собственность. Память отказывается воспроизвести удар ножом, но он оказался смертельным, потому что барон упал без стона, а у меня перед глазами встала тёмная завеса. Я убил чудовище, но оно имело облик человека, и мной овладел ужас от содеянного.
Ещё помню, как меня грубо схватили, повалили и прижали к полу, возле самого моего лица появился платок с прорезями для белёсых глаз, а в стороне чей-то голос произнёс: «Сейчас он его убьёт». Но я не мог убить державшее меня существо, скорее всего Фрица, как бы ни был он опасен, на это у меня не было сил, а он не убивал меня.
Ещё в памяти сохранилась очень смутная картина. Кто-то стоял в стороне, от ужаса закрыв руками лицо. Мне кажется, это был вернувшийся к самому концу Генрих.
Словно сквозь сон я слышу голоса, то нестерпимо громкие, то почти затихающие. Лишь одна фраза врезалась мне в мозг, но я не уверен, что слышал её именно тогда. «Он сошёл с ума», - проговорил кто-то
И вот я здесь, в больнице для умалишённых. Меня не казнили, признав сумасшедшим. В умах людей, никогда не бывших свидетелями явлений, называемых сверхъестественными, не укладывается мысль, что такое возможно, поэтому они считают сумасшедшими тех, кому, как мне, пришлось стать борцом с силами зла. Я спас девушку, убив страшное существо, но из-за того, что оно имело облик человека, я до сих пор не могу освободиться от ужаса, а люди, вместо того чтобы благодарить меня за избавление от него, ненавидят меня и считают опасным безумцем. Мне горько это сознавать, но я никого не виню, потому что барон даже ночью, начав свой жуткий опыт, не приобрёл ни одной черты, которые в представлении людей, должны быть у вампиров и прочей нежити. Я сожалею лишь о том, что Генрих вернулся слишком поздно и не видел, что собирался сделать его дядя и кем он на самом деле был. Я по-прежнему испытываю к нему самые дружеские чувства и очень сочувствую ему в его горе и неведении, но он ни разу не навестил меня, из чего я делаю вывод, что стал ему ненавистен. Меня утешает лишь надежда на Марту. Уверен, что позже, когда её брат немного успокоится и будет готов выслушать её и принять горькую правду, девушка обо всём ему расскажет. Лишь тогда, возможно, он поменяет мнение обо мне. Но пусть она подождёт, пока утихнут вызванные моим поступком страсти, и раскроет правду только Генриху, иначе и её сочтут сумасшедшей. А ведь я желаю ей большого счастья. Пусть мрачная полоса её жизни останется позади и её вытеснит светлая. Пусть она поскорее справится со своим горем, а ужас, в котором она столько лет жила, постепенно отойдёт в прошлое. Я не отношусь к тем самолюбцам, которые при вечной разлуке с любимыми желали бы обречь их на вековую скорбь. Я хочу верить, что Марта утешится и найдёт новую любовь. Лишь бы её избранник оказался достоин её.
Итак, я выполнил задание доктора Шульца и описал всё случившееся последовательно, подробно, именно так, как воспринимал события в тот момент, когда они происходили. Может быть, эта рукопись оправдает меня.
Василий Георгиевич закрыл тетрадь и сказал, обращаясь к внимательным слушателям:
- Вот теперь вам известно столько же, сколько было известно мне, когда я читал рукопись, и мне очень любопытно узнать ваше окончательное мнение. А вам, Талочка, я хочу сказать следующее: вы уже взрослая барышня, но так и не отучились от детской привычки задавать вопросы раньше времени.
Девушка потупилась в смущении, но быстро нашлась с ответом:
- А бабушка сказала, что ей приятно, когда в человеке зрелого возраста сохраняется что-то от детства.
В другое время эти слова вызвали бы смех, однако все были под впечатлением прочитанной исповеди, поэтому ограничились лёгкими улыбками. Лишь Василий Георгиевич с подозрением посмотрел на Надежду Николаевну, а та смешалась.
