своём роде уникальна. По ней прекрасно видно, как легко можно управлять людьми, если знать их слабые стороны. Умный, наблюдательный, вдумчивый молодой человек видит всё, но истолковывает именно так, как ему внушают. А разве мы сами так уж редко воспринимаем новых и даже старых знакомых, руководствуясь не собственными чувствами и наблюдениями, а молвой и мнением о них окружающих?
- Только не вы, Василий Георгиевич, - сказала Зинаида Михайловна. – У вас всегда был свой взгляд на людей.
- Нет, к сожалению, я тоже часто ловлю себя на том, что доверяюсь чужим словам. Мы не всевидящие боги, а всего лишь люди и не можем заглянуть в душу другого человека, некоторые и в свою-то душу боятся всмотреться и видят в ней совсем не то, что там прячется. А раз мы не можем заглянуть в чужую душу, то начинаем выдумывать её содержимое, опираясь на такие ненадёжные источники, как пересуды или даже личное, но слишком поспешное и необдуманное мнение о поведении, словах или поступках своего ближнего. Нам кажется, что это спесивец, а он всего лишь слишком застенчив, доброта и деликатность превращается в чужих глазах в глупость, а уж гордость, заставляющая её обладателя молчать и не объясняться, вообще способна превратить честнейшего и благороднейшего человека в низкого негодяя. Разве мы с вами знаем мало таких примеров? А сколько ошибок совершаем, проникшись предубеждениями знакомых!
Зинаида Михайловна, задумчиво кивавшая во время этой речи, горячо воскликнула:
- Вы совершенно правы, Василий Георгиевич. Таких случаев, к сожалению, немало. И как же трудно разубедить людей, что тот, против которого они настроены, честен!
Василий Георгиевич почувствовал, что она имеет в виду какого-то конкретного человека.
- Даже своими ушами услышав или своими глазами увидев короткую сценку, мы часто понимаем это превратно, - продолжал он. – Я говорю это для того, чтобы вы осознали, как важно непредвзято увидеть и услышать то, что видел и слышал Джон, и не принимать слепо на веру его объяснения. Вспомните великую истину, что сколько людей, столько и мнений. Если бы те же события случились с каждым из вас и вы, каждый по отдельности, их рассказали, то получились бы совершенно разные рукописи, и не только с разными выводами, но даже с разными описаниями происходящего.
- Кто-то, как Генрих, находил бы только прозаические объяснения, а кто-то, как Джон, - романтические, - пояснила Талочка.
- Но даже проза и романтика или их смесь была бы у каждого своя, - сказал Василий Георгиевич. – И ещё учтите, что Джон мог не написать о чём-то важном для разгадки, но что он таковым не посчитал. Среди болтовни Генрих мог о чём-то упомянуть, что позже всплыло в памяти Джона и что он мог воспринять как собственную мысль. А теперь начнём по порядку.
- Доктор, - напомнила Сансана. – Откуда он взялся? Может, он скрывался в замке и тайно за кем-то наблюдал? За тем же бароном.
- Александра Александровна, имейте терпение. Сначала была встреча двух молодых людей, которые когда-то вместе учились, вместе проводили свободное время, много разговаривали, делясь своими мыслями и планами на будущее, рассказывая о своих увлечениях. Потом судьба развела их на годы, и вдруг внезапная встреча.
- Что же здесь странного? – не поняла Надежда Николаевна. – Ещё какими случайными бывают встречи! В мою родственницу, не буду называть её имени, был отчаянно влюблён один француз. Она не давала мужу ни малейшего повода для ревности, но он ревновал по-страшному. И вот, путешествуя по Европе, они все совершенно случайно встретились в отеле. Муж решил, что француз их преследует, поэтому поздно вечером увёз жену в соседний город. А француз уже понял, что нехорошо поступает, слишком явно показывая любовь к чужой жене, не захотел терзать и её, и её мужа, и заодно себя и тоже покинул отель, чтобы оказаться от любимой как можно дальше. И каково же было его изумление и изумление мужа, когда наутро они обнаружили, что идут по коридору нового отеля навстречу друг другу!
