сладостно обращенные куда-либо в самую далекую даль, а именно в то вовсе невообразимо светлое ближайшее будущее.
И оное вполне естественно виделось сколь еще вот удивительно сказочно добрым, однако совсем безо всяческих атрибутов старого крепостничества, как и всего того, что было хоть как-либо самой же неразрывною нитью увязано с тем необычайно сильным российским государством, а не только с тем, что неизменно у кое-кого явно ассоциировалось с самой крайне одиозной личностью последнего государя императора.
Его безвременная кончина в результате акта террора кое-кому из дореволюционных либералов собственно вот представлялась разве что той сколь еще суровой кончиной несусветно страшной несвободы.
Ну, а также нечто подобное им виделось в виде самого бесславного конца всякого того еще по-людоедски лютого деспотизма, хотя на деле подобный шаг всецело ознаменовывал разве что грядущее окончание всякой ведь эпохи разума и законности.
А между тем подобного рода путь далеко вперед непременно должен был вполне еще стать, одним лишь наиболее явным отступлением назад в эпоху Смутного времени, что буйно и яро еще уж чисто исторически предшествовало торжественному восхождению на трон дома Романовых.
Причем - это именно та до чего необъятная же огромность всех тех светлых ожиданий и породила более чем совсем этак вовсе как есть непроглядную тьму чудовищно осатанелого большевизма.
И если бы тех чудаковато сладких грез в то самое время и впрямь, оказалось хоть как-то поменьше, то и судьба Российской империи в 20-м столетии была бы, куда может быть несколько менее горше.
И, конечно, та после свержения законного монарха высоко кверху приподнявшая голову анархия вовсе-то не смогла бы вскоре разом скончаться своей собственной, естественной смертью, уж в чем-чем, а в этом-то ей кое-кто всеми силами сколь явно, в конце-то концов, ведь на деле как есть, непременно помог.
Однако отнюдь не всякий новый правитель до чего первостатейно и более чем осмысленно ввел бы великую державу в ранг сырьевой базы для всего того Западного мира…
А как только вообще иначе можно охарактеризовать этот наш, слава тебе Господи Иисусе, бывший ныне СССР?
153
Да он вполне наглядно имел с Западом уж совсем ведь попросту совсем никак непримиримые разногласия…
И что, правда, то, правда, идеологические помочи сколь недвусмысленно разве что только тянули клячу мировой революции ко всему тому вовсе уж бесстыдному, а для всего того пресловутого «советского» народа сколь безрадостно так «голозадому» противостоянию…
Да только разутым и в идеологические лапти обутым было одно весьма уж вконец обездоленное население, а вовсе не государство – его предводители жили, словно боги, ну а мелкий мусор эпохи тем временем ютился по мелким клетушкам коммунальных квартир.
И это между тем были разве что те, кто не сидели по всем тем бездушно надуманным и самым безутешным (для родственников) вымышленным обвинениям.
Ах да, после сколь радостного окончания той еще уж бесчеловечной сталинской эпохи людей всех разом (через долгие три года) из тюрем повыпустили, из коммуналок порасселили, и началась та райская благодать, о которой сегодня можно разве что горестно ностальгировать, да и втайне мечтать об ее самом своевременном грядущем возвращении…
Да вот, однако, все дело тут было именно в том, что добыча нефти попросту никак не нуждается в этаком количестве работяг, как это было некогда до того с лесозаготовками.
И это как раз поэтому и имело место то до чего ведь значительное и общегосударственное (для всего того честного народа) самое считай уж относительное послабление.
154
Ну, а коли более-менее критично и ответственно взглянуть на уровень жизни в странах вовсе вот пока никак не обрадованных весьма этак спешным приходом всего того развитого социализма, то явно окажется налицо вся та сколь вопиющая советская нищета и сущая безалаберность в решении самых что ни на есть элементарных, бытовых проблем.
И уж как раз-таки тогда само собой и получается, что все те блаженные мечтатели конца 19-го – начала 20-го веков одно лишь невероятно страшное горе своими мечтами всем нам более чем благодушно и компетентно разом-то и накликали…
Нет, конечно, в те ныне до чего только далекие времена никто и близко этакой весьма удручающей возможности подобных резких «перемен к лучшему» вовсе-то как есть, никак не предвидел.
Но зато его вполне предвидели и достаточно трезво себе представляли все те, для кого нечто подобное весьма ярко и широко виделось именно как самое наилучшее решение той сколь еще стародавней проблемы, никак не со вчерашнего дня начавшей зудеть где-то как есть глубоко внутри.
А поводом к тому была именно та извечная обеспокоенность по поводу крайне так настораживающего и очень даже неспокойного соседа, каковым и была тогдашняя царская Россия.
И до чего многое прогадали люди, видевшее в западном мире истинный оплот высшей духовности и культуры.
Поскольку все та немыслимо насыщенная благородными запахами и манерностью чистокровно европейская цивилизованность, уж, будучи во всем как есть, преподнесена в качестве светлого ангела, повела себя в точности словно вурдалак, высасывающий всю кровь из той заранее им намеченной жертвы.
Правда, все - это, прежде всего касаемо одного лишь крайне зловредного политического руководства западных стран, ну а все его простые граждане тут были никак, собственно, и ни при чем!
