полуослепленные мигом святого прозрения люди, вместо созидательных процессов во всем том долгими веками вполне одинаково существующем обществе, бессмысленно и бестолково затевают дела сколь обескровлевающе яро же разрушительные.
И речь тут и близко никак не идет о неких сколь конкретных злых людях, а только обо всей государственной структуре в целом, что попросту и близко не сможет разом вот прекратить всякое свое пасторально прежнее существование даже и в связи с самыми-то искрометными и сколь изумительными переменами.
Ярко изменяются одни только лица, ну а вся та вездесущая прежняя сущность остается незыблемой и полностью во всем всецело нетленной.
370
Причем и тогда когда стропила государства рушатся вроде бы вполне самостоятельно, то есть все идет тихо и мирно, да и почти что бескровно, этот страшный процесс все равно более чем неистово под собой погребает сколь многих весьма достойных и приличных людей.
Медленное крушение «красного паровоза» Советского Союза самое так, безусловное, и на редкость весьма вот безупречное всему тому сколь объективное же доказательство.
Причем надо бы сколь непременно фактически сходу разом признать, что этот живой и вполне наглядный пример он-то как раз наиболее свеж и актуален, поскольку речь тут идет о событиях самого ведь довольно-то недалекого прошлого.
А между тем сошло тогда с рельсов не одно то к тому времени многим так вконец опостылевшее прежнее тоталитарное государство.
Нет, уж заодно вот исчез и вполне благополучно ранее уживавшийся с вездесущей коррупцией суровый закон, а точно также и тот, пусть и не совсем ладный более-менее всем доселе привычный общественный распорядок.
Смерть СССР как страны явственно ознаменовала смерть морали, совести и даже печаль об их утрате стала носить чисто саркастически умиленный вид.
Однако сама по себе наиболее главенствующая первопричина чрезвычайно быстрого ускорения самого процесса весьма ведь деятельного и последовательного изничтожения нравственности, кроется уж, прежде всего не в том, что кто-то со всею явной злонамеренностью разрушил нечто ранее казавшееся совсем на редкость всецело незыблемым.
И точно тоже весьма ведь явно касаемо и довольно-таки существенного развала всей экономики…
Поскольку буквально все и без той до чего же пресловутой горбачевской перестройки столь ведь откровенно так и дышало разом на ладан…
И то самое полуживое тело может достаточно так долгое время находиться в полнейшем упадке сил, прежде чем умереть и сгнить, издавая при этом самое необычайное зловонье.
А как раз из-за чего-либо подобного совсем этак нельзя уж говорить о том, что жили мы, мол, славно и весело, а тут пришли эти разрушители и осквернители и все ко всем чертям разломали…
А ведь на деле это и близко нисколько не так.
Да и вообще наиболее главная проблематика советского бытия, она именно в той фактически же вывернутой наизнанку доктрине существования до чего бестолково нацеленного в лучшее будущее, к которому можно прийти, разве что только идя широко в ногу и с песней.
А между тем нечто подобное во всем уж разом совсем этак супротив всяческих вообще свойств общечеловеческой более чем эгоистичной натуры.
И потому и сам характер всякого социализма был неистощимо же гибелен, а перестройка 80-ых годов прошлого века то как-никак разве что самое непрактичное вскрытие до чего застарелого гнойника на всем том относительно (да и с трудом) полуживом тогда теле страны…
А для поистине верного своего будущее счастья люди, беспрестанно должны видеть свое грядущее полностью самостоятельно, и оно всегда должно быть полноценно индивидуальным…
371
А еще в заключение надо бы и то никак немаловажное сколь еще нравоучительным тоном разом этак сколь явно заметить, что если где-либо и когда-либо и стоило бы производить любые социальные эксперименты, то ведь должно было им при этом носить сугубо созидательную основу, или никогда и нигде уж не производиться вовсе.
И это как раз те самые безнадежно утопические политические воззрения на основе некоторых художественных произведений, далеко не всех (да, не будет о них тут более чем огульно сказано) и стали наиболее заглавной первопричиной всех тех истерически завывающих возгласов «все долой».
И ведь тем исключительно наглядным и деловитым подспорьем ко всему тому и близко-то не послужила та весьма ведь пресловутая и до чего печальная участь народа, что неизменно был кем-либо, да угнетаем (к примеру, той же бюрократией при развитом социализме).
Да и вообще во всей той буквально общечеловеческой истории, никак этак явно ведь еще не бывало, чтобы вооруженное восстание супротив СВОИХ господ поработителей действительно бы сделало жизнь народа, хотя чуточку бы действительно так значительно легче.
372
Скорее наоборот, времена жутких лихолетий сменялись затем либо всепоглощающей и обескровливающей всякие те новые начинания реакцией, либо чем-либо другим совершенно несносно же победоносно революционным…
Но новая жизнь, победившая старую, только лишь и вытаптывала ее клумбы с цветами, но вот новый общественный огород при этом не строила, вполне уж довольствуясь тем еще старым.
И он разве что при этом только ведь и становился сколь намного поболее запущенным и вконец же опустошенным.
Да и как то между тем само собой полностью разом понятно, этак уж и возводя бедность в принцип, главные революционные заправилы до чего беззастенчиво разграбляли все то, до чего только смогли хоть как-либо дотянуться их алчные руки…
Топя в крови буквально-то все, что было выше их мелких и донельзя нечестивых душ…
Ну и как иначе кроме, как встряской всего существующего общества и можно было, в принципе, на деле добиться всей той исключительно абстрактной и сущим острием пера без тени сомнения сходу же вылущенно обобщенной общественной справедливости?
