субстанция, и ее может быть буквально так сколько угодно.
Да только, то истинно настоящее черное зло никогда и близко не испускало дух даже и при самой безупречно удачной ему мести, если, конечно, не была она до чего и впрямь достойно настояна на невинно пролитой крови кем-либо вполне вот полностью О-С-О-З-Н-А-Н-Н-О загубленного, близкого человека.
Глупость всяческого рода иной беззаконной и истово кровавой мести попросту совершенно очевидна, поскольку, мстя за свое, неизбежно отомстишь и за все чужое, ну, а потом это тем, кто об этом до чего слезно просил лишь вдесятеро, затем дороже выльется, раз именно таков он общий для всех нас закон человеческой природы.
Люди, донельзя же яростно отомстив всему тому во всем этак крайне прискорбному прошлому и полностью явно воздав ему должное за дикую тьму прежних мглистых времен, обязательно как-никак, а затем еще создадут кроваво красное несветлое будущее.
То есть, ликуя и радуясь сходу пуская в расход царских чиновников, народные мстители донельзя уж старательно только и подготавливали захват власти людьми с чрезвычайно твердыми и несгибаемыми, словно гвозди, фантастически фанатическими убеждениями.
Да и буквально всяческое кем-либо вполне осмысленно и беспощадно организованное насилие в своем-то собственном отечестве неизбежно подразумевает под собой одно лишь, куда явно же весьма ведь только лишь значительно большее его затем усиление, причем именно в том самом наиболее ближайшем будущем!
И именно как раз, поэтому одной из наиболее важных исторических вех в истории России и стали те самые еврейские погромы, сколь безнравственно подстрекаемые царским правительством, и это именно они отчасти, собственно, и привели, в конечном итоге, к тому до чего еще неудержимому в каких-либо рамках откровенно дикому бунту.
Раз вовсе и близко никак нельзя полностью уж совсем прижать целый народ к ногтю, и это вполне одинаково касаемо буквально любого действительно уважающего себя национального меньшинства, поскольку в конечном своем итоге оно всенепременно отреагирует всевозможными ответными насильственными действиями.
Вот он, пример из книги Игоря Губермана «Прогулки вокруг барака».
«А поляки?! Неужели вы думаете, что насильственное присоединение, разделы, всяческие унижения, подавление любого шевеления в стране — это все они простили России? А кого Достоевский, этот нерв души российской, — он кого не любил? Тех же евреев и поляков. Почему же вы поляков сбрасываете со счетов, когда говорите о тех, кто осуществлял российский геноцид? Я вам два имени сразу назову: Дзержинский и Менжинский».
К данному на редкость удручающему списку вполне бы возможно присовокупить еще и кавказцев, которым, тоже в составе Российской империи нисколько совсем невесело жилось, да и прибалтов, они-то точно в революцию, как только смогли, всею своей кровавой лютостью тогда безумно отличились.
Ну, а наиболее вящей всему тому первопричиной и стало как раз именно то, что царская власть вообще ведь терпеть не могла попросту уж совсем этак никаких любых инородцев, и всяческого спуску им не давать она и впрямь-то считала истинно великой и святой своей обязанностью.
Да и своих она тоже вовсе-то явно не жаловала, всегда их по струнке в единый ряд ставила, чуть ли не седло на них надевала, а потому и было, куда новому сатрапу сколь ловко примоститься, вот он и взнуздал «кобылу новоявленной российской тирании».
Ну, а главное, оно именно, в том, что Сталин (Джугашвили) никак не до конца использовал все, так или иначе у него на деле имеющееся всевозможные средства по закабалению народа, поскольку все могло быть и впрямь, куда хуже, чем оно и так, собственно, было порою в той беспросветно революционной российской действительности.
В более чем надежное подтверждение своих слов автор может привести слова величайшего на свете поэта Александра Сергеевича Пушкина.
Леонид Ляшенко. «Александр II, или История трех одиночеств»
Прислушаемся, например, к А. С. Пушкину, который в свое время писал: "Не могу не заметить, что со времени восшествия на престол дома Романовых у нас правительство всегда впереди на поприще образовательности и просвещения… правительство все еще единственный европеец в России. И сколь бы грубо и цинично оно ни было, от него зависит стать во сто крат хуже».
Что есть, то есть, и главное тут было только лишь сразу уж все и везде, безусловно-то, разом местным руководителям полностью сходу дозволить.
Причем времена на самом-то деле почти ведь никак не меняются, меняются одни лишь рожи власть предержащих.
Да и в точности таковым, каковым оно всегдашне и было так и остается их до чего всеобъемлюще пренебрежительное отношение к своему исключительно уж непроглядно невежественному (а в особенности в осознании всех своих человеческих прав) от века еще беспросветно нищему народу.
И главное до чего многое более чем неизбежно будет зависеть именно от того самого первого же главенствующего начальственного лица во всем том российском государстве, чей сколь сурово над всем надзирающий лик, до чего неизменно можно будет всегда лицезреть на самом почетном месте в буквально-то любом маломальски значимом начальственном кабинете.
Вот и при Сталине и близко не в едином глазу попросту не было той самой доподлинно настоящей безудержно неуправляемой вольницы, которая и вправду дозволила бы тот самый абсолютный же произвол на местах.
Поскольку тот наиболее, главный и, кстати, за все и вся безо всякого сна и покоя денно и нощно ответственный вождь никогда бы вот никому ни в жизнь не дозволил всех тех величайших зверств, до которых вполне еще могли бы снизойти его чересчур ретивые приспешники на местах.
