О книгоедстве

генералов - операция, получившая в военной среде трагишутливое название "избиения младенцев". Началось с разговора военного министра Гучкова и дежурного генерала Ставки Кондзеровского. По желанию Гучкова, Кондзеровский, на основании имевшегося материала, составил список старших начальников с краткими аттестационными отметками. Этот список, дополненный потом многими графами различными лицами, пользовавшимися доверием Гучкова, и послужил основанием для "избиения". В течение нескольких недель было уволено в резерв до полутораста старших начальников, в том числе 70 начальников пехотных и кавалерийских дивизий».

Ко всему тому вполне этак следует присовокупить также и мнение барона Врангеля, изложенное в его «Записках»
«Первые шаги Александра Ивановича Гучкова в роли военного министра ознаменовались массовой сменой старших начальников - одним взмахом пера были вычеркнуты из списков армии 143 старших начальника, взамен которых назначены новые, не считаясь со старшинством.
Мера эта была глубоко ошибочна. Правда, среди уволенных было много людей недостойных и малоспособных, сплошь и рядом державшихся лишь оттого, что имели где-то руку, но, тем не менее, смена такого огромного количества начальников отдельных частей и высших войсковых соединений одновременно и замена их людьми, чуждыми этим частям, да еще в столь ответственное время не могли не отразиться на внутреннем порядке и боеспособности армии».

125
А между тем всякий умудренный большим опытом врач, когда он лечит гнойник (а в особенности, коли тот весьма застарелый) очень уж тщательно при этом будет выверять буквально каждый свой надрез, дабы не вышло разве что еще только хуже для его и без того почти совсем обессиленного болезнью больного.
Да вот, однако, над всем здравым умом российских либералов неизменно верховодили книжные идеалы, а как раз потому они и применяли во всей своей житейской практике совершенно так иные логические принципы.
А между тем то и впрямь сходу же ясно, словно Божий день, что совсем немилосердно вырезая гниль из тела пациента, будто бы - это гнилое яблоко, всенепременно сколь бестрепетно же выпустишь наружу довольно-то немало здоровой крови.
Да еще и весьма серьезно повредишь нервные окончания, ослабив этим весь и без того крайне так изможденный болезнью организм - то, что в конечном итоге явно приоткроет врата для любой маломальской инфекции, пришедшей извне.
И, конечно же, полностью прав был известный писатель Пришвин, написавший в своих «Дневниках» такие слова
«Вся революция показывает невероятное непонимание демократической интеллигенцией народа и обратно. По-видимому, первопричина этого непонимания лежит в различии самой веры первых революционеров и веры народа. Большевизм есть общее дитя и народа, и революционной интеллигенции. Большевистский интернационализм ничто иное, как доведенная до крайности религия человечества. Это и погубило Россию, а не как теперь говорят: погубили Советы, погубил Савинков, погубил Керенский (меньше всех виноват Корнилов)».

