О книгоедстве

обдуманного их согласия, используют все их явные слабости в своих грязных политических играх!

68
И ведь это подчас как раз из-за того более чем всеобъемлюще жизненно необходимого довольно многим творческим людям хмельного забытья им столь порою до чего уж успешно внушают всяческие те еще националистически-бредовые идеи, явно при этом ложащиеся на довольно удобную «давным-давно взрыхленную» почву.
И это на самом-то деле разве что лишь некоторая и вовсе-то никак не основная часть от тех до чего чрезвычайно же разветвленных путей зла, всячески, сколь старательно опутывающего духовно развитые натуры, что обладают огромным и весьма полноценным даром довольно-то невероятно существенного самовыражения.

И вновь бы хотелось то сколь еще немыслимо немаловажное вполне
разъяснить, а именно - что из тех на наш сегодняшний день имеющихся видов искусств как раз-таки художественная литература поболее всего, всецело предрасположена ко всяческим и всевозможным влияниям и течениям всей этой нашей нелегкой (а в особенности для ее вершителей) культурной жизни.
Однако некоторые более чем всерьез сколь вдумчиво и мечтательно полагают, что этакая профессиональная культурно-просветительская область самым наипрочнейшим образом во всем неизменно увязана исключительно с одними высокими материями, а авторы живут себе, словно неземные существа в царстве неких великих муз, да только на деле все это явно не так.
И вот чего обо всем этом пишет Сомерсет Моэм в своей книге «Подводя Итоги»:
«Мы огорчаемся, обнаружив, что великие люди были слабы и мелочны, нечестны или себялюбивы, развратны, тщеславны или невоздержаны; и многие считают непозволительным открывать публике глаза на недостатки ее кумиров. Я не вижу особой разницы между людьми. Все они - смесь из великого и мелкого, из добродетелей и пороков, из благородства и низости. У иных больше силы характера или больше возможностей, поэтому они могут дать больше воли тем или иным своим инстинктам, но потенциально все они одинаковы. Сам я не считаю себя ни лучше, ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я обо всех поступках, какие совершил в жизни, и о всех мыслях, какие рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем».

69
А это между тем и есть та наиболее доподлинная, ничем и близко никак не приукрашенная правда!
Ну, а все восторженные измышления о неких нимбах, еще изначально окружающих головы великих, - это всего-то лишь видоизмененные идеалистические воззрения о неких святых мощах, которые между тем сами по себе без той идеи, что они собой воплощают, разве что чьи-либо старые кости и нисколько того вовсе не более.

Однако если даже и вполголоса заговорить не о материальных проявлениях духовности, а об ее наиболее наиглавнейшей сути, то ведь все те возвышенные духом люди зачастую и впрямь обладают чем-либо, уж до чего никак нельзя дотронуться руками, а одним лишь добрым и чистым сердцем.
У довольно многих простых людей зачастую принято касаться чужого величия не одними руками, но и ногами, поскольку как раз именно этак оно и становится сколь однозначно, куда явственно ниже, а потому и дышать им при подобном раскладе разом окажется значительно легче, да и во всем как есть гораздо вольготнее.
А, впрочем, и без подобных проявлений всей той неистощимо дикой человеческой нетерпимости весьма многие достойные деятели искусства кровавые мозоли на пятках души себе подчас натирают, а это им больно, как никому иному, то и близко уж быть вовсе-то совсем оно нисколько не может.
Но вот опять речь тут, разумеется, может идти только о людях, вовсе никак не продавшихся грязной тоталитарной власти, да и не ставших на тот сколь этак низменный путь совсем этак беспринципного подслащивания жизни…

70
И это именно тем до чего еще, безусловно, талантливым людям, неизменно вот крайне тяжко на душе за довольно многое из того, что для самого как оно есть, подавляющего большинства попросту совершенно не существует, в той более чем извечно обыденной их самой так чисто повседневной реальности.
Ведь нет, уж как нет для самого бесчисленного числа рядовых смертных всех тех крайне отягощающих им душу безнадежных забот…
Ну а что до политиков, то они беспрестанно и бессовестно играют в интриги, в то время как простые обыватели апатично тянут, совершено вот обыденную для них лямку ради своего собственного до чего только самого же повседневного благополучия.

Однако тут, ясное дело, имеется в виду одно лишь абсолютное большинство, а вовсе не все те люди, каковы они где-либо еще только вообще ведь живут на всем этом белом свете.
Но даже и посреди тех, кто и вправду вполне всерьез интересуется всей общественной жизнью, абсолютное меньшинство по-настоящему «харкают кровью» по поводу и вправду буквально-то всеобщего грядущего благоденствия.
А вот у литературных гениев зачастую все - это было именно так - им душу неизменно терзало все то, что где-либо вовсе никак неправо происходило в их-то стране, да и не только уж в ней одной.

71
А, впрочем, речь тут далее пойдет как раз о российских писателях, чей исключительно на редкость безграничный вклад в литературу стал истинным достоянием всего мыслящего человечества.
Однако при всем том их до чего только многогранная роль в истории развития самосознания российской интеллигенции более чем безгранично трагична, и совершенно неоднозначна.
Великих российских писателей явно слишком угнетала вся та повседневно их окружающая невзрачная действительность, а как раз потому каждый из них именно что, по-своему, подчас сколь сходу и пытался пылко и до чего яростно всячески же растаскивать бревна того самого немыслимо так весьма вот стародавнего имперского острога.

