главврача.
Кабинет, в который я вошел, был обставлен довольно приличной мебелью, но она меня интересовала меньше всего. Мое внимание привлекла видеодвойка. Будет на чем просмотреть видеокассету.
Сидевший за столом, что-то писавший в тетради, солидный, моложавый мужчина с чеховской бородкой, видимо главврач, поднял голову и, взглянув на меня поверх очков, неприязненно сказал:
— Кто Вы такой? Я не принимаю пациентов без предварительной записи,
— Кто я такой? — задумчиво спросил я, и тут же ответил с наглой усмешкой. — Я, лепила, дед Мороз. С подарком. Кино любишь?
— Какое кино?! Пошел вон отсюда, шизик. Я сейчас вызову санитаров, и они тебя упакуют на дурочку…
— Как адмирала Макарова?
— Как… как… кова адмирала? — стал заикаться главврач.
— Не буксуй, айболит, — успокоил я главврача. — Сейчас фильму посмотрим, и у тебя отпадут все вопросы. Куда здесь вставляется кассета? Сюда? Точно. Начинается. Не суетись и не дергайся я, если ты еще не понял — я не один к тебе пришел. Смотри кино.
То, что увидел на экране главврач, ему сильно не понравилось. Пока он еще кувыркался в постели с мадам адмиральшей, главврач сидел тихо. Но, когда на экране показалась его жена с дочкой, которые настойчиво попросили его сделать все, что нужно молодому человеку, он начал совать себе под язык корвалол.
— Что Вам надо от меня? — прохрипел он.
— С памятью у тебя, я вижу все в порядке, вспомнил Макарова?
— Вспомнил.
— Если вспомнил — готовь документы выздоровевшего на выписку. Через два часа он должен быть дома.
— Но он же соцэопат, овощ, сам домой не доедет…— засуетился главврач.
— Ты, что дурак? На своей машине его привезешь. Я тебе оставлю своего человечка, он все и проконтролирует. Так что не вздумай петлять. Килькин уже допетлялся. Ты же не хочешь с ним встретиться?
— Я все сделаю, как Вы хотите. Только не трогайте жену с дочкой.
— Нужны они мне. Ты сам подписался под эту блудняк. Кстати, кто тебя под него подписал?
— Его жена.
— Вот блядво. И тебя подставила. Ладно, лепила, я пошел, а ты не теряй время занимайся документами Макарова.
— Уже занимаюсь.
— Пока, соска, — выходя из приемной главврача, сказал я секретарше, под юбкой у которой, что-то искал один из моих бойцов.
— Серый, останешься здесь всё проконтролируешь, чтобы главврач не отпетлял.
— О кей, шэф. У меня он не забалуется.
Макарова привезли через час. Выглядел он ужасно. Был небрит, одет был в какую-то грязную больничную пижаму, от которой на версту разило мочой и больницей. Рот у него не закрывался, из него, тонкой струйкой, постоянно текла слюна и он, что-то выискивая в голове, разговаривал сам с собой. Но вколов в него ударную дозу галоперидола, его на время удалось привести в чувства. Он подписал нужные нам документы и его вместе с сиделкой отправили в санаторий.
А подписал он немало — его дом перешел в собственность к Ефрему, как и списанный плавучий госпиталь «Ангара», на котором мы тут же начали делать ремонт, подготавливая его под плавучую гостиницу и казино. Выкупили мы за смешную цену и один подземный склад, который было решено сдавать в аренду аграриям-кооператорам, которые занялись там посевом и сбором маковой соломки. Очень перспективно — три урожая мака в год. Наша охранная фирма их и охраняла от конкурентов.
В признательность за наши хлопоты бригадир тех аграриев зашел ко мне в офис и подарил мне пакет белого порошка. Горбачевский сухой закон многих подсадил на наркотик. А дальше будет еще хуже. На всякий случай я взял у него тот кокаин и, отсыпав себе немного, спрятал остальное в катакомбах. В тот же вечер, выпив коньяка, я зарядился как следует кокаином… Послышался звон и я выпал в астрал.
10
По тоннелю меня пронесло по нескольким Галактикам и со всего маху швырнуло в какой-то портал. Больно ударившись на выходе о какую-то комету, я отключился. Когда пришел в себя и открыл глаза, увидел свой кабинет. Сколько времени был без сознания — неизвестно. И какой был год — неизвестно. Зазвонил телефон. Звонил к моему удивлению мобильник. «Секретарь» — высветился на экране абонент. Я провел пальцем по экрану смартфона и включил громкую связь.
— Алексей Владимирович, Вы просили меня, занеси квартальный отчет, — женским сопрано пропел динамик.
— Какой к ебеням собачьим квартальный отчет!? Адмиральша, ты, шо опять перебрала?— цепляя зубьями забуксовавшие шестеренки в мозгу, спросил я.
