идеологическое обоснование, да и некие те сколь «всеобъемлющие» далекие цели…
Но есть те довольно общие определения, а есть самая конкретная суть отчаянно так серых жизненных процессов и если в общих определениях все гладко и четко, то колдобины любого общественно переустройства попросту никак не оставят от светлых планов совсем уж ничего кроме той еще на редкость блестящей обертки.
Ну а для того, чтобы внутреннее содержание вполне соответствовало тому, что нарисовано на той чисто внешней оболочке надо было не рушить старое и вконец кому-то обрыдшее, а всячески перестраивать его, старательно выметая пыль минувших веков.
Однако делать это надо бы сколь этак весьма аккуратно и на редкость так более чем вполне осмотрительно.
Созидание оно требует исключительно же четкой осмысленности, а бездумное разрушение старых оков только лишь и кует оковы новые, и значительно на сей раз более крепкие.
Менять настоящие замки на замки воздушные лучше бы только в своем никак этак до чего неуемном же воображении.
Ну а в реальных условиях общественной жизни гораздо же лучше будет вовсе ведь никогда не строить новую жизнь на одних тех разве что совсем разрозненных обломках жизни старой.
Обломки острыми краями разве что вконец обескровят общество и без того крайне ослабленное разрухой и нуждой, которые являют собой неотъемлемую часть всякой той действительно же случившейся где-либо во всем этом мире революции.
Ну а та без тени стеснения сходу так превращает чисто абстрактные книжные изыски в нечто вполне до конца полностью материальное.
Причем нечто подобное став во главе всего и вся разом уж становится важнее любых вполне здравых рассуждений о подлинном общечеловеческом достатке и уюте.
А ведь именно в этом и заключено то самое общечеловеческое счастье.
Да вот, однако, зачем это вообще, коли можно попросту сходу опьянить толпу грядущими (ясное дело) с неба упавшими светлыми благами…
Причем как раз во имя того дабы кто-либо и вправду же преуспел во всех подобного рода немыслимо блажных начинаниях, и было вполне разом уж предостаточно именно тех весьма слащаво-праздных мечтаний людей, что будут совершенно искренне и взахлеб всячески благословлять это самое нисколько несбыточное аляповато-трафаретное грядущее.
333
А между тем в той ныне как есть навеки былой дореволюционной России нечто подобное наиболее естественным образом весьма наглядно так разом вот, и проникло во все слои тогдашнего общества.
Хотя на деле ничего подобного тому могло бы уж вовсе совсем попросту и не случится кабы люди великого литературного дара не внесли бы чисто свою сколь посильную лепту весьма вот отяготив и без того существовавшие в те времена сущие противоречия.
И это как раз-таки им более чем откровенно уж было сколь на деле так свойственно до чего еще беззастенчиво навязывать все, то чересчур упрощенное мировоззрение до чего немыслимо бесчисленным своим читателям и почитателям.
К примеру, расхалаженность и «едкая кислость» характера медленно угасающего Чехова это и есть те вполне неотъемлемые свойства его души, что сколь непосредственно разом оставили тот весьма вот явный и неизгладимый отпечаток на сердце и разуме довольно многих, разве что лишь некогда затем только последующих поколений…
Фактически, им довелось сколь безвольно, впитать в себя, словно губка все то явное слабодушие и глубокомысленную восторженность, что были весьма стоически некогда проявлены Чеховым во всех тех до чего позднейших его «чахоточных» произведениях.
И это как раз на этой почве затем и возникла та сколь извечно кровохаркающая держава, снизу доверху переполненная сущей ирреальностью извечного сна всякого общественного разума.
334
И само собою весьма этак разом ведь получилось, что это как раз вся та непримиримо воинственная серость, отчаянно бичевавшая буквально всю тогдашнюю окружающую действительность языком язвительно непримиримого нигилизма, и проникла, что называется в самое сердце великого российского прозаика на склоне еще молодых его в сущности лет.
А произошло это все разве что потому, что он весьма ведь безумно и яростно захотел, пожить, как можно подольше совсем этак несмотря ни на что.
Ну а для всего того, как то ему некогда показалось, он и должен был сколь еще немыслимо же утроить усилия своих коллег врачей всей той до чего невообразимо доблестной ворожбой в том безумно радостном предчувствии ярчайше светлых грядущих времен.
И можно прямо как есть со всею безумно ярой горячностью до чего безапелляционно же сходу как на духу разом и выпалить.
Никак не иначе, а именно болезнь Чехова и стала затем болезнью всей той огромной страны!
Ибо тот самый туберкулез Чехова и стал общественной чахоткой буквально как-никак всей его необъятно широкой державы.
Да вот, однако, при всем том надо бы более чем сходу ведь разом непременно так более чем конкретно же уточнить, а именно что тот еще самый более чем непомерный и великий вред в себе несет никак не сама по себе художественная литература!
Нет, она-то при всех тех своих и впрямь непревзойденнейших человеческих недостатках (а в том числе и у самых даровитых ее авторов), все ж таки льет и льет весь тот свой невыразимо яркий солнечный свет в сущую темень всего этого нашего самого обыденного бытия.
Нет, уж главным образом все тут вездесуще плохое исключительно в том на редкость крайне восторженном ее восприятии, а это этаким уж путем и происходит то сколь еще безыскусное превращение светильника, в камин у которого никак не грех и погреться.
