О книгоедстве

того неизменно так именно нищего российского народа.

Причем речь тут вовсе не идет о некоем временном, проходящем процессе, никак и близко совсем не затрагивающем нашу сегодняшнюю, современную эпоху.
Наше несветлое прошлое, словно в зеркале отображается в нашем теперешнем все еще явно столь невзрачном настоящем.
А потому и абсолютно нет в том ничего удивительного, что некоторые из наших современных представителей довольно-то весьма разнообразных творческих профессий с самой искренней, и, пожалуй, что несколько уж излишне подчеркнуто детской наивностью, до чего еще смущенно объясняют всю свою неимоверную востребованность сущей пошлостью и всем тем чудодейственно слащавым мраком.
Хотя все это на деле является самой элементарной же хитроумной уловкой, а именно не более чем низменным самообманом и совершенно того и близко нисколько не более.

32
А между тем абсолютно любой социальный заказ искусству может быть кем-либо вполне уж верно осуществлен разве что лишь в меру его истинной и самой безусловной продажности, а как-либо иначе ему никогда этак вовсе явно совсем не бывать.
Однако зачем - это он вообще мог кому-либо столь непременно как-никак, а на деле ведь разом сходу понадобиться?

А все дело тут именно в том, что бесхитростное упрощение жизни, следуя при этом наиболее удобному к тому изгибу, есть самое естественное продолжение повторения в области духовности тех ласковых удобств, что нам создает довольно-то быстро и легко уносящий нас вдаль от всякой простейшей естественности буквально-то вездесущий и всесильный технический прогресс.

33
Массам хлеба и зрелищ - это вполне уж полностью само собой разом понятно, а чего это тогда, значится, всем тем баловням судьбы патрициям?
А вот он и всецело верный ответ.
Технически подкованная, словно блоха мастера Левши, цивилизация, само собой, всенепременно потребует стиля, вовсе так никак и близко недоступного простым смертным, всем-то духом своим грозно ограждающего возвышенных чувствами и разумом интеллектуалов-патрициев от того искренне сколь откровенно презираемого ими плебса.
Причем явно еще найдутся и всякие те, кто со всем тем большим аппетитом, торжественно осуществят – этот самый до чего ныне насущный социальный заказ.
Уж как в области философии, бездушно отдалившейся от всех докучливых явей мира сего в некие изумительно отвлеченные от любых реалий жизни метафизические бредни, так и сводящиеся ко всяческим пространным разговорам о самой сущности вселенского бытия.
Ну а также надо бы тут упомянуть и ту весьма вот славно прикормленную властями политологии, что более чем самоуверенно превратила обман безмерно доверчивого народа в некий культ всегда единолично правого вождя.
Само же название его нынешней должности всякой той или иной ее сокровенной сути и близко ведь совсем не меняет, поскольку в России должность царя можно было вполне всерьез обозвать и должностью главного кучера.
Причем - это как раз при самом непосредственном посредстве ярких бликов далекого будущего и произошло возрождение всей той неимоверно дичайшей дикости.
Ну, так и самое главное все – это до чего сурово претворилось в жизнь именно в условиях отчаянно новых реалий века, что попросту стал эрой неимоверно доблестных открытий всяческих исключительно разнообразных способов буквально всеобщего нашего взаимоуничтожения.

