истинами в самой последней инстанции (раз они действительно раздались из уст) великого писателя.
А тот и впрямь немыслимо многое мог бы поставить в вину всему тому сколь многогрешно окружающему его миру, и прежде всего то, что ему самому в нем никак этак явно вовсе не нравилось, а потому и захотелось кое-кому совсем незамедлительно все темное и несветлое раз и навсегда всецело изжить.
И этак оно будет, в том числе и потому, что сама душа человека до самого же дна вполне отображается во всякой написанной им книге.
А дно это может быть очень даже илистым и крайне невзрачным, да и как его может ведь еще замутить весьма тревожная и нервозная обстановка в которой автору довелось ежедневно обитать?
Время, когда происходит дикая переоценка всех прежних моральных ценностей это время сумбурное и полное страха за прошлое, которому будущее вполне так может скрутить крупный кукиш, а точно также эта еще и эпоха сладких ожиданий великих чудес вовсе вот совсем иного грядущего.
И все эти до чего многократно сломанные копья только лишь разве что прибавляют к хаосу голосов и мнений.
А потому и общество становится похожим на гнездо кем-то совсем так невзначай потревоженных ос.
Причем именно гениальные писатели и служат всему тому наиболее мощным, да и более чем непрерывным же катализатором.
И вот уж чем безнадежно страшна высочайшая духом литература – она медленно, но верно формирует сознание новой правящей элиты общества, постепенно уж подминая под себя все ее и без того однобоко прекраснодушное мировоззрение.
Да и вообще, именно литературе 19 столетия и было свойственно насаждать все те новые принципы общественного бытия, полностью при этом отстраняясь от давно устоявшихся канонов незыблемо прежнего «мещанского» существования.
Да и вообще болезни именитых авторов сыграли никак этак вовсе незавидную роль в деле формирования всего того широкого культурного слоя в душах удивительно многих людей.
К вящему примеру, тот медленно, но верно увядавший от сифилиса знаменитый Мопассан, сеял лютую ненависть и отвращение ко всей же прекрасной половине рода человеческого.
А впрочем, дело тут совсем не только в каких-либо самых конкретных личностях, но и в том, что в новое время довольно многое из прежнего яростно подверглось суровой ревизии, и сколь немалое из того, что всегда доселе принадлежало чему-либо светлому и чистому отныне полагалось разом вымести, словно ненужный старый хлам.
360
И сколь вот крайне так наивная и слепая вера во все те ослепительно светлые агностические идеалы, на которых и зиждилась вся новоявленная сухая (до омертвения) философская мысль 19 века, и сыграла же злую шутку с людьми, жившими не в столь и давно оставшемся позади 20 столетии.
Ну, а век девятнадцатый вполне полноценно собою олицетворял наиболее полнейший, хотя и довольно-таки совсем уж вовсе никак недалекий отход от всех тех полностью отныне прежних представлений обо всем этом мире, как о том сколь отрадно самим Господом Богом нам данном бытии.
И все в нем как есть неизменно само собой плавно происходящее было почти ведь заранее предрешено Проведением, ибо было оно дано человеку, как суровое испытание перед грядущим блаженством или адскими муками в виде сурового назидания грешникам.
И это как раз-таки тех довольно многих тогдашних философов, а не одних сколь беспримерно же доблестных корифеев литературного жанра и следовало бы во весь уж голос разом так обвинить, что это именно их чрезмерно зарвавшаяся богоборческая мысль сколь прискорбно уплыла за самый далекий горизонт.
И ведь все - это произошло именно при тех весьма прискорбных обстоятельствах, когда сама собою сходу возникла на редкость явная необходимость в том, как есть весьма многозначительно широком философском переосмыслении всего этого насущного бытия в свете его преломления в отражении тех так или иначе существующих реалий нового техногенного века.
Да только всякая восторженность и слепые ожидания лучшего были никак небезопасны, раз зло не менее же охотнее, чем добро точно также цепляется за подпорку, данную всем нам техническим прогрессом, и весьма охотно его использует для своих личных и крайне своекорыстных целей.
Причем всякие технические приспособления всякому лютому злу уж послужат еще ведь разве что шибче, чем добру и оно, куда только лучше ориентируется в весьма правильном и верном его деловом использовании.
И все это само собой сколь еще неизбежно затем и привело как раз-таки к тому, что на место философии истинно же вкрадчиво разом вползла на редкость низменная демагогия, доступная практически всякому никак совсем вовсе неразвитому сознанию.
И чего уж тут вообще, собственно, поделаешь, коли то так и зияющее всею своей пустотой место, пустым и незаполненным, как есть ведь остаться попросту никак совсем вот и не могло.
361
Причем, тем наиболее заглавным постулатом всех этих осатанело новоявленных воззрений, при помощи которых и был некогда ведь явно заложен краеугольный камень в тот довольно-таки зыбкий фундамент грядущего тоталитаризма, и было как раз то весьма безоговорочное доверие к пророкам железобетонно непоколебимых абстрактных истин.
Их скользкие и в самую дальнюю даль явно ускользающие мысли были отображены в их неопровержимо верных «священных писаниях», которые могла здраво опровергнуть одна будничная жизнь, коли бы ей, было предоставлено право судить то мертвенно бледное и изощренно построчное мышление.