Ну а от подобного рода до чего легкомысленных настроений праздно мыслящих интеллектуалов и без того тяжкое бремя народа становиться сколь исключительно так именно ведь попросту вовсе же непосильным.
И нет в том ничего удивительного, что весь тот простой народ, как есть, на смерть вконец замерзает, пока интеллигенция, до чего доблестно кующая свои пламенные восторги на наковальне никак несбыточных грядущих времен, буквально-то ослепнув от сияния возвышенной литературы, сидит себе да привольно чужими страстями сколь глубокомысленно нежиться.
335
А искрометная благодать, так и разливающаяся по всему безмерно возвышенному духовному естеству в сочетании с тем до чего безоговорочным неприятием всех тех от века столь неизменно серых российских явей, как есть, и впрямь доподлинно помешала настоящему единению масс народа и просвещенной интеллигенции в некое вполне полноценно единое целое.
Но вот зато уж все, то безбрежно разноликое общество, как есть вполне запросто можно было до чего сходу скрепить насильно всеми теми кровавыми рукавицами, беззаветно преданных своему делу сталинских палачей.
Причем в дело всего того лишь разве что дальнейшего существования сколь этак до чего беспрецедентного террора весьма вот немалую лепту разом внесли и всякие те еще белые господа.
И все это выглядит именно так чисто вот поскольку, что без всего того самого же прямого участия белых в тех сколь бесчисленных расправах над мирным, но никак подчас небезропотным населением большевистский строй имел бы, пожалуй, все вот шансы остаться хоть сколько-то более сдержанным и несколько отчасти менее преступным.
Но то самое почти мгновенное обрушение и без того чересчур ведь явственно хрупких стропил самодержавия явно так привело к дикому крену всех моральных ценностей, а как раз потому отныне весь государственный быт и оказался в сиволапых руках лихо закрученной словно чьи-то усы анархии.
Да только с какой ведь стороны на это не посмотри, а рухнуло же самодержавие можно так сказать по дирижерской палочке запада.
Причем та довольно-то продолжительная подрывная работа против всего самодержавия шла сколь еще весьма долгие десятилетия, а именно до тех самых навеки трагичных событий чудовищно кровавого 1917 года.
И весь процесс разложения шел медленно, но верно и главным для заказчика было разве что только вот и превратить Россию в некое европейское приложение к африканскому континенту.
Да и в самой России тогда явно нашлось предостаточно тех, кто всею душой приняли близко к сердцу чужие намерения всячески облагородить свою во многом чисто средневековую державу.
Причем люди те были светлы и чисты во всех своих побуждениях, им только-то разве что никак так отчаянно не хватало той еще самой доподлинно настоящей искры разума, что буквально загодя превращает всякие наилучшие намерения в безупречно достойные благодарной памяти потомков – мудрые деяния.
И как то вообще могло быть иначе, коли все их мысли о людском счастье попросту уж напрочь были весьма этак неизбежно оторваны от всех тех на редкость суровых реалий той самой сколь безотрадно безликой «промозгло серой» дореволюционной обыденности…
336
Ну а затем, когда из пепла минувшего рабства и вправду возникнет то самое будто бы на редкость бесценное «царство грядущей свободы» все беды вполне само собой уйдут в более чем полное же явное небытие.
Да только вышло оно как раз-таки совсем наоборот, и свобода та оказалась до чего наихудшей неволей, чем та, что когда-либо только доселе существовала на этой земле.
И до чего же многие людские судьбы и будут сколь еще отчаянно в самую удушливую пыль всячески как есть чисто в труху раз и навсегда тогда полностью перемолоты.
Причем даже вот и те, кто никак не попал под занесенный топор безжалостных репрессий жить, как их предки никак далее вовсе так никак далее не могли.
Поскольку отныне их вездесуще окружал именно тот так и сдавливающий тисками сердца мрак и это как раз в него, и будут совсем же небрежно, затем одеты серые будни обыденной жизни граждан страны раз и навсегда победившей всяческий элементарный здравый смысл.
Причем для кое-кого все те перипетии быта и духа сходу же превратившие огромную страну в заповедную зону вполне ведь полноценно возродившегося средневековья только лишь и являлись одним лишь тем чисто, как есть вовсе так невообразимо чудовищным вырождением всецело-то самой уж по себе сколь ослепительно светлой идеи.
И все те мрачные грозовые тучи сталинской эпохи для подобного рода людей никак не более чем самое вот нелепое следствие того, что некие небесные блага наилучшего переустройства общества истинно уж совсем безрассудно с пылу с жару попали в совершенно не те дьявольски нечестивые руки…
Да только дело тут между тем никак не в руках, а в чистой противоестественности самой идеи раз она на редкость во всем более чем явственно противоречит всей той ныне существующей человеческой натуре.
И для того чтобы изменить общечеловеческие принципы нужно строить и строить путь вверх, а не разрушать кем-то никак не наспех доселе построенное…
И вполне, то возможно, что кому-то данный тезис может вполне показаться более чем однозначно на редкость вовсе так явно спорным.
И да то само собою может считаться сколь наиболее безупречной же правдой, что именно в споре и рождается истина, но есть ведь, считай сами азы нашего всеобщего существования и всякие аксиомы и они явно ведь совсем так никак нерушимы.
А как раз потому их никак нельзя обойти или низвергнуть с пьедестала, на
