указал Джону на то, что комнату для Джона сделали очень уютной. А может, там недавно кто-то жил, гость или, скорее, гостья. Но мне почему-то кажется, что это комната Генриха, а он уступил её Джону из-за её удобного расположения. На эту мысль меня натолкнули слова Генриха о том, что он успел привыкнуть к своей комнате. Имеется в виду комната, в которой его поселили сейчас. А если бы было иначе, то с чего бы ему привыкать к комнате, в которой он живёт в каждый свой приезд? Но точно мы ничего сказать не можем, да это и не так важно. Теперь о гостях. Джон часто приводит слова Генриха о том, что Марта одинока, никого не видит, что барон не принимает гостей. А так ли это? Вспомните одну из ошибок Генриха, когда он необдуманно перевёл слова дяди. Разговор шёл о музее. «Всех пугает одна комната». Кого это «всех», если в замке не бывает гостей? Не станет же он так говорить о Марте и Генрихе. Или другие слова барона, о том, какой Джон романтик. Ведь что он сказал? «Таких здесь ещё не было». Генрих спохватился и сразу принялся говорить, что дядя ошибается, не считая романтиком его. Джон принял эту поправку на веру, но всё же передал разговор так, как он состоялся. Эта скрупулёзность при описании событий доказывает, что каждому слову рукописи можно верить. Ведь большинство людей после мгновенного разъяснения Генриха сразу же позабыли бы точные слова барона.
- У Джона хорошая память, - заметила Зинаида Михайловна.
- Даже слишком хорошая, - откликнулась Надежда Николаевна. – Я думаю, что большей части рукописи верить как раз нельзя. Юноша не хотел никого обманывать, думал, что всё описанное - правда, но многое происходило лишь в его больном мозгу. Свои видения он принимал за действительность. Как мог ему явиться дух Марты? Девушка не умерла, а крепко спала в своей комнате. Как же её душа могла покинуть тело и разговаривать с Джоном?
- Хорошее замечание, - согласился Василий Георгиевич. – Но дух Марты ещё успеет предстать перед Джоном, когда мы дойдём до этого события, а если мы всё время будем отвлекаться, мы до него так и не доберёмся. Я указал вам на слова барона, которые можно взять на заметку. Скорее всего, он говорил о гостях гораздо чаще, но Генрих вовремя их изменял. Лучше плавно перейдём к запрету входить в комнаты барона. Вы обратили внимание на то, что таблички были новые и свежие? Да ещё барон, повторяя: «Не входить!» - в упор глядел на племянника. У меня тоже есть фантазия, не буду утверждать, что богатая, но всё же есть, и она заставляет меня предположить, что Генрих, специально или нет, самовольно привёл кого-то в музей, что-нибудь передвинул или испортил, а может, попросту дождался, когда барон увидит непрошенных посетителей и испугается за целостность своих сокровищ. Этот вопиющий случай заставил барона развесить таблички, а они оказались очень полезны в дальнейшем, потому что делали запретные комнаты исполненными грозных тайн и побуждали Джона заподозрить, что в них творятся ужасные дела. Да ещё Генрих подогрел интерес к этим комнатам дополнительным предупреждением, словно запрета барона было недостаточно, не ходить не только туда, но даже в ту часть коридора. Однако это лишь моё предположение, и я не берусь утверждать, что Генрих, почти юноша, так невероятно расчётлив и дальновиден.
- Но вы высказываете свои предположения с таким убеждённым видом, словно это непререкаемая правда, - возмутилась Талочка. – Чему же в ваших словах верить, а чему нет?
- Руководствуйтесь собственным здравым смыслом, - посоветовал Василий Георгиевич. – Я могу быть прав, а могу ошибаться. Я привожу лишь свои рассуждения, но это не означает, что вы должны им слепо доверять, а то получится, что вначале вы принимали на веру все соображения Джона, а теперь совершаете такую же ошибку по отношению ко мне. Если кто-нибудь заметит в моих словах противоречие, не стесняйтесь об этом сказать. Я буду только рад, если мы сообща установим истину.