155
И то наиболее главное, о чем это тут сколь уж давно ведь ведется речь заключено как раз-таки именно в том, что всем тем западным политикам во имя самого уж последовательного ослабления позиций российской державы, вовсе не были нужны более чем многочисленные агенты влияния.
Поскольку всякий, кто прославлял просвещенную Европу, неизменно при всем том никак не забывал до чего в голос нещадно поругать все свое давно ему опостылевшее и отнюдь никак совсем не родное…
А, впрочем, дело тут было явно, как есть не только лишь именно в этом…
Но и в полнейшем истощении веры народа в то, что он действительно живет в сильном, всегдашне истово блюдущем все свои кровные интересы, доподлинно же хозяйственно мыслящем государстве.
В этом и так у народа долгое время были довольно-то большие и вполне справедливые сомнения…
Ну, а во время томительных и тяжких лет Первой мировой войны эта самая вера окончательно развеялась полностью в прах.
А вот если бы самодержавие и впрямь было тогда в более-менее настоящем почете, браво понукаемый кем-либо народ непременно бы выбрал себе крайне во всем правый и исключительно националистический путь всяческого того своего дальнейшего существования.
Но корыстолюбие, самодурство и своеволие крепостников более чем напрасно тогда выжидало именно ведь своего на редкость коронного часа, дабы создать те наиболее главные предпосылки для весьма благополучного осуществления всех своих приторно сладких надежд.
Однако и их «песнопения» были народом всецело услышаны, да и более чем конкретно взяты им затем вот на вооружение…
У правых сил в российском обществе были тогда чисто свои вполне ясные цели, они попросту захотели возродить славное допетровское прошлое, а как раз потому и произошло совсем уж бездонное сокрушение державы в сущую бездну самой так безудержной, кровавой вакханалии.
156
И оно, что же было, как есть, чисто ведь заранее предначертано свыше за тяжкие грехи всего человечества?
Ну, а самый между тем наиболее тяжкий его грех это как раз то возмутительно скверное празднословие, явственно берущее свое начало именно от всеобщей сытости и сладко урчащей в животе благодушной умиротворенности.
А вторым, пожалуй, вовсе не меньшим, а скорее исключительно большим его грехом неизменно является всепоглощающее желание деспотически властвовать над умами или территориями, а еще и гораздо вернее, что тем, что другим кому-то вполне бы хотелось уж обладать в той самой всецело равной мере едино.
Будто бы как есть разом неся свет всей западной культуры или того самого в нем до чего безнравственно некогда зародившегося веромучения достопочтенного Карла Маркса.
Причем как раз-таки именно в том и есть самая безупречно доподлинная житейская правда, что всем вот тем как есть наиболее простым и незатейливым устремлением к установлению деспотии над другими народами неизменно всегда обладали все те же германцы, англичане – те были пытливее, изворотливее, да и хитрей.
И Австро-Венгрия тоже некогда, несомненно, являла собою часть великих германских сил, кои, совсем не стремясь за далекие моря, имели силу и серьезный военный потенциал править другими, куда значительно менее воинственными народами.
А тут для них сколь прискорбно так началась политика их самого ведь повсеместного вытеснения, и вполне естественно, что это было ими встречено крайне же негодующе, буквально в штыки.
157
Хотя, как оно сходу более чем откровенно уж разом понятно, что тот еще самый первоначальный план по захвату Европы не был ни в чем хоть сколько-то даже и близко основан на каких-либо всемогуще человеконенавистнических теориях.
И уж, наверное, как раз ради того и надо было сколь верно так постараться, взвинтить и замучить немецкий народ совершенно невероятными, ни в какие ворота и близко не лезущими репарациями, а также до самых ранних седых волос перепугать ее буржуазию всеми теми дикими ужасами российской революции…
И ведь кому-то и по сей день никак непонятно, что сама по себе необходимость в подобных необычайно ярких, словно вспышка магния (при фотографировании), аргументах для поднятия всеобщего боевого духа немецкого народа возникла разве что после того, как Германия попросту осталась с разбитым носом и около вполне наглядно ему соответствующего корыта.
По окончанию Первой мировой войны то и было ей со всем тем никак неброским шиком сходу навязано, причем исключительно в связи с той безмерно прожорливой алчностью мнимых, одно лишь горе с собою несущих российских союзников по Антанте.
И это именно тогда сколь всерьез и понадобились все те хлесткие националистические бредни о самой наивысшей германской расе.
Но то и близко не было тем чисто заранее ведь до конца продуманным планом, до чего яростно так и нацеленным разве что на то, чтобы всецело раззадорить и разозлить германский народ, дабы некогда затем весьма злонамеренно его натравить на ту будто бы и впрямь принципиально новую большевистскую Россию…
Нет, надо бы тут хоть чего-либо вполне достоверно оставить и всем тем именно что на редкость естественным хищническим инстинктам… до чего изысканно культурных за их повседневной трапезой западных европейцев.
158
И кстати, одной из наиболее явных основ для нацистских бредовых теорий послужило отнюдь не то отчаянно массовое звериное себялюбие, исключительно так злосчастно нашедшее себе приют в сколь многих сердцах простого немецкого народа, а все же куда скорее именно то бесподобное воспевание всех его героико-патетических качеств в романтической литературе 19-го столетия.
А еще и самый бесславный конец Первой мировой войны, безусловно, ознаменовал для Германии не один тот физический голод,
