В катакомбном погребении у Семеновки в окрестностях Каменной Могилы на Украине (Михайлов. 1990), справа у таза покойного лежали скелеты двух желтобрюхих полозов головами к голове человека, а хвостами огибая его ступни (эти змеи, символика бога-отца, - акцентированный призыв родичей (мольба к богу) о незамедлительном проведении Великим отцом акта священного брака, с целью скорейшего порождения инотела данного усопшего). Невдалеке от Семеновки (погребение в Сосновке), рядом с покойником также обнаружены полозы. Срубное погребение (курган 6) у ст. Дурновской (Мельникова. 1990) продолжает эту традицию, однако здесь (дабы ещё более усилить мольбу) - уже три змеи: перед грудью, за спиной и между тазом и ногами покойника (моление: при создании инотела следует воссозлать подобными все указанные части тела усопшего). Примечательно, что здесь в правую руку усопшего вложен бронзовый нож (т.е. налицо погребальный инвентарь хозяйственного назначения). В ямном (по мнению Ю.А. Шилова) погребении (Нижняя Волга) группы «Три брата» (с повозкой) вдоль сидящего у стенки могилы человеческого скелета были положены скелеты двух больших змей. Между последними и покойником находились бронзовый нож и два шильца (появление погребальной утвари свядетельствует о модификации первичной палеолитической концепции посмертного возрождения). Помимо прочего, тут к повозке прилагались пристроенные сверху шкуры с черепами и конечностями двух быков, а еще выше - такие же остатки трех коров и трех овец (состав погребального инвентаря и останки животных говорят о том, что усопший в инобытии «Мира предков» будет продолжать «жить» в кибитке и пасти скот). В могиле обнаружены и каменные шары, которые археолог Синицын (1948) называет «боласами» (возможно, это - «мритапинты», в которых в Индии воплощались жертвоприношения богам, а здесь же такими богами могли быть Великие Мать и Отец; заметим, что обычно праариями жертвы богам преисподней не приносились).
Соблюдение архаичных погребальных традиций выявлено и в «энеолитических постмариупольских» захоронениях кургана у села Новониколаевка (И.Ф. Ковалева «Индоевропейская история в свете новых исследований», сб. 2010): имитация чрева Великой матери - яма-могила (погребение №7) вытянуто-овальной формы, размерами 2,25×0,75 м (в погребении № 6 основной размер овальной ямы - 2,6×1,7 м) и глубиной 0,6 м, ориентирована по оси северо-восток - юго-запад (как и прочие). В погребении № 7 скелет мужчины лежал на спине, головой на северо-восток, руки вытянуты вдоль туловища, ноги выпрямлены. В погребении же № 6 - на правом боку, правая рука вытянута «по направлению к коленям умеренно согнутых ног» (скрюченная поза), левая рука кистью положена к тазу. Скелеты окрашены алой охрой, насыпанной и на дно могил (считается, что здесь трупоположение определялось этнокультурными и региональными представлениями).
В могильнике кургана I (посёлок Краснореченский на реке Красной, Степное Подонцовье) обнаружено погребение женщины и ребёнка 1,5-2 года (погребение датировано сер./втор. пол. III тыс. до н.э., - среднедонским этапом катакомбной культуры). Примечательно, что здесь оба скелета лежали на правом боку, ноги и руки согнуты (поза эмбриона). На останках и на подстилке сохранились следы от посыпки охрой. Погребальный инвентарь - крупный горшок и небольшая амфора, орнаментированная лентами зигзагов, между которыми изображены треугольники. Считается, что при захоронении находился и жертвенник (возможна погребальная трапеза, поскольку найдены кости козы и овцы (К.И. Красильников. 2010)). Очевидно (характер инвентаря и его символика показывают), что в данном случае моление о благополучном и скорейшем созидании женского и детского инотел адресуется исключительно Великой матери.
При изучении погребений Нижнего Подунавья подмечено (J. Bognar-Kutzifn «The Copper Аge...». 1963; В.Е. Яровой «Древнейшие скотоводческие...». 1985), что трупоположение на «левом боку» в позе эмбриона соотносилось с женскими захоронениям, а на «правом боку» - с мужскими (противоположно ориентации, принятой в палеолите). Так, в кургане 1 могильника Кизильский I (ок. реки Урал), где «могильная яма имела подпрямоугольную ("мужскую") форму,.. погребение совершено на левом (женском) боку скорченно», а в кургане 2, где яма-могила «представляла собой округло-овальное сооружение» (символически форма лона), - «скелет лежал скорченно на правом (мужском) боку» (С. Малютина сб. «Индоевропейская история в свете новых исследований». 2010); т.е. здесь взывают к отцу и матери одновремено. Отмечается, что могильные ямы во всех случаях ориентированы по линии северо-восток - юго-запад.
