объяснить, кто куда, да зачем, ума не хватило? Сказали бы куда, да к кому везете, по нраву бы пришелся, глядишь и добровольно пошла бы. Я что дура чтоли от благ отказываться?
Воин, от меня таких слов видимо не ожидал, так вот и правду мой Микулушка говорил, «Лучшая защита – это нападение». Пусть теперь покипят мозги его под шлемом железным, может, надумает чего, мне полезное. Ну прям таки стихами заговорила.
- Ты это, девонька - красавица, я что-то не понял, добровольно к Кащею идти хотела? – с удивлением спросил воин. А что же это Ратмир сказал, что пленил тебя, да жениха твоего убил?
От слов этих сердце мое птицей раненой дернулось, да плакать захотелось, аж глаза защипало. Но пришлось взять себя в руки, чтобы воин не увидел, что натворили слова его.
- Так проще себя героем выставить, чем сказать, что не объяснил ни чего, трофеем меня вздумал назвать! А что до жениха, так не жених он мне вовсе, так увалень деревенский, не за такого я замуж хотела. Просто нравился мне телок этот ухаживаниями