- Тебя трудно подловить на противоречии, Вася, - сказала Надежда Николаевна. – Я не так быстро соображаю.
- Вот уж чему я не поверю, - галантно возразил Василий Георгиевич.
- Мне нечего вам возразить, - призналась Маруся. – Но я всё равно считаю барона чудовищем и вампиром.
- Я не протестую. Но, если вы не устали, давайте разбираться дальше.
- Мы словно решаем сложную математическую задачу, - заметила Зинаида Михайловна.
- Или логическую. Но перейдём к Марте и её гувернантке. Вы не заметили ничего странного в разговорах о гувернантке?
- Сейчас Василий Георгиевич скажет, что гувернантка пряталась в подвале, - сказала Сансана. – Стала одним из тамошних вампиров.
- Или прятали её тело, - предположила Маруся.
- А может, Марта и есть исчезнувшая гувернантка? – спросила Талочка.
- У вас, барышни, фантазия не менее пылкая, чем у Джона, - со смехом ответил Василий Георгиевич. – Если сумеете найти в рукописи подтверждение вашим догадкам, я пересмотрю свои выводы.
- Барон поставил над последней гувернанткой свой опыт, а тело где-нибудь закопал или сжёг, - мрачно изрекла Надежда Николаевна. – А прежние гувернантки не случайно разбегались, а чувствовали, что им грозит беда.
- Вспомните, что Генрих говорил о француженке вначале, а что потом. Сперва создаётся впечатление, что она жила в замке очень долго, и в этом случае понятно, почему Генрих назвал её милейшей мадемуазель Полин, но её якобы из скупости увольняют, о чём барон, вроде бы, сожалеет. Потом она, оказывается, уезжает внезапно, можно сказать, исчезает, период её работы сокращается до неполных полутора лет и выясняется, что до неё перебывало немало гувернанток, которые сбегали без объяснений. Мне кажется, что путаница с гувернантками возникла из-за слишком поспешного решения подбросить Джону ещё один эпизод, бросающий тень на барона.
- Не знаю, - в раздумье проговорила Зинаида Михайловна. – Может, так, а может, и нет. Вроде, и я сначала подумала, что гувернантка одна, но Генрих мог говорить о француженке так тепло, потому что она была лучшей из всех.
- До чего интересно! – воскликнула Талочка. – Василий Георгиевич в каждый свой приезд рассказывает нам интересные истории, но эта - самая необыкновенная.
- Ты не в первый раз это говоришь, - напомнила Сансана.
- Лишь бы не в последний, - парировала сестра.
Князь Василий с удовольствием наблюдал за Талочкой. Она всегда была его любимицей, хоть он старался это не показывать, а теперь он не мог привыкнуть к тому, как она выросла и похорошела.
- Я предупреждал, что в рукописи вы не найдёте готовой разгадки, - сказал он. – Я лишь предлагаю вам свою.
- Ты уже посеял в наших душах сомнение, - признала Надежда Николаевна. – Посмотрим, как ты изобразишь перед нами Марту. Но плоха ли она или хороша, а всё-таки бедняжка настрадалась по вине своего «дядюшки».
- Змея подколодная! – не удержалась от высказывания Матрёна.
- Я не помню всех ваших подсказок, - сообщила Маруся, но некоторые меня удивили. Почему так важно, что Марта не видела окрестности при дневном свете? Если ей позволяли выходить из замка только с наступлением темноты, то она и не могла их видеть днём.
- И ещё сказали, что мы должны обратить внимание на то, как она себя ведёт в присутствии барона и в его отсутствие, - подхватила Сансана. – Джон описал это подробно. При бароне она не может головы поднять от страха и сидит, словно кукла, а без него оживает.
- Вот именно, - подтвердил Василий Георгиевич. – Верное замечание. Сейчас объясню свою мысль, но сначала вспомним, как Джон познакомился с Мартой.