Так, в курганных погребальных комплексах, в частности, сабатиновской культуры (Северопонтийская степная зона XXI-XIV вв. до н.э.) преобладают камеры (ямы-могилы) небольших размеров, овальной (ок. 21 %) или прямоугольной формы (ок. 12,5 %), что говорит о значимом проникновении патриархальной ментальности в консервативную похоронную практику; у остальных же камер (всего 440) их контуры однозначно не определены. На дне ям прослеживаются остатки растительной или органической подстилки, меловая (белая) посыпка, реже охра. Трупоположение погребённых (курганы Днестро-Дунайского междуречья) - поза эмбриона (638 костяков, - что составляет 95,5 %), причём, на левом боку - 67,8 % погребенных, остальные - на правом). Погребальная утварь обычная (в русле концепции инобытия в иномире преисподней): горшки (соответственно орнаментированные), керамические чаши, черпаки, миски, каменные орудия, иногда наконечники стрел (С.М. Агульников. 2010).
Весьма любопытная находка (обширная иконография) - изваяние из серого песчаника (стела 120x36х24 см), связываемое с ямной (сер. III тыс. до н.э.) культурой (т.н. «керносовский идол»), была сделана у села Керносовка, Днепропетровской области. Важно отметить, что типологически сходные антропоморфные скульптуры (стелы) открыты вблизи курганов у Федоровки (песчаник, высота 133 см), а также Натальевки и Новоселовки (Средне-днепровское Левобережье), которые соотносят (Довженко. 1989) с памятниками (кон. III - нач. II тыс. до н.э.) ямной и катакомбной культурно-исторических общностей (изображённый на Федоровской стеле каменный вислообушный топор был распространён в среде позднеямных и кеми-обинских племен юга Украины в первой четв. II тыс. до н.э.; заметим, что у праариев топор (нередко заменяемый молотом) - атрибут бога-громовержца; но, в частности, на Крите или у пиктов, там, где были сильны раннеземледельческие, матриархальные, представления, топор (в форме «секира» (лабрис)) соотносился с культом богини Неба).
Столь обильное нанесение сакральной символики на «керносовский идол», видимо, связано с тем, что это - один из наиболее ранних подобных объектов (несомненно, что характер и объём символики были регламентированы). Так, у «керносовского идола» хорошо сохранились голова, глаза, нос и подбородок. На нём изображены: лук со стрелой, булава (божество - воитель); топоры, ложка для разлива металла, литейная форма (видимо, представлен кузнечный культ); мотыга (орудие для обработки земли женщиной); орнаментальные рисунки: ряды треугольников, зигзагообразные линии, на боковой грани сдвоенные уголки, круг, точки (символика, указывающая на «идола», как на женскую ипостась Двуединого божества (богиня-мать, богиня Неба)), квадрат (на Федоровской стеле ещё и «елочка»). Считается (В. Даниленко), что на поверхности «идола» представлены также и сцены творения мира (сюжеты из Ригведы).
На боковой грани «керносовского идола» изображен акт соития женщины и мужчины с хвостом. В центре же стелы человек с хвостом преследует некое животное (животные, изображённые на «идоле»: быки, лошади, а также черепахи). На Федоровской стеле (в её центре) показана важная сакральная сцена, в которой принимают участие человек с хвостом и животное (подобные рисунки известны также и на плитах Каменной Могилы и Усатовского кургана), представлена несколько более информативно, чем на Керносовской. Здесь человек с прямым, длинным хвостом и поднятыми вверх руками идентифицирован как мужчина - обозначен его фаллос. Этот мужчина (с поднятыми руками) развернут в сторону животного (с опущенной головой и длинным хвостом). Считается, что это животное - лошадь (суждение основано на сравнении пропорций тела и длине хвоста), и мужчина, по-видимому, ловит его (А.Б. Супруненко «О Федоровском идоле и кургане». 1990). И поскольку у праариев лошадь соотносилась преимущественно с женскими божествами (в частности, с кельской Эпоной; у греков Деметра иногда изображалась с головой лошади или с лошадиной гривой), то эта сцена (человек и животное), по всей вероятности, должна изображать «любовные игры» - прелюдию в обряде священного брака.
Таким образом, очевидно, что сцена соития женщины и мужчины (с хвостом), изображённая на «керносовском идоле» - завершающий этап обряда священного брака бога-отца и богини-матери. Следовательно, палеолитическое представление о том, что яма-могила (и под курганом) - порождающее (возрождающее) чрево Великой матери, в котором и должны были зарождаться тела, у праариев сохранялось как часть новой (отличной от палеолитической) концепции посмертного инобытия в иномире (см. ниже). И тогда сравнение (М. Гимбутас) кургана и его формы с животом беременной женщины - вполне правомерно (Мария Гимбутас упоминает литовский обычай - во время жатвы на вершине холма оставлять колосья и завязывать их в узел, - т.н. «пуповина холма»).
[justify]Вместе с тем следует отметить, что, в частности, армориканские (длинные бретонские) курганы карнакской группы (датируемые поздним неолитом и ранним бронзовым веком), для которых выявлена тесная связь с уэссекской курганной культурой Англии, в плане имеют довольно правильную прямоугольную, а также трапециевидную или эллиптическую форму (П. Жио «Бретонцы. Романтики моря», 2005), что говорит (символика) о соотнесении данных курганов с культами и богини-матери, и бога-отца (одновременно участвующих в воспроизведении инотел усопших). Характерно, что в камерах (ок. 4х2х1 м) этих (ок. 90х45х5 м) курганов найдены остатки костей, среди которых удалось распознать лошадиные зубы, а в Мане-Люд обнаркжены и черепа лошадей. Подмечено, что погребальный инвентарь содержался не во всех
С уважением, Андрей.