обезличивающего души марксистского бесовского невежества.
73
И тот, кто и впрямь-то собирался бездумно же воплощать в жизнь все это форменное безобразие, был при этом на редкость, верно подкован и грамотен именно в смысле самого немыслимо ведь нелепого напяливания на всю эту нашу извечно сутуловато-суровую обыденность, собственно-то, чего угодно из тех безумно скользких, словно галька на морском берегу, книжных изысков.
Причем прибой мысли вполне усердно сглаживает наиболее острые углы, но реальная действительность их заново обнажает, и совсем безнадежно неправое это дело ничего подобного уж и не видеть, так и, пытаясь приладить ко всей шершавой общественной жизни нечто настоянное на бесподобно утонченных соках сытого, а подчас и безудержно самодовольного прекраснодушия.
И свет либеральных истин, яростно пробивая густую тьму общественного невежества, только-то и придавал чьему-либо тупому садизму значительно уж большей остроты, причем, прежде всего в плане наглядно так весьма искрометной и задушевной его сопричастности к некоему почти ведь безумно величественному замыслу вящего переустройства крайне же неказисто ныне существующего общественного бытия.
А как раз потому и те вполне благие и чистые устремления исключительно вот наскоро и оказались фактически же направлены к чему-либо наиболее светлому и ослепительно радостному, но лишь через огонь и кровь, безотчетно так вовсю пожирающий то, кое-кому чрезвычайно вконец опостылевшее прежнее и былое…
И сколь отчетливо будет весьма уж неизменно само ведь собой, то уж, как есть истинно сходу понятно, а заодно и до полного отвращения на редкость незыблемо ясно…
А именно что все откровенно низменные чаяния серой людской массы, без тени сомнения, являлись разве что как-никак, а одним неразумным производным хищных идей, вся кровавая сущность которых, и была донельзя блекло оттиснута серым шрифтом по белой бумаге, причем никак не иначе, а при помощи того еще дореволюционного подпольного печатного станка.
Однако чего это тут не говори, а в основной своей массе левая интеллигенция была чрезвычайно так неизменно полна, мужества, добра и света, и намерения ее были никак не из тех, которые и впрямь могли бы под собою хоть как-то вот подразумевать какую-либо изощренно несусветную зловредность.
Нет, все тут дело было только в крайней форме весьма и весьма благожелательной розовой мечтательности.
Люди высокого и чрезвычайно же чистоплотного интеллекта попросту, как есть изумительно более чем сладостно и впрямь, словно манны небесной и захотели же именно что в единый миг более чем безупречно достичь чего-либо абсолютно непостижимого, а самое главное и в те самые немыслимо скорые сроки.
Ну а чего им сколь страстно желалось, то вот само собой до чего безупречно так сходу разом понятно, раз им можно сказать истинно, что совсем не дышалось полною грудью без чисто всеобщего же людского благоденствия.
Однако для чего-либо подобного одних лишь тех донельзя отменных и отрадных наилучших намерений было бы чисто ведь именно что никак сколь безнадежно же недостаточно.
Поскольку во имя создания должных условий для явственно ощутимого улучшения всякой еще грядущей судьбы замшело-коррупционного российского царства было бы необходимо всячески осушать и осушать гиблые болота всего того отчаянно серого людского невежества, а не распахивать целину родной земли, отныне ставшей вот уж явно ничьей.
74
Ну а для чего-либо тому подобного и надо было весьма спешно вооружиться вполне здравым умом, а не отчаянно и звонко бряцать «пустыми и блестящими тарелками скверного настоящего», да и про некий тот донельзя скорый и светлый рай безумно, вовсе-то впустую никак нигде без дела никак не трезвонить.
Всякий тот начисто разуверившийся в некоем высшем разуме именно тот чисто же свой и крайне-то темный и убогий разум быстрехонько как есть наиболее высшим еще неотъемлемо, как есть точно еще вскоре и сделает.
И главное, до чего сурово и самоуверенно он как раз об этом во все стороны света более чем на редкость тщеславно во весь свой голос вскоре так, что есть силы и возвестит.
Ну а люди и близко непросвещенные, а потому и невежественные ему именно что с тем весьма вот глупейшим видом при всем том, ведь явственно развесивши уши уж тогда и внемлют…
А между тем СТОЛЬ восторженно заниматься подобного рода общественным просветительством никому, в то самое и впрямь-то ныне стародавнее дореволюционное время и близко-то явно и не следовало.
Поскольку нечто подобное было сколь еще бесновато же бессмысленно, да и именно что крайне уж вредно для всякого здравого рассудка тех, до чего извечно полностью безыдейно праздных обывателей.
75
И сама идея при всем том может быть безмерно прекрасной и ослепительно величавой, да только в чем беда так беда: на наш сегодняшний день многие ее постулаты могут оказаться, до чего безвольно и бесцельно сходу подвешенными в воздухе, а потому и оказаться никак неосуществимыми на всякой обыденной и житейской практике.
Ну а почему это тогда из-за тех самых далеких и призрачных идеалов и впрямь-то должны будут гибнуть живые люди, к тому же затянутые в эту непримиримую борьбу (кровавую бойню) зачастую вот силком, безо всякого на то их о чем-либо, собственно, спроса?
Люди ведут себя порой настолько нерационально, что их попросту надо бы все время поправлять и указывать им нужный, верный и правильный путь.
