редкость упоенно он до чего ведь весьма сладкоречиво уговаривает всех и вся разом ринуться в Москву, за изумительно сладостным исполнением самых немыслимых своих ожиданий.
Генерал Деникин, как оно более чем сходу вполне, очевидно, и сам того вовсе не ведал, а чего - это на него и всех его генералов более чем разом так сходу ведь только нашло.
А именно зачем - это ему и впрямь столь срочно понадобилось буквально все свои силы бездумно бросить не на что-либо иное, а именно на тот вовсе так излишне же поспешный захват Москвы.
Однако дело тут как есть полностью ясное – «закодировал» его Антон Палыч своими инсинуациями о самом спешном отъезде в столицу, ровно как, и все его самое ближайшее окружение.
Белые генералы так и парили в облаках эйфории, мысленно уж напрочь растворившись, словно сахар в чае во всей своей сколь неминуемо славной грядущей победе.
Ну а между тем вся эта их многозначительно твердая убежденность имела на редкость безмятежно бесформенный характер именно той сколь еще явной же безнадежной отрешенности от всех тех доподлинно настоящих реалий общественной жизни.
А впрочем, вера во все, то прекрасно и удивительно наилучшее вообще ведь была всецело свойственна российской интеллигенции, и это как раз она, словно ватный туман и застилает ей глаза утопически мнимой и аляповато картинной, да и чисто как есть литературной действительностью.
288
И это именно тот медленной, но никак неотступной смертью, уходящий в свое бессмертное небытие гений Чехов и оказал до чего безгранично же негативное и расхолаживающее воздействие на душу невообразимо многочисленных его современников, почитателей, а тем паче посетителей тогдашних театров.
В них в те ныне уж весьма давние времена попросту считай, отродясь никак пока не имелось абсолютно никаких до чего существенных усилителей звука, а потому и вся та правда о грядущем всеобщем труде выкрикивалась актерами со сцены впрямь-таки благим матом.
Да только к чему это все и впрямь еще уж могло вот, затем привести в том-то на редкость более чем многозначительно как есть чисто вот конечном своем итоге?
Революционную эпоху более чем ответственно подготовили именно те еще духовные вожди интеллигенции, как и всего того сколь бесхитростно простого народа.
Кроткое и на добрую половину чисто ведь приторно притворное смирение, чувственное отторжение от всего того стародавнего и замшелого, собственно, и привело к тем самым вовсе-то никак неописуемым словами самым же чудовищным последствиям.
То есть, там, где надо было только и всего, что голос свой слегка приподнять или если выбора нет, безо всякой жалости повесить нескольких уж совсем не в меру зарвавшихся дебоширов, ничего существенного сделано ведь и близко так попросту не было.
Причем речь тут никак не идет о самих, что ни на есть беспутно революционных временах, а именно об эпохе им до чего уж беспечно разве что только до чего еще явно сколь ведь весьма окаянно предшествовавшей.
Ну а в революцию все те тенденции сколь неприглядно и гадко весьма ведь чудовищно более чем уж во многом на редкость неизбежно только лишь сходу разом усилились.
И вот чего только пишет обо всем этом Барон Врангель в его «Записках»:
«На заседание Краевой Рады прибыл, кроме генерала Покровского и полковника Шкуро, целый ряд офицеров из армии. Несмотря на присутствие в Екатеринодаре ставки как прибывшие, так и проживающие в тылу офицеры вели себя непозволительно распущенно, пьянствовали, безобразничали и сорили деньгами. Особенно непозволительно вел себя полковник Шкуро. Он привел с собой в Екатеринодар дивизион своих партизан, носивший наименование "волчий". В волчьих папахах, с волчьими хвостами на бунчуках, партизаны полковника Шкуро представляли собою не воинскую часть, а типичную вольницу Стеньки Разина. Сплошь и рядом ночью после попойки партизан Шкуро со своими "волками" несся по улицам города, с песнями, гиком и выстрелами. Возвращаясь как-то вечером в гостиницу, на Красной улице увидел толпу народа. Из открытых окон особняка лился свет, на тротуаре под окнами играли трубачи и плясали казаки. Поодаль стояли, держа коней в поводу, несколько "волков". На мой вопрос, что это значит, я получил ответ, что "гуляет" полковник Шкуро. В войсковой гостинице, где мы стояли, сплошь и рядом происходил самый бесшабашный разгул. Часов в 11 – 12 вечера являлась ватага подвыпивших офицеров, в общий зал вводились песенники местного гвардейского дивизиона и на глазах публики шел кутеж. Во главе стола сидели обыкновенно генерал Покровский, полковник Шкуро, другие старшие офицеры. Одна из таких попоек под председательством генерала Покровского закончилась трагично. Офицер-конвоец застрелил офицера Татарского дивизиона. Все эти безобразия производились на глазах штаба главнокомандующего, о них знал весь город и в то же время ничего не делалось, чтобы прекратить этот разврат.
И далее:
«Казавшийся твердым и непреклонным, генерал Деникин в отношении подчиненных ему старших начальников оказывался необъяснимо мягким. Сам настоящий солдат, строгий к себе, жизнью своей дававший пример невзыскательности, он как будто не решался требовать этого от своих подчиненных. Смотрел сквозь пальцы на происходивший в самом Екатеринодаре безобразный разгул генералов Шкуро, Покровского и других. Главнокомандующему не могли быть неизвестны самоуправные действия, бесшабашный разгул и бешеное бросание денег этими генералами. Однако, на все это генерал Деникин смотрел как будто безучастно».