И им-то разом виделось как есть во сне и наяву более чем явственное превращение старого быта в нечто новое и близко так далее совсем вот не праздное.
Да только смотрели они на все их окружающее взглядом ироническим и порою на редкость обезличенно циничным, а надо было им, куда поболее всею душою посочувствовать простому народу, а не тем призрачным идеалам, что были к нему и его извечному страданию довольно-то умозрительно и глумливо всего-то, что наспех попросту нелепо притерты.
Однако при этом никак нельзя забывать, что и они тоже, в сущности, плоть от плоти своего ревизионистского 19-го века, в котором буквально все сразу совсем же нечестиво подпало под вполне устойчивое и безгранично многозначительное сомнение.

72
И при всем том надо бы сколь безапелляционно ведь всерьез сходу заметить, что уж никак не иначе, а все общеевропейские веяния в той ныне полностью прежней царской России сколь баснословно утрировались, вполне естественно, что совсем безысходно при всем том, доходя и до сущего комизма.
Однако нечто подобное нисколько не значит, что гении российской литературы (и, кстати, общемировые классики) вовсе так явно не знали свой народ - знать-то они его действительно знали, да только все их знания носили подчас весьма же удручающе умозрительный характер.
То есть, при всей четкости характеристик внешнего поведения внутренняя суть от них фактически начисто полностью ускользнула.
И единственным исключением тут может быть разве что один лишь достопочтимый доктор Чехов, да еще отчасти и Достоевский, однако во всех его расхристанных описаниях русского общества неизменно присутствует слишком ведь безмерно глубокое самокапание.

Причем у всех тех величайших писателей 19-го столетия, пожалуй, была именно та сколь несомненная сила для всего того, чтобы хоть чего-либо со временем более-менее действенно вполне уж надежно всецело вот переменить.
Да вот, однако, не могли ли они при всем том весьма грубо и более чем незатейливо ошибаться, пребывать в сущем хаосе разнузданных чувств, то есть попросту, как есть находиться во власти всесильных внутренних противоречий?
Поскольку разве они не в точности такие же люди, еще изначально созданные из плоти и крови, а потому и со всеми теми чисто своими неизменно присущими всякому тому, как есть обыденному человеку недостатками и достоинствами?
Ну а потому коли все их необычайное усердие вовсе и не пропало даром, так тому рано бы хоть сколько-то искренне радоваться.
Раз то никак не иначе, а столь довольно большой, да и открытый вопрос: а принесет ли чего-либо подобное хоть какую-либо вполне настоящую реальную пользу?
Причем автор уж, в принципе, глубоко убежден, что прок он - естественно будет и, может быть, даже очень немалый, но и вреда от чьих-либо полностью надуманных, праздных, как и бесцельно восторженных мыслей, во всей той чудовищно многообразной социальной сфере, тоже со временем явно окажется никак не в меру более чем предостаточно.
Нет, конечно, те вовсе никак не косноязычные во всем том русском языке классики общемировой литературы (Чехов и Достоевский) до чего еще многозначительно многое дали этому миру из того самого сколь наглядно вполне же хорошего, вдумчивого и положительного.

73
У потомственных дворян Толстого и Тургенева, в сущности, вовсе-то никогда и близко не было ни малейших проблем с великим и могучим русским языком.
Но все-таки никак не могли они на нем до самого конца более-менее полноценно выразить все многообразие своих чувств, как и раскрыть всю глубочайшую полноту своих мыслей, а уж, в особенности, в течение всего своего донельзя ведь разнообразного творчества.
«Отцы и дети» Тургенева, «Анна Каренина» Льва Толстого - это явное просветление, посетившее души классиков, ну а в целом русский язык был для них все ж таки несколько чужеродным, а потому и был он в их речах не вполне до конца прочувствовано эластичным.

Раз в том самом сугубо семейном кругу они по большей части говорили только по-французски и лишь иногда, между делом, по-русски.
Но даже и такие писатели, как Достоевский и Чехов, хотя и являлись на редкость полноценными носителями русского языка…
И все же и впрямь более чем многозначительно бойкая перенасыщенность их великих умов общеевропейской культурой сколь явственно влила в их литературный труд весьма вот изрядную толику проникновенно елейного и надменно утонченного, безапелляционного нигилизма.
Ну а во всем том дальнейшем этот яд весьма же быстротечно пропитал сознание их истинно многомиллионной читающей публики.
Причем речь тут идет никак не о духовном восприятии всей окружающей великих авторов действительности, а прежде всего о том удивительно простом логическом анализе, на основе которого, собственно, и зиждились все оргвыводы, сделанные ими по поводу увиденного ими наяву, а никак не в том несравненно распрекрасном и блаженном сне.

74
А кроме всего прочего, в том числе и болезни классиков русской литературы, а также и их весьма тяжкий жизненный опыт неизменно сказывались и на всем-то и без того никак не лучшем здоровье их долгими веками угнетенной нации.
Например, тот же Чехов, лет 11 чрезвычайно намаявшись от той уж некогда безумно тяжкой хвори (туберкулеза), в том самом чисто изначальном своем душевном смысле попросту дал дуба, как тот старый добрый Чехов, а стал он тогда Чеховым злым, желчным, буквально неуемным буревестником революции.
Скучно ему жить на Руси