Вот, как и вправду считай, что до самой смерти любят некоторые интеллектуалы этакую безапелляционно куцую свою логику, никак, не замечая, насколько она начисто отторгнута от чего угодно того, что и впрямь могло бы ее хоть как-либо увязывать со всякой полноценно настоящей и хоть чего-либо на деле стоящей житейской реальностью.
Да и вообще тот наиболее основной вопрос, он только лишь в том, а возможно то самое на редкость быстрое эволюционирование, даже и одного, самого вот отдельного человека?
Ответ, он естественно, что полностью отрицательный, ну а возможен ли тот самый до чего быстрый массовый регресс?
Нет, уж как раз именно этого и может и впрямь оказаться сколько ведь угодно – можно даже сказать, хоть отбавляй.
76
Любая ничем неоправданная спешка, а также и слепое насилие, бесцельно нацеленное на донельзя доблестное достижение добра (не по самому спешному предотвращению отвратительно смертоносного зла) неизбежно будет чревата полнейшим перерождением чего-либо прежнего, крайне надуманного и аморфного, в чье-либо личное, и столь невообразимо чудовищное благо.
Однако же таковым оно будет разве что для тех отдельно взятых наиболее наихудших людей…
И то самое демагогически верное мировоззрение, что совершенно так наспех с чистого листа и будет весьма предприимчиво выведено из тех самых изумительно четких теоретических выкладок, как следует, набравши сил, обязательно вот разом еще сметливо сметет буквально-то все на своем пути, впрямь-то словно лавина.
Причем будет оно так исключительно только поскольку, что и близко не сможет исходить абсолютно никакого добра от тех еще светлых идеалов, что на деле были сколь еще безоглядно и безрассудно всею силой оторваны от всяческой будничной смрадно-скаредной почвы.
И какой это от них мог быть прок, если они никак не могли пойти впрок крайне же невежественному российскому обществу?
И если их вообще и можно было хоть как-либо посильно приноравливать к действительности, то уж делать это надо было очень даже медленно и крайне так осторожно.
Причем та самая более чем наглядная простая сила нужна была именно что при том на редкость яростном и подчас до чего вот незамедлительном подавлении лютого зла, но никак не при насаждении ростков всякого грядущего добра.
И уж все то общество тем более будет явно нельзя даже и, имея при этом в виду, несомненно, великое его благо сколь зверски изнасиловать светлыми идеалами чисто лишь некогда затем непременно еще вполне ведь грядущей общественной справедливости!
А оно к тому же и крайне консервативно, а потому и начисто отторгает от себя буквально всякое новаторство, во всем искренне более чем, тщательно стараясь придерживаться старого и давно им истинно до конца полноценно как-никак чисто вот досконально доселе освоенного.
77
А раз так то и мысль, не нашедшая для себя абсолютно никакого места в официальном переустройстве бытия (как, то показала практика), либо уносится в некие недоступные дали ярчайших светлых идеалов, либо загнивает на корню, и к ней обязательно затем сходу и притираются всевозможные бесславные прохиндеи.
И уж они тогда до чего всласть и постараются дикой и необузданной силой всей той, беспросветно-серой своей демагогии фактически полностью и подмять под себя те самые почти неуловимые взгляду простых людей светлые блики и впрямь самых наилучших грядущих времен.
А, кроме того, толком не подтвержденная практикой социальная идея вообще ведь работать никак совершенно не сможет.
Впрочем, как и всякий чертеж, почти тут же перенесенный из бумажного формата во вполне конкретно движущийся механизм, что хотя вроде бы с виду был на деле готов к серьезной работе, да только спаян он при этом был на одну, как правило, на редкость только хлипкую удачу.
Причем при всей творческой смелости и общей правильности подхода к самой ведь реализации идеи, то или иное новаторство еще уж явно будет всецело, затем разом нуждаться в довольно умелой дальнейшей подгонке, и сущем вот весьма кропотливом его доведении до самого настоящего ума.
А уж в особенности в сфере социальной, где любой большой промах и будет тем страшным ударом, сходу как есть надолго нокаутирующим всякую социальную совесть ныне существующего общества.
78
Вот и та сколь доподлинная гуманность изобретателя гильотины оказалась именно тем донельзя острым мечом, что был некогда до чего безнадежно так занесен над всею французской культурой.
Хоть сбежать было куда, а то и всю страну тогда бы разом надолго бы обезглавили неописуемо ярые, блаженно лютые революционеры.
Россия их свирепый и вполне практический опыт не только повторила, но и значительно же преумножила, что никак и близко не пошло ей хоть сколько-то весьма откровенно так явно на пользу, как и всему тому худо-бедно достойно обустроенному миру.
А уж началось, это, как есть разве что с того, более чем беспринципно гнилостного перевоплощения светлых христианских догм в одну ту откровенно жестокосердною подпорку к тому самому осатанело свирепствующему пролетарскому деспотизму.
Ну а чего-либо подобного не было, да и вовсе ведь и не могло быть до тех, будто бы поистине новых, и куда поболее во всяком том изнеженно утонченном этическом плане сколь еще восторженно просвещенных времен.
79
И это именно в эту, вроде бы, как и впрямь ослепительно яркую и культурную эпоху весьма прагматично и начался самый явный «абсцесс старой веры», сопровождающейся при этом искрометно-пламенным перенесением грядущего рая на эту нашу извечно грешную землю.
Причем, само дело тут, в принципе, было абсолютно же ясное и до самого конца сколь безупречно, как есть вполне более чем досконально понятное…
А все потому, что подобного