- Это что же за родственница у вас? – задумался Василий Георгиевич.
- Не гадай, князь Василий, всё равно не догадаешься, - засмеялась Надежда Николаевна.
- Встретились они снова и…? – жадно спросила Сансана.
- И ничего. Вежливо поздоровались и разъехались в разные стороны.
- И больше не виделись! – с сочувствием проговорила Маруся.
- Виделись, конечно. Как от этого уберечься, если посещаешь одни и те же места? И француз этот до сих пор влюблён в… мою родственницу. Уж я это точно знаю. Так что ничего странного я в этой встрече Генриха и Джона не вижу.
- Согласен, Надежда Николаевна, - сказал Василий Георгиевич. – Но заметим, что городок, где жил Джон, был маленьким, ничем не примечательным и находился в стороне от главных дорог. К тому же, Генрих нашёл Джона на кладбище, а редко кто из путешественников примется рыскать по кладбищам возле таких городков. Но и это могла быть случайность, хотя я отметил, что Джон и прежде, будучи мальчиком, любил в таких местах читать готические романы, и Генрих это знал.
- Василий Георгиевич, неужели вы всегда так подозрительно относитесь к мелочам? – удивилась Маруся.
- Не подозрительно, а внимательно. Любую книгу надо читать сосредоточенно, отмечая интересные подробности, ведь в них-то и может таиться что-то важное, а уж эту рукопись – особенно. Герр Шульц хотел узнать моё мнение, поэтому я старался ничего не пропустить, тем более что я сразу понял, что она написана кем-то из его пациентов.
- Вы были в более выгодном положении, чем мы, - сказала Зинаида Михайловна. – Мы не знали, что она написана сумасшедшим.
- Вот и выходит, что я была права, - напомнила Надежда Николаевна. – Джон сошёл с ума, видел самые невозможные вещи, а барона убил, приняв за вампира и чернокнижника, а тот был учёным-изувером, хотел произвести над девушкой какой-то опасный опыт и потому заслуживал виселицы.
- Выходит, что Джон описал всё, что было, в сильно искажённом виде, - добавила Маруся. – Ведь сумасшедшие часто видят совсем не то, что нормальные.
- Давайте послушаем Василия Георгиевича, - попросила Талочка.
- Может, я и был в более выгодном положении, - с сомнением признал тот. – Наверное, мне следовало сразу сказать, что Джон находится в лечебнице для душевнобольных... Но, пожалуй, нет. Мне вначале очень мешала мысль, что это рукопись безумного. Если бы я сразу предупредил вас о том, где содержится Джон, вы бы совсем по-иному восприняли его рассказ.
- Продолжайте, - сдалась Зинаида Михайловна. – Полагаемся на ваше мнение.
- Продолжаю. У меня сразу зародилось подозрение, что встреча не случайна и Генрих специально искал Джона. А он знал, где тот живёт, недаром словно бы удивился и сказал, что у него осталось воспоминание, будто бы Джон жил в Лондоне. А с какой радостью Генрих его приветствовал! Как тепло отзывался об их прежней дружбе! Как расспрашивал о школьных товарищах! Даже Джона это удивило, ведь они недолго учились вместе. Но допустим, что Генрих, в самом деле, был рад. Он путешествовал по чужой стране, а тут вдруг увидел знакомого. Всё возможно. Однако дальше Генрих убеждает Джона присоединиться к нему, очень ненавязчиво меняет решение сначала поездить по Англии и увозит его в Германию. Тоже ничего необыкновенного. Разумеется, англичанину полезно посмотреть чужую страну в обществе её представителя. Но Джону хотелось попутно хоть мельком увидеть те страны, через которые они проезжали, а Генрих не стал там задерживаться. Более того, он не стал возить Джона по Германии, а сразу убедил погостить в замке. Мне кажется, что он боялся, как бы какая-нибудь случайность не вынудила того вернуться к себе. Разумеется, это лишь домыслы, которые надо держать в памяти, но не руководствоваться ими, чтобы не пойти по ложному следу. И к Генриху я отнёсся с подозрением не из-за этих мелочей. Меня всегда настораживает, когда меня подталкивают к какому-то выводу, а этот молодой человек именно так с самого начала поступал с Джоном.
