Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца

тут дело было именно в том, что для до чего только многих из тех чрезмерно мечтательных представителей дореволюционной интеллигенции всякая суконная серость старой жизни была излишне так совсем невероятно же в тягость.
Ну а заодно и вполне искренне им на самом так деле казалось, что вместе с царизмом уйдет в небытие и весь тот до чего еще давнишний уклад института рабства.
Ну а тот между тем именно как раз после низвержения в ад всех уж основ былого царизма разом затем сколь еще сходу обрел новую и попросту невероятную силу. 
Ну так и стоило ли оно того чисто ведь ради чего-либо подобного на редкость же планомерно и хладнокровно зверски разваливать немецкий фронт Первой Мировой войны?
И кому, собственно, все это было тогда ведь именно на руку?

Так ли соответствовало это всем тем хоть сколько-то доподлинным либеральным интересам всего того российского общества?
Расшатывая ли свой дом во время бури его и вправду затем действительно сделаешь, куда только и впрямь значительно поболее во всем надежнее и краше?
Однако те самые весьма ведь агрессивно настроенные радетели прав всего честного народа со всей очевидностью как раз именно в том и узрели более чем на редкость многозначительно великое и попросту  чисто так всеобщее благо.
Да еще к тому же весьма вот явственно на деле выражавшееся именно в том совсем безотчетном разрушении тех ведь чисто навеки кое-кому вконец опостылевших оков того самого до чего еще стародавнего схоластического бытия.
Поскольку нынче на редкость своевременно все — это разом и полагалось, считай так вовсе-то безотлагательно заменить некою новой жизнью, как есть,  при всем том только и находясь в тех еще до чего совсем необычайно узких кандалах блекло светлой идеи.
Да и вообще буквально уж всем при этом явно так надлежало разве что ведь более чем строго идти без всяких лишних мыслей вперед, совсем безрадостно и до чего прискорбно ими вот сколь громко ведь так и звеня.
Как говориться, чего уж не сделаешь во имя той и вправду наиболее наивысшей социальной справедливости.

А между тем это самое «новое никому доселе и близко никак неведомое добро» более чем явственно оказалось сколь еще значительно во всем на редкость бездушнее и агрессивнее того самого вполне как есть вовсе уж совсем сколь еще безбедно простоватого старого зла.
Ну а те самые наиболее первоначальные чьи-то гулкие заявления были одной лишь той необычайно окрыленной блеклыми радужными иллюзиями, как есть совсем вот безмозглой хотя и тысячеголовой революционной химерой…
Однако та чисто внешняя сторона медали, была при всем том всячески ведь разом начищена до самого блеска…
И главное, именно в тех невообразимо благостных целях и впрямь ведь вовсе так неукоснительного соблюдения всех же ритуалов безапелляционно суровой идеологии.
Ну а та идеология сколь еще всецело довлела тогда над всем и вся, а в особенности, над теми сколь откровенно уж вовсе совсем невежественными умами.
Что же, так или иначе еще ведь могло бы на деле касаться ее исключительно ведь невзрачной и чисто внутренней стороны…
То тут всегда было место для одного лишь и только утробного урчания в чреве тех, кто дорвавшись до всех благ ел чей-то чужой хлеб взахлеб при этом благословляя того кто олицетворял собой единство власти и никак не здравой идеи…
Причем те, кто строили новый трон были вот, как правило, вовсе не в курсе, что он будет куда и впрямь намного поганее прежнего царского… 
То есть, все те сколь насуплено суровые воинственно невежественные новые хозяева единолично ими, затем и приватизированных общественных благ как-то уж никак не удосужились, считай загодя так вполне поделиться всеми-то своими до чего нескромно выжидающими подходящего часа чисто сатанинскими планами… со всем кагалом относительно мелких своих приспешников.
А следовательно вся та единственно верная конечная цель, была тем мелким большевикам, как правило, вовсе ведь абсолютно никак явно так и неведома.
То есть вполне оказалась она всецело же сокрыта за туманом большого жизненного этапа, который страна сколь еще непременно далее проползет фактически на карачках, в сущем преддверии безумно радостно ожидаемого грядущего великого счастья.