Причем той наиболее передовой основой для ярого уничтожения всего того никак несветлого и отчаянно несытого прошлого послужило именно то самое безумно тяжкое уныние, что и по сей день огород городит вокруг страшных бед отчества так и выедая мозг всякими жуткими щербинами и ранами на его необычайно могучем теле.
Да мало того еще и совершенно излишняя восторженность по поводу чудесных благ дарованных нам книгами тоже вот подчас делала свою сколь на деле черную работу.                 
Российская интеллигенция слишком уж умилялась по поводу всяческих книжных красивостей, чтобы весьма наглядно приметить тот самый чудовищный кошмар новой революционной действительности.
Ну а даже и приметив, его она совсем не была готова к суровой борьбе, а только к самому поспешному бегству в те невероятно дальние дали…
Однако буквально все в этом мире явно назревает очень даже разве что постепенно, и проклятие большевизма можно было вполне еще снять со лба двадцатого столетия.
Ведь вовсе никак нельзя уйти с головой в светлые грезы не оставив при этом простой народ безо всякого вообще должного же присмотра!
Причем весьма вот ярое желание всячески зацикливаться на всем том отвлеченно духовном ведет к одному лишь черно-белому восприятию, а так и с теми равными себе по интеллекту ни о чем особо явно не договоришься.
И более чем неизбежно, что будут затем сколь явственно назревать всяческие дикие конфликты, а они только и окажутся на руку именно тем, кто поболее так всего именно что разом захочет как светлое, так и темное попросту явно прибрать как есть к своим вовсе нечестивым лапищам.
Причем всякая тьма духа она ведь не только зловещая, но и крайне злопамятная, а потому и все старые обиды она усердно копит и никогда о них нисколько не забывает.
И вот когда у кого-либо доверху переполненного гноящимися язвами прошлых невзгод совсем безотрадно же возникает возможность сходу вот разом предстать перед лицом всего общества в качестве сколь многое ныне решающей силы, он как-никак и будет затем всячески зверствовать, да еще и со всем тем более чем безукоризненно искренним палаческим усердием.
Причем всякого того, кто даже и чисто гипотетически будет способен отнять всю ту ныне весьма веско приобретенную нелюдями силу они как-никак, а всегда уж вполне верно будут рассматривать исключительно лишь, как врагов и никакие яркие выражения полной лояльности тут никому уж совсем ведь явно никак не помогут.
Если человек чужой, то он непременно враг и это только лишь степень вражды она совершенно вот явно вовсе-то разная…
Причем нечто подобное никак не самоличное допущение всяких тех безбожных недоумков, не получивших никакого должного образования.
Поскольку были уж именно те от кого они буквально всему в этой жизни сколь еще верно так вполне научились.       
А для некоторой части светлой души интеллектуалов все, что они никак не могут понять и объяснить с точки зрения морали и логики разве что только ведь и является одною той черною бездною мрака, а его, как и понятно надо бы полностью низвести разом на нет…
Причем сама исключительно уж здравая мысль о каком-либо самом надежном компромиссе у них вообще при этом попросту и не возникает.
А все, потому что до чего неизменно есть в них все то же стайное противопоставление - мы и они и покуда его не удастся толком изжить о каком-либо широченном просторе для живого духа свободы и равноправия всех и вся уж и речи быть вовсе вот нисколько не может.
Да и вообще это наше нынешнее бытие пока еще явно так полно лукавства и самообмана, а кроме того в нем извечно недостает всяческого взаимопонимания.
Да и вообще попросту напрочь так в нынешнем человеке явно отсутствует всяческое желание делать какие-то весьма существенные открытия, идя плечом к плечу с людьми исключительно уж крайне во всем сторонних взглядов.
А между тем никак не должно быть всех этих чисто баррикадных противостояний разве что только поскольку, что чье-либо мировоззрение явно ведь сложилось на редкость уж вовсе ни с чем несоизмеримо иначе.
И для самого полноценного сотрудничества промеж самых уж предельно далеких по своим убеждениям людей науки надо бы всячески навести хоть сколько-то надежные мосты, что вполне успешно вот смогут затем связать воедино на редкость различные круги самых разнокалиберных нынешних интеллектуалов.
Ну а только затем и можно будет более чем сходу задуматься, как это именно и вправду уж явно начать действительно строить тот самый новый дом для всего человечества.
Ну а, без всего того какого-либо идеального общества, где все окажутся равны, дружны и беззаботно счастливы, возникнуть вовсе-то никак совсем уж никак не может.
Но нечто подобное надо бы чисто заранее понимать, а между тем подобное понимание приходит разве что только со вполне праведным потом кем-либо долго и никак не тщетно пролитым во имя существования, куда значительно лучшего грядущего.
Ну а тут безо всякой грязи до чего плотно въевшейся в мозолистые ладони будет никак вовсе уж явно не обойтись!
Однако для того чтобы на деле испачкать свои длани чем-то липким и черным нужно мужество и самое подлинное желание вящего очищения всего этого мира от так и переполняющей его до краев жуткой скверны.         
И вот сколь безоблачно и счастливо, так и видя все те свои чистые, либеральные сны, кое-кто с исключительно ярой последовательностью всячески захламлял до чего только многие людские сердца черной тоской по всем тем ослепительно ярким грядущим дням.
Ну а те по некой весьма загадочной и неведомой причине нисколько пока еще вовсе-то явно не соизволили прямо ведь сегодня действительно на деле разом уж сбыться.
Хотя вроде бы для них и впрямь пришло самое время более чем участливо проявить всю ту свою наиболее главную, нежную и сочно сладостную суть.
Да вот, однако, никак им при всем том не было суждено, как есть ныне сколь еще доподлинно стать самой-то настоящей частью той крайне так весьма обыденно реальной действительности.
И кстати, вся та как есть более чем наглядно общая их явная утопичность и полнейшая грядущая (не сказочная) несбыточность проникновенно и самозабвенно полностью уж сходу начисто отрицалась.
А между тем донельзя жгучий бич явного несовершенства всего окружающего мира так и хлестал души чересчур совестливых левых интеллектуалов и они лили слезы, что беспрестанно капали на землю разом, давая же всходы в виде ростков гнева и ярости посреди серых масс простого народа.
Потому как горестные стенания интеллигенции хоть и издали, но явно доносились до тех наивных обывателей, что, как правило, тупо и безразлично равнодушны ко всем тем благим переменам в том исключительно так бескрайнем для них, словно море, обществе в целом.
И это именно те яростные и восторженные песнопения интеллигенции мысленно и повели народные толпы к светлым грядущим временам, которые между тем никогда не наступят без того весьма продолжительного промежутка явно предшествующей им эры согласия, примирения и процветания.

126
Неистовая же борьба со всем тем бездушно отъявленным прошлым именно что как раз-таки его во всей полноте затем и возрождает, еще и крайне ведь достаточно во всем укрупняя все его наиболее зверские, самодурские и узурпаторские черты…
И все это сколь наглядно и надменно весьма уж бросово так и проскальзывало во всем том лютом лике тех, кто до чего безудержно и бескомпромиссно всею душою боролся за всеобщее разве что чисто грядущее идеологическое оболванивание и порабощение совершенно безликих трудовых масс.
Ну а некогда разве что затем и пришло, собственно, время для всех тех более чем отчаянных демагогов, которые чисто так вовсю разом орудовали в точности тем как у хамелеона сколь удивительно длинным языком, более чем, беспрестанно жонглируя догматами всего своего чисто, как есть новоявленного атеистического вероисповедания.
Причем те самые отчаянно суровые борцы за свободу народа только-то поболее уверенной рукой, затем уж и станут всячески искоренять все буржуазные проявления до чего еще безыдейной