Вот и Деникин в его «Очерках русской смуты» пишет о том же:
«Московская власть кроила по живому телу страны новые, небывалые формы организации, издавала и отменяла декреты и одновременно вела борьбу против всех. Борьбу против самовластия мест, где комиссары, комитеты, советы с их чрезвычайными комиссиями расхищали власть центра, проявляя нетерпимый областной, местный партикуляризм. Где, по выражению Ленина, правила не коммунистическая партия, а просто трехвостка. Откуда с низов общественной иерархии, из волости доносился вопль: "Члены советов губят нас, насилуют нашу волю. Над нами издеваются, как над бессмысленными скотами"».
Местные деятели, так и не пробившиеся на самый «главковерх», были, куда на редкость значительно похуже ЕГО, у них только той подлинно настоящей власти никогда и близко, как есть, попросту совсем не бывало, ну а задушевные палаческие качества, что кое-кому из их числа вполне и впрямь бы явно дозволили более чем полноценно же стать истинно чудовищным российским Пол Потом у них вполне вот действительно были, причем в том еще самом чрезвычайном избытке.
А у того сколь страшно подозрительного кровавого диктатора разве что страна «Камбоджи» чересчур маловатой вовсе-то некстати, истинно ведь как на грех оказалась, разойтись, по существу, ему было попросту совершенно негде.
Ну а иначе бы этакий тонкий знаток французской поэзии, каким был Пол Пот, мог бы и полтора, а то и два миллиарда людей в кратчайшие сроки запросто уж извести под самый корень.
И разве не было посреди наиболее усердных деятелей НКВД именно этакого рода бесславных гробокопателей, что вполне бы на деле смогли полностью как есть раз и навсегда совсем ликвидировать в до чего многих и без того совсем бессердечных людях все то хоть сколько-то вообще оставшееся в них еще изначально вообще человеческим…
Причем в том самом смысле безвременно сведенных им заживо в могилу людей почти ведь любой из их числа мог бы до чего только разом, пусть и не без труда всецело заткнуть товарища Сталина довольно-то далеко за пояс.
Да и сами расстрелы могли быть отныне полностью упразднены именно как слишком мягкая для «выродков рода людского» не вполне уж для них и впрямь до чего ныне назрело более чем явственно предостаточная мера сурового наказания.
Разве не могли в СССР, как оно было некогда в ту ныне до чего седую старину - людей безо всякого зазрения совести разом начать на кол за политические преступления так уж без счета и сажать?
И ясное дело, что бывали и будут в России, в том числе и подобного рода беззастенчивые ваятели по всенародной крови, что как-никак, а вполне могли и чего-нибудь этакое вовсе новое до чего безумно так зверски разом придумать.
Да вот, однако, на все ее чисто величайшее счастье, пока они совсем никак нисколько не у дел.
То есть, никогда и близко не было в их в руках той еще до чего истинно настоящей политической власти!
Хотя в некотором том совсем уж более чем как есть незамысловатом смысле советский военно-промышленный комплекс, вполне имел и имеет в своих рядах этаких недочеловеков, что более чем запросто могли бы полностью этак разом угробить всю планету в одну лишь угоду чисто своих нисколько никак
неуемных, имперских и идеологических амбиций.
А впрочем, революция - это тот же ядерный взрыв после того самого до чего и впрямь более-менее полноценного накопления критической массы, да только не между частицами, а между живыми людьми во всем том и без того никак уж не бесконфликтно существующем человеческом сообществе.
Однако то, чего никак и невозможно при всем том разом понять, так это зачем – это именно кому-либо следовало все те и без того порою имеющеюся дикие страсти только лишь разве что поболее вовсе беспрецедентно до чего еще яростно прямо сходу нагнетать.
Да и чего это, собственно, хорошего посредством революционной вакханалии действительно разом собирались, в конце концов, хоть сколько—то затем уж добиться?
Ведь между атомным взрывом и революцией никогда не было никакого особого существенного различия…
Тем более что вожди советского (исключительно так отвратительно надуманного красной пропагандой) народа сколь грозно и громогласно явно же приветствовали именно эдакого рода ослепительно искрометный финал далее для них вовсе-то совсем никак нисколько и неприемлемого существования старого мира.
Он для всего их нутра коли не довелось ему быть разом донельзя туго обтянутым с головы и до пят красными стягами, был ведь сам по себе едва ли хоть сколько-то весьма интересен.
И им бы только лишь разве что всеми теми пустозвонными словесами безостановочно и непрерывно залихватски же громыхать, а как именно будут полыхать во времена ядерной войны города и веси они никак заранее вовсе и не задумывались.
А между тем тот славный траурный марш по всему тому безнадежно злодейски злосчастному капитализму без всякой в том тени сомнения явно так мог, в конце концов, предстать именно в виде раз и навсегда обездолено безлюдной гражданской панихиды по всей жизни на этой нашей ПОЛНОСТЬЮ единой и НЕДЕЛИМО общей Земле.
И никак иначе тому и не быть!
Но это еще в те ныне весьма вот старинные времена, когда и близко никак пока не было вполне же предостаточно технических средств для того, чтобы на редкость безжалостно и бездумно истреблять людей целыми миллионами простым нажатием кнопки, разом-то замыкающей собой некий электрический контакт…
Нет, уж и тогда