И именно в том все тут дело, что донельзя помпезная имперская напыщенность всецело укрупняет амбициозность позиций бравых не умом, а силой своего привилегированного положения ярых господ от лихо вздернутой фуражки с околышем и пышных пампасов.
Да и гражданские руководители тоже весьма многозначительно почувствовали себя истинными властелинами мира, в котором они, пожалуй, так могут свершать большие поступки, однако если уж и будут они, затем ощущаться даже и сквозь миллионолетия, то вот окажется это одним лишь диким ощущением стыда и страха.
Причем яснее ясного, как и почему!
Наша планета имеет очень даже тонкую настройку, и мы ее во многом вполне уже реально нарушили, однако сделали – это разве что совсем невольно от глупости и жадности, а не по тому самому чудовищно злому умыслу.
И лучше бы нам и близко не доводить как раз до того, чтобы буквально весь этот мир действительно стал всецело пустым и на редкость пустынным…
Идеология слепой силы, делающая особо острыми когти хищных империй попросту нивелирует все человеческое внутри душ тех, кто принимает решения, никак не беря в расчет ничьи людские судьбы, а только лишь твердо определяя границы, за которые чужая подлость не должна перейти без спуска с цепи ядерной реакции.
Причем, поболее всего, подобному роду рассуждений могло бы поспособствовать как раз то самое явное превращение живых людей в безвольные винтики в машине сколь определенно созданной именно во имя построения государственного, а никак уж отныне нисколько не личностного и чисто человеческого счастья.
Причем счастье государственное было воплощено уж именно в том существе, что попросту ослепило собой и своим крайне-то низменным естеством все и вся в пределах его суверенного влияния и владычества.
Сталин стал ярчайшим символом славного отечества, но отечество при этом стало напоминать собой тюремную зону и все условия существования в ней при этом были вот до конца более чем вполне соответствующие.           
И понятное дело, что никакой тюремный пахан, в качестве ярчайшего символа своей эпохи лучше ту как она есть всеобщую жизнь, точно ведь никак явно не сделает.
А все потому, что уж служит он разве что только самому себе и все время его правления он только лишь и потребует всяческих языческих обрядов и жертвоприношений.
Причем ему для всего этого и было как раз-таки и нужна именно людская, а не какая-либо животная кровь.
Но все - это некогда вот вдохновляло не одну разве что только лишь серую толпу…
Нет, точно также - это всецело вдохновляло и высоких духом и умом интеллектуалов, которые при этом сколь искренне верили в то, что руль политической власти ныне находится во вполне надежных руках.
А ведь во имя того, чтобы избавить народ от засилья тьмы, нужно было стать для него ярким светочем, греющим сердца, а не только уличным фонарем весьма уж отдаленно освещающим серым массам их крайне нелегкий жизненный путь.         
Причем хоть как-либо вообще свершить нечто подобное будет попросту вовсе-то и невозможно без всего того крайне нечестивого своего соприкосновения с темными сторонами жизни, а именно всего того, что всячески вполне осознанно губит ростки всякого наилучшего же грядущего.
А еще данное соприкосновение должно было быть на редкость взвешенным, а также до самого уж чего-то нутра насквозь пронизывающим и здравым, поскольку главное - это никак не вобрать внутрь себя всякую ту крайне до чего непроглядную тьму.
Ну а чисто извне разглядывать чужую скверну можно с буквально считай вовсе-то самого уж малого расстояния.
И главное тут сдержанность и кротость пока нет ровно никакой необходимости по мере сил защищать свое честь и достоинство.   
И вот еще что!
Страшнее зверя нет в природе, чем дикое и тупое людское невежество.
Именно оно враг прогресса, а не самодовольное чванство тех, кто весьма ведь значительно лучше в этой жизни вполне еще явно обустроен.
И вся наиболее страшная трагедия мира, в котором мы живем, заключена, прежде всего, в том, что нашлись ярые идеалисты, которые и впрямь попытались зажечь солнце гуманизма, совсем истребив тьму тьмущую всяких чисто абстрактных понятий вместе с теми, кто эти понятия само собой вполне отчетливо же олицетворял.
И простой народ по наивности своей всецело поверил этим кликушам яростно зовущих толпу сделаться самим себе вольными господами.
И те ничего и ни о чем несведущие граждане подошли к этому делу со всем, тем искренне так самым надлежащим же рвением.
Раз весьма многие из их числа все еще по старинке верили во всякие ныне совсем обветшалые идеалы и были они даже готовы вполне всерьез за них разом отдать свою жизнь.
И ясное дело, что тогда более чем сходу нашлось, кому самом-то должным же образом вдохновить их на этакие великие подвиги.
И сколь сердечно и пламенно бравые деятели беспардонно на редкость слащавой демагогии и занялись оголтелым кликушеством во имя построения общества древнего рабства в той самой беспардонно новой идеологической упаковке.
И разве то и близко никому никак непонятно, что враз тогда мигом еще отыщутся и впрямь чересчур прилизанные деятели «всеядного искусства», что довольно старательно вовсю затем обкормят серую толпу сладенькой и до чего непритязательно откровенной пошлостью.
А она крайне прилипчива и надо чтобы сменилась пара поколений, чтобы почти всем действительно стало ясно, что весь уж тот сколь еще долгий путь к всеобщему счастью он только одна самая нелепая видимость и никак того нисколько так явно не более.
Правда толпу можно всегда вдохновить и некими новыми лозунгами она ведь своим властителям всею душою неизменно же внемлет…
Причем пламенно революционна она или нет, будет зависеть только лишь от всего того нынешнего духа времени.
И вот если оно надо из одного пламени в иное полымя всегда уж людские невежественные массы можно разом сходу так смело толкнуть.

34
И сама доля искусства во всем том вполне успешном формировании нового образа сознания у всякого того чрезвычайно простого обывателя явно уж сколь еще весьма велика.
Причем никак не обязательно, чтобы оно всячески восхваляло всякие там немыслимые прелести нынче вот властвующей идеологии.
Раз этого никак подчас совсем и не требуется.
И все это потому, что если до чего славное искусство никак небезуспешно себя более чем откровенно продает или предназначается для одних исключительно избранных, то тогда из него никак не окажется затруднительным запросто вылепить некий тот довольно удобный для всякой той тоталитарной власти повседневно нужный ей инструмент.
И уж будет он предназначен именно для самого безмерного возвеличивания всей ее чудовищно мертвенной идеологии.
И, ясное дело, что никак тут было не обойтись без помощи талантливых художников, скульпторов и кинорежиссеров, поскольку это именно их труд максимально нагляден и прост для его и вправду действительно уж вполне максимально естественного всеобщего восприятия.

А между тем все эти духовные гиганты подчас до чего и впрямь безмятежно живут той самой несколько иной весьма вот отрешенной жизнью, нежели чем все другие боги Олимпа возвышенного искусства.
И это как раз-таки им смотрящим с его высокой вершины все те непомерные страдания масс иногда порою оказываются, бесконечно далеки и вовсе-то совсем никак не приметны.
Ну, а сие само собою подразумевает, что они могут более чем искренне создавать ту самую трафаретно-плакатную действительность.
Да еще и как раз именно в том самом виде и форме, в каковой то и вправду окажется сколь вполне вот удобным в их Богом забытой стране буквально-то всем в ней власть безнравственно предержащим.

35
А люди безмерно возвышенные пускай себе всласть наслаждаются всем тем чисто своим довольно-то