Причем свежая поросль философской мысли только лишь заново повторяла все то, что было сказано, прежде лишь несколько так разве что совсем немного, меняя акценты, а точно также было ей свойственно совсем уж и затирать отдельного человека, превращая его личную волю и разум в полное нечто…
Да и вообще в новое время идея самодержавного правителя вполне так перевоплотилась в идею сильной личности, которой и следует дать все права, а это вовсе же никак и близко же неотличимо одно от другого.
То есть одни времена сменяются другими, а сама как она есть, главная суть вещей остается полностью так исключительно ведь неизменной.
Но нечто подобное никак не означает, что вовсе не будет перемен в самом подходе ко всем окружающим реалиям, раз человек, обладающий точно теми же принципами восприятия окружающей действительности будет смотреть на них совсем другими глазами, коли этот мир отныне полностью перестанет быть для него одним лишь и только творением божьим.
Поскольку слишком вот наглядна явная межа промеж религией и всеми теми новоявленными чисто атеистическими воззрениями.
Вера в Бога и следование его заповедям весьма уж существенно гарантировало человеку рай только лишь после окончания всякого его бренного существования, то есть где-нибудь там за порогом смерти – на небесах.
Новые идеологии предрекали райское блаженство на этой грешной земле, и чтоб его более чем бездумно достигнуть, надо было всего-то, что отказаться от своей собственной совести, всецело заменив ее неким единым и нерушимым нравственным постулатом, причем как раз-таки в виде солнцеподобного великого вождя.
Поскольку это он отныне и являл собой образ сущего апостола НАШЕЙ истинной и наивысшей правды.
362
Вот пусть наш вождь, а не тот далекий или никогда вот вообще и не существовавший Бог всем нам слепым от рождения сколь безапелляционно так разом укажет, чего это именно праведному роду людскому уж и впрямь еще предстоит сотворить со всем этим миром.
Ну а в особенности учитывая, насколько тот доселе совсем вот необъятно погряз в самых ужасных своих ничем неизлечимых пороках.
И главное тут было в том, что речь у тех мнимых духовных лидеров наций неизменно шла не о каких-либо созидательных процессах, а скорее, наоборот, о тотальном разрушении чего-либо именно ныне лишнего, и ненужного в так и начертанном ими грязным, мозолистым пальцем синем безоблачном небе того никому пока не ясного грядущего.
Они собирались прорубить к нему дорогу мечом, несущим верную и скорую смерть буквально-то всем, кто жить, как надо настоящим людям совсем уж беспрестанно до чего еще зловредно и впрямь-таки явно разом мешает.
Причем несомненно, что все это, хотя бы отчасти было почерпнуто из мира книг, в которых авторы, яростно борясь с косностью и замшелостью своей эпохи, довольно-таки зачастую в сущем отчаянии били совсем так на редкость уж мимо застарелого социального зла.
Да только вот вольно или невольно его, растревожив, они наносили довольно сокрушительный удар по самому искреннему простосердечию довольно многих людских душ.
Нагромождая словесный сор отъявленного нигилизма, они буквально вот травили свой народ, так и загоняя его в загон грядущего социально уж до чего еще только безысходного сталинского тоталитаризма.
А между тем им надо было нести в массы наиболее простой и самый естественный свет, а не сыпать и сыпать соль ярых догм на точно ту извечно зияющую душевную рану, что неизменно присутствует у буквально всякого поколения интеллектуально развитой части российского общества.
Причем сердца многих простых людей нужно бы по возможности согревать ласковым теплом и добротой никак не требуя от них при этом вполне должного ответа.
Ну а людей высоких духом вовсе-то нельзя беспрестанно теребить, старательно раз вот за разом вызывая в самой уж их утробе непомерную горечь по поводу совсем же бездонной духовной нищеты всего народа!
И тем более вот никак нельзя было вздыбливать и вздыбливать дух праздной умом толпы красочными и крайне аляповатыми воззваниями.
Единственный путь достучаться до пустых голов это дать их детям несколько так другую более светлую будущность за счет открытия перед ними ворот здания знаний, а то ведь явная неграмотность попросту вовсе вот явно слепа и совершенно ко всему безразлична.
Правда, грамотность должна быть аполитичной, а иначе она явно так выжигает души ненавистью и поселяет в людских сердцах совсем напрасные надежды, а их полная абсурдность со временем уж порождает безверие и только лишь усугубляет страшные пороки всего того когда-либо ранее ныне минувшего.
363
И в этаком крайне так аполитичном просвещении и заключен тот как-никак единственно же верный путь вполне достойной модернизации современного общества.
А чего-либо иное разве что сходу обогатит его значительно же поболее страшной и дикой нищетой.
Но вовсе не всем это хоть сколько-то свойственно на деле вот, как-никак, а действительно ныне вполне понимать.
Вот и Виктор Гюго, в его довольно-то объемистом романе «Отверженные» пишет же вещи сколь еще безыскусно стоически примиренческие со всем тем в его-то дни привольно и безумно разом приключившегося варварства «столь героически необузданного» кровавого террора.
Да только какой-либо той полноценно настоящей правды и справедливости при его-то весьма непосредственном посредстве было вот добиться и близко так никак совершенно нельзя.
Простой человек он уж сам по себе только и живет его идеалы это пища, любовь и кров, а свет блаженных истин ему совершенно вот никак вовсе и непостижим.
И если кому-либо окажется на редкость сподручно, на деле пойти к той безупречно наилучшей