- Мама, бабушка, няня, даже Сансана и Маруся тоже всё время указывают мне, что делать, - со вздохом пожаловалась Талочка. – Теперь они обязаны понять, что я сама должна принимать решения.
- Продолжим обсуждение рукописи, - сказала Зинаида Михайловна. – А ты, Наташа, умей отличать добрые советы близких тебе людей от дурного влияния человека, настроенного к тебе враждебно. А из слов Василия Георгиевича явствует, что Генрих именно так относился к Джону, хотя я этого не нахожу.
- Не думаю, что вы правы, говоря о Генрихе, как о человеке, настроенном к Джону враждебно, - возразил тот. – Я так не считаю. Ему было с ним интересно, он даже чувствовал к нему что-то вроде привязанности. Но вернёмся к рукописи. Я сказал вам, что сразу уловил нечто неестественное во встрече Генриха и Джона и заподозрил, что она была неслучайной. Позже в разговоре с приятелем Генрих сказал… Приведу его точные слова… Вот это место. «Мне удивительно, что дядя сравнительно легко согласился на твой приезд». Вам ничего не кажется странным?
Все помолчали.
- Нет, - выразила общее мнение Сансана.
- Сравнительно легко. Сравнительно. Значит, какие-то возражения были. Но ведь если Генрих случайно, как он говорит, встретился с Джоном, то он не мог заранее беседовать о нём со своим дядей. Он лишь в письме мог попросить его принять гостя, на что барон ответил бы «да» или «нет». Но и письма не было, ведь молодые люди сразу отправились в путь. Отсюда следует, что Генрих заранее обговорил с дядей возможность появления в замке английского гостя, а это означает, что он не случайно встретил Джона, а искал его, чтобы увезти с собой.
- Вы поймали Генриха на лжи, - согласилась Маруся. – А кто солгал, тому веры нет.
- Почему? – спросил Василий Георгиевич. – Зачем судить так строго? Все люди, даже очень честные, когда-нибудь кого-нибудь обманули. На то мы и люди, несовершенные создания. Не стоит лишать человека доверия, один раз поймав его на лжи, сначала надо к нему присмотреться. Но Генрих солгал ещё раз, потом ещё и ещё. Например, он постоянно твердил, что приезжал в замок только на каникулы, и то редко, и своего дядю он якобы видел нечасто. Но этому противоречат все его поступки. В замке он держится непринуждённо, словно у себя дома, с Мартой разговаривает так, словно они очень часто встречаются. А обратили внимание, как, придя с Джоном в замок, он запросто сказал слуге: «Это я, Фриц». Кроме того, он прекрасно знает все привычки обитателей замка, то, что двери не запираются, что в подвал доступ свободен и изнутри и снаружи. О каких же редких посещениях может идти речь? Да ещё Джон написал, что встречавшиеся им с Генрихом на пути местные жители приветливо с ними здоровались. Думаю, они потому были так приветливы, что хорошо знали Генриха.
- Лживый немчура, - подала голос Матрёна. – Но девка гораздо хуже.
Над словами старухи уже не посмеивались, а все взгляды обратились на Василия Георгиевича, безмолвно прося разъяснить, чем провинилась несчастная настрадавшаяся Марта.
- Хорошо, давайте подождём перечислять события, а познакомимся с Мартой, бароном и Фрицем, - сказал тот.
- Вот ведь тоже злодей, - сказала Надежда Николаевна. – Он-то и притащил девушку к хозяину в подвал.
- С кого начнём? – спросил Василий Георгиевич. – Но Фрица