289
И ясное дело, что подобные вещи сколь немало портили буквально-то любые добропорядочные взаимоотношения служивых людей со всем, тем относительно смирным, да и довольно-то сразу поджавшим хвост отнюдь ведь никак вовсе не бравым же племенем тех или иных представителей местного гражданского населения.
А между тем вполне надо бы сколь четко и ясно сходу заметить, что подобного рода истерически заунывные перепалки и склоки до чего уж верно так тогда поспособствовали именно что самому безнадежному и на редкость довольно-то остро назревшему развалу Белой армии где-то как есть весьма ведь глубоко изнутри.
И кстати, во все стороны разбрасываются, как правило, одними шальными деньгами, а такие гроши сами по себе ни на кого с небес вовсе не падают – из-за них порою приходится всяческих до самого неприличия скаредных людей на небо скопом отправлять, поскольку со своим кровным, они расстаются с вовсе-то безнадежно крайней неохотой…
Причем у того, кого господа англичане на редкость безоговорочно и однозначно каким-то чересчур вот простым и неброским росчерком пера сколь сходу без тени стеснения разом назначили верховным правителем России, дела обстояли, куда еще значительно хуже, чем у генерала Деникина, а именно потому сибирский фронт и развалился тогда уж действительно первым.
Мистер Колчак, вообще был довольно-то на редкость самоуверенным держателем акций высших имперских принципов, а также вовсе же, несомненно, сколь еще только придирчиво он придерживался исключительно азиатских нравов.
Причем как то само собой разом уж очевидно, сходу ведь возомнил он себя при всем том именно тем истинным римлянином, а для того некогда очень так даже давно жившего древнего римлянина залить восставшую провинцию кровью, было совсем уж как есть нисколько незамысловатым делом чести, мужества и славы.
290
И все те отчаянно доблестные его подчиненные были с ним как один, считай заодно, раз сама по себе их
до чего ведь совсем незамысловато благовидная конечная цель фактически нивелировала до состояния чисто уж откровенно простой житейской нормы любые ранее и немыслимые зверства.
То есть, абсолютно все средства были всецело одинаково хороши во время спешного преображения всего намеченного в чьих-либо изрядно же суровых планах во вполне реальную пасторальную действительность.
Причем в тот еще всему тому самый еще безупречно наглядный, хотя и чрезвычайно так при всем том крайне неприглядный пример можно было бы взять именно мысли полковника Турбина из его бессмертной «Белой Гвардии» Булгакова.
«Вернулся старший Турбин в родной город после первого удара, потрясшего горы над Днепром. Ну, думается, вот перестанет, начнется та жизнь, о которой пишется в шоколадных книгах, но она не только не начинается, а кругом становится все страшнее и страшнее».
А все дело тут было как раз именно в том, что всякое катастрофически коварное зло и близко не сможет до чего яростно вынырнуть, попросту считай вовсе так из самого неоткуда.
Нет уж перед тем как вполне наглядно предстать пред очами всего народа оно очень даже долго точит и точит свои и без того острые зубы, медленно и исподволь подготавливая почву для всех своих некогда лишь затем грядущих ярых свершений.
А между тем еще Грибоедов в его великой поэме «Горе от ума» вопрошал:
«Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок!..»
291
И почему это они столь на редкость безумно же во всем до того вот и впрямь донельзя претили его ослепительно яркому литературному герою?
А, собственно, не потому ли, что в них еще изначально было чрезвычайно же много заложено, от того все и вся необычайно расхолаживающего злого начала, крайне так беспредельно отдаляющего жизнь высшего света ото всех тех попросту до чего бескрайних российских просторов?
Целые поколения выросли на суконных и пряничных сказках о сладкой жизни сколь напрочь собой заслоняющих весь тот дикий мрак всеобщего людского невежества.
А между тем именно в нем и заложена сама суть всех тех наиболее страшных явлений человеческой породы.
И именно из-за всей той сущей же зашоренности российской интеллигенции все те, кто и вправду должны были здраво и деятельно направлять невежественных людей в ту вполне вот до конца разумную и праведную сторону и оказались на деле сколь бесхребетно слабыми, а зачастую и попросту так совсем вовсе беспомощными.
И это как раз по этой сколь сногсшибательно главной причине, и захлестнула затем всю страну дикая волна остервенелого хамства и крайне же тупого невежества.
И те люди, что, считай в единый миг, разом вот поднялись с самого дна общества попросту сходу всеми силами вышли на суровую войну со всем своим собственным народом.
Причем с чьей - это именно нынче они были стороны, то, увы, было и близко уж далее совсем ведь неважно.
Сторону ее и поменять было явно так нисколько не грех, раз ныне намечается тенденция к тому, что партия вовсе вот никак не идет в ничью.
А это само собой означает, что территории враждующих сторон всенепременно вскоре соединятся в то самое никем более на части отныне нисколько не раздираемое целое.
Ну а нам, как есть важно будет ведь оказаться именно на стороне сколь торжествующе побеждающих, а не тех до чего еще весьма удрученно же побежденных.
292
Но может интеллигенции все-таки следовало хоть сколько-то поближе вполне уж оказаться ко всему своему народу, ну а для всего того было сколь явственно разом потребно вовсе вот несколько поменее чураться его невежества, как и абсолютнейшей его несусветной же простоватости?
А