- Что было толку вас расспрашивать, если вы всё равно отказывались отвечать, - заметила Сансана.
- Но я не отказывался слушать ваши предположения, Александра Александровна, а их было немало.
- И все противоречили друг другу, - призналась девушка.
- Я с самого начала поняла, что речь пойдёт о чём-то страшном в виде привидений и вурдалаков, - похвасталась Маруся своей проницательностью.
- И я, - подхватила Сансана.
- Это было очевидно, - согласилась Зинаида Михайловна.
Талочка подумала и кивнула.
- Об этом можно было догадаться ещё до чтения, - сказала она.
Князь Василий удивился.
- Это почему же?
- Нас подготовил к этому ваш чемодан, Василий Георгиевич. Он столько раз проделывал всякие неподобающие штучки: то пытался пропасть, то промокнуть. Поневоле заподозришь, что внутри спрятана колдовская вещь. Ведь так?
- Не отмалчивайтесь, Василий Георгиевич, - сказала хозяйка. – Рукопись дочитана до конца, у нас сложилось собственное мнение, потому что вашими подсказками мы не пользовались, поэтому мы ждём объяснений.
- Но я хочу выяснить, какое у каждой из вас сложилось мнение. А потом я выскажу своё.
- Но можно ли верить тому, что написано? – усомнилась Надежда Николаевна.
- От первого до последнего слова, - заверил её Василий Георгиевич. – В том-то и ценность рукописи, что её писал очевидец и участник произошедшего, правдиво и очень подробно. Он ничего не придумал, ничего не прибавил от себя, а рассказал только то, что видел и слышал, о чём подумал сам и что, как ему кажется, подумали другие.
- Я тоже считаю, что всё это правда, - сказала Маруся. – Признайтесь, что и вы верите в вампиров, Василий Георгиевич.
- Конечно, Мария Ивановна. И в вампиров, и в привидения, и в прочую чертовщину. Как же без всего этого обойтись? Без них наша жизнь потеряла бы всякий смысл.
Все заулыбались.
- Я имею в виду то, что, если бы мы не верили в такие вещи, то не смогли бы молиться за упокой души наших дорогих близких, ушедших от нас в мир иной. Если не верить в духов, то как же верить в души? Но это слишком сложная материя для обсуждения. Сейчас речь идёт не о духах и душах вообще, а о душах, которые обитали в замке, то есть о конкретных людях.
- И нелюдях, - подсказала Сансана. - Раз рукопись правдива и человек описывал то, что с ним произошло на самом деле, то какие же могут быть сомнения в существовании нечистой силы? Но что же нам обсуждать, если и так всё ясно? Я лишь не поняла, почему барон согласился принять у себя гостя?
- Чтобы использовать его для своего великого опыта, - объяснила Маруся. – Это, по-моему, очевидно.
- А я так не считаю, - возразила Сансана, осенённая новой мыслью. - Возможно, он решил это вскоре после его приезда, но не сразу. Он думал, что присутствие гостя убережёт Генриха от опасности. Надеюсь, никто не сомневается, что жить под одной крышей с вампиром опасно? Барон, наверное, не был убеждён в собственной выдержке и надеялся, что присутствие постороннего человека заставит его поостеречься. Откуда ему было знать, что Джон увлечён мистикой и быстро заподозрит правду?
- А интересно, барон окончательно погиб или потом воскрес и стал покидать свой гроб? – спросила Талочка. – Джон не успел воткнуть в него осиновый колышек, а те, кто готовил тело к похоронам, об этом, конечно же, не позаботились…
- Я читала, что вампира может убить серебряная пуля, если попадёт прямо в сердце, - сказала Сансана.
- Я полагала, что ты уже взрослая, - заметила Надежда Николаевна, - но, оказывается, я слишком рано перестала проверять, что за книги ты читаешь.
В пылу обсуждения важной проблемы никто, кроме Василия Георгиевича, не обратил внимания на её слова, но и тот промолчал.
- Может, нож, который Джон всадил в сердце барона, был серебряный, - предположила Маруся. – Недаром барон умер сразу, даже не застонав.