ОДНАКО до чего еще нарочито и бойко предрекать, а чего это затем из всего того в конце-то концов, уж непременно лишь затем еще выйдет некогда так заранее было попросту вот никак невозможно…
Да вот, однако, чего — это вообще могло еще выйти из той как есть до чего только неуемной попытки сразу и на-гора ту полудетскую сказку буквально-то мигом и переделать в ту целиком и полностью безупречно же настоящую и довольно-таки полноценно насущную быль?
Правда, те самые безупречно чудесные реалии самого ведь исключительно наилучшего грядущего были и впрямь до того прекрасны и удивительны, что с ними было бы чисто во грех не сродниться, став при этом считай единым целым с тем, что вполне так предвещало всем и каждому по большому куску долгожданного счастья в практически любые смело протянутые к нему руки.
Да только все то будто бы «всеобщее счастье» целиком состояло разве что из одного до чего совсем безнадежно бесстыжего блефа!
А, следовательно, никому и близко бы явно не стоило даже и пытаться из тех до чего еще мелких блесток черствой и пустозвонной идеологии хоть как-либо всеобъемлюще выстроить, нечто осязаемо конкретное.
Никак ведь оно не иначе, а реальными плодами данных фантазий разве что затем сходу и становятся одни вот серые казематы самой так страшной за всю историю человечества общенародной тюрьмы.
А чтобы и впрямь на деле создать нечто лучшее и светлое надо бы всячески более чем деятельно образовывать тех еще самых так простых членов общества.
Попросту вот сколь ведь здраво сочетая данные тенденции с самым безупречно же действенным подъемом всей их сознательности, а также и постепенного обострения в их душах чувства морали.
Ну а более чем сходу весьма ведь лихо, резво и делово как есть оседлав тот еще самый безнадежно темный народ, в том уж числе и некто другой почти наверняка оказался бы сходу способен, всецело-то воссоздать одну лишь ту до чего лютую древность.
Но уж точно никак при этом не возвести сколь еще  невообразимо лучшие чертоги некоего абсолютно нового бытия…
Да только вот нечто подобное кое-кто или уж вовсе не в едином глазу попросту явно не видел, либо никак не хотел он чего-либо подобное устремив взор вдаль и вправду так еще действительно хоть как-либо примечать.
И прежде всего как раз ту сколь еще откровенно наползающую на всю его современность безумно страшную бесовскую тень.
А впрочем, тот еще дикий отрыв многих представителей интеллигенции от всего остального общества был столь уж при этом до чего безумно велик.
Ну а потому и хоть как-либо толком предупредить весь тот добрый и праведный, православный люд о том самом на редкость весьма несусветно печальном и несветлом краснознаменном грядущем было ведь именно считай, что вовсе ведь тогда и некому.
Раз те самые крайне невежественные люди этакого провидца совсем не иначе как в единый миг сходу вот растоптали и все равно стройными шеренгами в ногу сколь еще отчаянно смело пошли бы именно вслед за тем, кто их вдаль позовет - с песней боевой на устах…
И в точности так оно выглядит и сейчас.
Но все же чисто по-человечески явно бы еще хотелось более чем скромно надеяться, что их кто-либо на деле явно вот еще сумеет относительно так вовремя всеми-то силами до чего же резво так обуздать и приостановить.
А как раз чисто поэтому и не дойдут люди до самого края пропасти, за которым вовсе-то и не окажется абсолютно ведь ничего кроме самого уж чисто так всеобщего нашего забвения.
Правда нечто подобное может случиться разве что в том самом единственном случае, коли вся интеллектуальная элита страны более чем стояще и вполне конкретно до чего сходу так действительно призадумается, а куда это, собственно, все вот ныне нелепо и совсем неизбежно сколь отчетливо катится…
Однако при всем том может случиться и нечто такое, что это именно интеллигенция как раз-таки поболее всего, куда лишь значительнее сходу и подтолкнет вперед к всеобщей могиле исконно слепые народные массы.
Они ведь совсем на деле инертны и их большие мысли — это только гулкий отзвук официальной пропаганды.
А она между тем всецело нацелена на единение мнений и превращения самого духа народа в тот инструмент на котором власть вполне еще сумеет затем сыграть похоронный марш на безымянной могиле всех своих лютых врагов.       
Ну а заодно подобного рода вещам явно уж доведется случиться разве что лишь исключительно во имя на редкость волшебно ласкового, да и безумно вот попросту считай неземного добра.
Ну а то, что оно совсем безнадежно же иллюзорно и светит никого так вовсе на деле явно негреющими лучами…
И все — это вполне на деле возможно было б понять.
Однако вот те совсем уж нещадные просветители совершенно так вовсе бесплотных для них народных масс исключительно как есть, весьма беспамятно на одних только словах непременно еще сроют горы, обратив их в низменные равнины…

И кстати, всем тем безмерно типичным представителям серой толпы на абсолютно любые стройные логические построения прекраснодушных утопистов будет уж разом фактически так сколь откровенно совсем начихать.
Но зато ту отвратительно приторную сладкоречивую демагогию простой народ будет впитывать как губка так вот и пропитываясь ей до самого своего нутра. 
И вот оно то, как на нечто подобное и впрямь уж до чего еще весьма наглядно указывает Владимир Федюк в его книге «Керенский».
«В истории русской революции большевики одними из первых открыли для себя несложную формулу - громкий крик вполне компенсирует отсутствие аргументов».

И если уж после всех тех крайне неприязненных для чьего-либо слуха и зрения вышесказанных слов вновь вот всем лицом вполне так разом повернуться именно к тому и впрямь никак незабвенному чеховскому «Вишневому саду», то тогда и получается, собственно, вот оно что!
«Оставь, оставь… Дай мне хоть двести тысяч, не возьму. Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах! Лопахин. Дойдешь? Трофимов. Дойду. Дойду или укажу другим путь, как дойти».

А то и есть самая истинная правда, уж куда поточнее всем нам и впрямь-таки указательным пальцем сколь еще разом сходу ведь до чего незатейливо ткнули, а именно в то самое сколь еще чудовищно тупое бездорожье навеки бесславного пути…
Причем как раз именно туда довольно многим явно и предстояло, затем уж прямехонько и отправиться по той самой бесконечно далекой и страшной дороге, строго заложив при этом себе руки за спину… а именно в Сибирь в лагеря, в холод и голод!
И ведь главное то ведь могло бы быть совсем уж другое дело, коли то как-никак вполне еще оказалось тем самым всецело заслуженным наказанием…
То есть коли