Но можно ведь действовать вовсе совсем считай так нисколько не так!
373
Да уж, собственно говоря, хоть каких-либо существенных изменений во всем общественном климате будет и близко никак не добиться, кроме как следуя путем того еще самого исключительно так постепенного просвещения и воспитания всего того, пусть серого и безликого, но отнюдь при всем том не слепого народа…
А впрочем, и вообще всякий тот или иной простой человек всеми теми сугубо беззастенчивыми в средствах правителями уж как есть, разом попирался буквально всегда.
А все-таки и близко не было во всей той ныне древней и дряхлой истории ни единого случая, когда бы справедливость, в конце концов, не восторжествовала в той или иной степени, хотя рядом и не могло тогда оказаться прекраснодушных идеалистов с ярким пламенем в зорких очах.
И именно этакие люди с самым полнейшим безразличием более чем неизменно относятся ко всем, тем порою невероятно безмерным общечеловеческим страданиям.
Но все это только поскольку, что некие прекрасные строчки став вполне полноценной внутренней сутью всякого человека, и впрямь-таки сходу отучают его видеть частности, а между тем это из них, и соткано все полотнище нашей неприметно серой и сколь вполне повседневной, а никак и близко не книжной реальности.
374
Причем даже и этакий всем своим сердцем и умом великий человек, каковым был сколь достопочтимый Иван Ефремов, тоже между тем безнадежно же подчас подпадал под общий гипноз самоубеждений о святости общего, а вовсе-то не самого конкретного для каждого из нас наиболее естественного, да и исключительно единоличного пути.
И вот чего он явно никак неправо пишет в его «Часе Быка».
«Слезы беспомощности и безнадежности болью отозвались в душе Чеди. Она не умела бороться с жалостью, этим новым, все сильнее овладевавшим ею чувством. Надо попросить Эвизу помочь женщине каким-нибудь могущественным лекарством. В море страдания на Тормансе страдания женщины были лишь каплей. Помогать капле безразлично и бесполезно для моря. Так учили Чеди на Земле, требуя всегда определять причины бедствий и действовать, уничтожая их корни».
А между тем их уж явно ведь не изничтожишь, коли всегдашне сколь старательно избегать якшаться со всякими теми мелкими частностями.
Нет, их-то как раз при подобном глобальном подходе лишь наоборот значительнее преумножишь, нежели чем, это было некогда ранее.
Да и имея дело с той чисто человеческой, а никак неприродной стихией все те корни можно было из сырой землицы сколь еще сурово же разом повытащить, причем, как правило, никак не те, что были наиболее так жутко зловредными.
375
И это именно книги и стали некими теми чисто вот новоявленными алтарями той самой на редкость одиозно патетической веры в их-то вполне великомогущественного создателя человека.
Ну, а при подобном раскладе из них и стали, затем черпаться, ни одни довольно зримые духовные ценности, как тому и положено было быть от века, но и столь безосновательные требования ко всей нас, так или иначе, повседневно окружающей действительности…
А она еще от века мелка, поверхностна и бездуховна, но это ее вполне естественный удел и вовсе незачем от нее требовать хоть чего-либо вообще другого.
Ну а художественные произведения видоизменяют формы всей нам привычной обыденности, придавая им иные черты, но это лишь вопрос взгляда на вещи, а не того, что сами по себе они чего-то там таят и надо только лишь пытливо взглянуть на них внимательным взором…
Книги надо раскрывать не для того, чтобы открывать действительность заново, а чтобы научиться видеть ее под неким чужим углом зрения.
И не надо думать, что тот человек, написавший достойную прочтения книгу некий небожитель, поскольку он хотя и возвышается над другими духом плотью, однако вот тот же самый обычный человек с развитым сознанием и талантом, но ничего божественного в нем вовсе нет.
А как раз потому и все те писатели, коли уж и возвышались над всем их окружающим, то по большей части в одних лишь разве что более чем невообразимо наилучших своих благих помыслах, нежно и ласково отображенных ими на белоснежно чистой бумаге.
И они там только лишь и проливали свет во всю глубину общественной темени, но сами они этим светом нисколько так вовсе-то никогда не являлись.
И быт их заедал никак не меньше чем всех остальных прочих, явственно оставляя глубокие шрамы на их телах и душах.
И люди никак не могут считать книги божественными огнем им надо быть в этом вопросе значительно скромнее.
Ну а потому и книги это лишь факел для души в потемках, но отнюдь не свет истины в самой простой и несусветно обыденной суете.
376
Да вот уж для некоторых, они явно во всем разом так оказались некоей путеводной звездой к счастью и процветанию, а также и самым наглядным образцом всеобъемлюще светлой духовности.
А между тем именно, за счет этих праздных мечтаний черная масть, иступлено виляя, словно путана задом всякими сдобными идеалами разом так и смогла до чего еще запросто стать наиболее главным козырем, в самом том еще преддверии новой технологической эры.
И, разумеется, что нечто подобное никак нельзя было сказать о странах, где культура и просвещение вполне органично совмещались с полноценно трезвым взглядом, на то самое простое и на