- А ты думаешь, если бы человеку проткнули сердце обычным ножом, он бы не умер? – ядовито спросила Надежда Николаевна.
- Человек бы умер, а вампир – нет, - уверенно возразила Маруся.
- Его не стали бы хоронить с ножом в груди, - сказала Талочка. – Вот если бы в него выстрелили серебряной пулей, она бы так и осталась в сердце. Василий Георгиевич, вы не поинтересовались, в тех местах прекратились случаи гибели людей от якобы коварного течения?
Но тот слушал внимательно и не вставлял замечаний. Промолчал он и на этот раз. Надежда Николаевна, давно уже поглядывавшая на него с подозрением, не выдержала.
- Послушай меня, князь Василий, уж не заделался ли ты шулером?
Такого никто не ожидал, и все с интересом уставились на гостя. Тот усмехнулся.
- Вы, Надежда Николаевна, имеете в виду, что я прячу в рукаве козырь? Нет. Ни в рукописи не осталось непрочитанных страниц, ни лично мне не сообщали дополнительных сведений. Карты в этой игре лежат на столе в раскрытом виде. Смотрите на них и делайте выводы.
- Какие ещё выводы можно делать? – спросила Маруся. – Лично для меня всё предельно ясно. Джон сам подвёл итог, разгадав, что барон – вампир и чернокнижник, выследив его, застигнув при начале сатанинского опыта и убив.
- На время убив, - упрямо уточнила Талочка. – Его нельзя так просто убить совсем. А может, барон только притворился мёртвым, когда увидел, что появился Генрих? Наверное, ему не хотелось, чтобы племянник узнал правду. Пусть уж думает, что доброго дядю убили, чем выяснит, что жестокий вампир ожил и продолжает губить людей.
- Как жаль, что Генриха отослали! – вздохнула Сансана.
- Его и отослали нарочно, - пояснила Маруся.
- Но ему надо было поторопиться, - настаивала Сансана, страдая от невозможности исправить случившееся. – Ведь он подоспел в последний момент и ничего не понял. Если бы он увидел, что дядя собирается использовать Марту в своём опыте, он был бы потрясён, пришёл бы в ужас, но зато Джона не поместили бы в сумасшедший дом и оправдали бы. Его даже посчитали бы героем. А теперь этот молодой человек… Василий Георгиевич, рукопись написана недавно или давно? Джон всё ещё молод или успел состариться, а то и умереть?
- Он жив и молод.
- Молод, - подала голос Зинаида Михайловна. – Мог бы прожить чудесную жизнь, а проведёт её в больнице для умалишённых и, в конце концов, сойдёт с ума.
- На несколько минут бы раньше! – не отказывалась от своей мысли Сансана. – Совсем чуть-чуть! Наверное, даже несколько секунд могли бы предотвратить несчастье. А теперь Генрих считает Джона безумным, убившим дорогого ему человека, ненавидит его…
- Мне очень жалко Марту, - сказала Маруся, хмурясь. – Ей пришлось испытать мучения, пытки. Невозможно представить, что с ней делали. Но ей не надо было молчать. Она сразу же должна была объяснить, что Джон спас её…
- Может, ей было стыдно, - сказала Талочка.
- Или она заболела от того, что произошло, - предположила Сансана. – От сильного переживания иногда случается горячка. А может, она умерла? Василий Георгиевич, она жива? Не молчите, Василий Георгиевич! Ответьте.
- Александра Александровна, когда доктор Шульц дал мне эту рукопись, он ничего мне не говорил дополнительно. Вот и мне хотелось услышать, что вы скажете, когда я дочитаю историю до конца. Я понял, что вы тоже сочувствуете Марте и оправдываете её.
- Не совсем, - сказала Сансана. – Я согласна с Марусей в том, что Марта обязана была рассказать правду, но ведь я не знаю, побоялась она это сделать или не могла из-за болезни или смерти. Как можно осуждать человека, не зная, что с ним произошло? Может, её душа слушает нас сейчас и страдает из-за того, что не в силах спасти Джона. Ведь