- В столовой, - сказала Зинаида Михайловна. – Она вышла к обеду с опозданием.
- Впервые он увидел её в столовой, но познакомился с ней раньше. Er ist einer romantischer junger Mann, как сказал про него барон. Джон – романтичный молодой человек. Услышав первый рассказ Генриха о ней, он сразу вообразил её заточённой в замке страдающей красавицей, а себя – её верным рыцарем. Кстати, у него уже тогда появилась к барону неприязнь, хотя он этого не сознавал. Он вообразил, что влюбился в девушку. Юноше, подобном ему, нетрудно поверить в заочную любовь, и он был убеждён, что при встрече с Мартой она разгорится и будет взаимной. Как же спасённой красавице не влюбиться в своего спасителя? Но вот приближается волнующая встреча. Как же она произошла? Генрих сам указал гостю, где ему сесть, что ни у кого не должно вызвать удивления, однако отметим, что это место было напротив двери. Потом Генрих завёл разговор о привидениях, и тут же эффектно появилась Марта, прекрасно разыграв ужас от услышанных слов о бестелесных тварях. Зинаида Михайловна справедливо заметила, что она вошла с опозданием. Но ведь в дальнейшем она никогда не опаздывала. А как она была одета? Джон не случайно сначала описал не её лицо и фигуру, а именно платье и причёску, подчёркивающие её печаль, страх и горе. Лишь потом он перешёл на её внешность, которую, разумеется, счёл трагической. Барон сидел к ней спиной, поэтому не мог видеть разыгранного ею спектакля, но её дальнейшее поведение вызвало в нём недоумение. Джон написал, что он странно поглядывал на свою воспитанницу. Но, разумеется, барон объяснил это смущением молодой девушки в присутствии привлекательного юноши, да ещё иностранца. Мы не можем знать, что она потом говорила барону наедине. Может, призналась, что Джон ей нравится и она буквально цепенеет, когда он на неё глядит. Барон так часто погружается в свои мысли, так рассеян, что многое не замечает, а то, что видит, его не смущает из-за данного ему объяснения. Но на что при описании Марты надо обратить особое внимание?
- Вы уже говорили, что она стройна, но не худа, - сказала Маруся.
- Не только на это. Она не покидает замок при дневном свете, не решается вечером выйти на прогулку вместе с Генрихом и Джоном без позволения барона, а его боится лишний раз потревожить. Но тогда она должна быть очень бледной, а Джон пишет, что она всего лишь чуть бледна.
- Не выходила на воздух два-три дня, чтобы обмануть легковерного парня, - подсказала Матрёна.
- Я тоже так думаю, - согласился Василий Георгиевич. – В качестве подсказки я напомнил вам слова Марты о том, что она не видела окрестности замка при дневном свете. А возможно такое, если её воспитывала гувернантка? Где вы видели гувернантку, которая ежедневно не водила бы свою подопечную гулять? Или вы думаете, что женщину не насторожил бы запрет на дневные прогулки? А если бы в замке творились разные ужасы и Марта подвергалась насилию, неважно какого рода, гувернантка немедленно подняла бы тревогу. А ведь мадемуазель Полин уволили незадолго до событий, иначе барон не высказал бы сомнение, что с ней расстались слишком рано. Помните, перед показом музея он заговорил о гувернантке?
- А что если гувернантка была заодно с бароном или под его влиянием? – спросила Талочка. – Тогда она подчинялась всем его требованиям.
Василий Георгиевич с изумлением выслушал этот довод.
- Об этом я не подумал, - признался он. – Принимаю вашу поправку.
Девушки сразу приободрились и приготовились искать столь же сокрушительные доводы.
- Но если гувернантка и была во всём послушна барону, всё же Марта недостаточно бледна, чтобы утверждать, будто никогда не выходит из замка днём, - продолжал Василий Георгиевич. – К тому же она сама ведёт переговоры с