— Ух, ты, сегодня я буду адмиральшей, как интересно. Сейчас я зайду, милый, — пропел динамик и связь прервалась.
Неожиданно мой взгляд зацепился за пакетик с белым порошком и трубочку. «Заебал!» — выматерился я, пошел в гальюн и выбросил пакетик в унитаз. Пора было завязывать на время с перемещениями, тем более, что ко мне навстречу, одетая в морскую форму, спешила с подносом моя секретарша… Или адмиральша?
— Внимание, товарищи офицеры, на палубе адмирал! — увидев меня, заорала секретарша. — Равнение налево. Смиирнаа!! Еще смирней!!! Строевую запевай…
— Отставить. Вольно. Команде распрячься, пить и веселиться. Форма одежды восемь — стринги-жопорезы , на груди комсомольский значок, — дал я отбой секретарше и тут же ласково ее позвал. — Иди ко мне моя, канонерочка, я тебе сейчас котлы-то твои прочищу, по самые пароходные трубы.
— А Вы, господин адмирал, ничем не хотите угостить свою адмиральшу? — промурлыкала она.
— Угостить? — задумался я и не найдя ответа отшутился. — Разве что хуем по лбу.
— Ну, это само собой разумеется, а нюхнуть чего-нибудь такого рассыпчатого и беленького, — не сдавалась секретарша.
— Кокса, что ли? — наконец понял я, что она хочет. — Иди в гальюн, там его валом рассыпано.
Думал, что она не пойдет. Не пошла. Побежала, как молодая лань. Аж закурилось за ней. Не было ее минут десять, видимо ныряла за коксом в унитаз. А потом пришла — веселая и с идиотской ухмылкой на лице. Налила себе фужер коньяка и залпом его накатила. Я с интересом за ней наблюдал. Закурила и со словами: «Возьми меня, милый, как последнюю суку, я вся твоя», — выпала в осадок. «Херак», — прокомментировал я ее падение и сам закурил.
Брать неподвижное тело мне не пришлось, зазвонил мобильник. «Петрович», — высветился на экране абонент. Я провел пальцем по экрану и сказал:
— Здоров, Петрович, давно не виделись. Как у тебя дела?
— Привет, Владимирович. У меня все в порядке. Есть тема. Давай срочно дуй ко мне в кабинет.
— Уже иду, — ответил я, подкурил сигарету и налил себе коньячку. — Ну… за понимание.
Кому надо тот найдет возможность со мной встретиться. Мне же спешить некуда. Коммерческий директор бухает, а бабки ему постоянно капают. Не за это ли мы кровь проливали?... Возможно, что частично за родину, а возможно, что и за это. Когда атамана Сирко король Людовик, стал упрекать в том, что в отличие от французов, которые воюют за честь, казаки воюют за деньги, Сирко ответил просто: «Каждый воюет за то, чего у него нет». На войне, как на войне. И кто говорит, что ему не нужны деньги, либо лжец, либо сумасшедший. Да и не мальчик я, чтобы сломя голову, бросив все, бежать по первому вызову генерального директора.
Не успел я докурить сигарету, как мобильник зазвонил снова. Опять генеральный беспокоится. Все же надо сходить, узнать, чего ему надо. Забычковав сигарету, я положил мирно спящую свою секретаршу на диване, сполоснул лицо, переоделся в костюм и пошел к генеральному. Благо наши кабинеты находились на одном этаже. Неторопливо шагая по коридору, засланному ковровой дорожкой, я напевал песню о той Зое, которая почему-то всем давала стоя, за пачечку «Прибоя». Что она нашла в тех папиросах?
Мои знакомые бабушки, которые отсидели в сталинских лагерях, встречаясь, пили только спирт и принципиально курили ленинградский «Беломор канал». И сплевывали, через левое плечо, услышав фамилию очередного феодального вождя. Почему-то они недолюбливали советскую власть. Когда советская власть, изуродовав, выбросила меня на обочину жизни, ее стал недолюбливать и я. Как аукнется, так и откликнется. Если бы тот замполит с ПМ-138, который меня ограбил, после госпиталя знал, что из меня выйдет, он бы свои вороватые руки сам с корнем вырвал. Потом в лихие 90-е со многими бывшими офицерами мне приходилось иметь в Крыму дело, не многим, правда, это понравилось… А la guerre comme а la guerre.
Подойдя к кабинету генерального, я без стука открыл дверь и вошел в приемную. Его секретарша Элка, миловидная особа, ногти не красила, она, закинув ноги на стол, читала какой-то журнал. Увидев меня, она еще шире раздвинула ноги. Естественно нижнего исподнего там тоже не было. Молодежь. Что с них можно взять? Не проводить же с ними по музеям уроки памяти, рассказывая о славных победах красных кавалеристов, о которых они и видом не видывали и слыхом не слыхивали. У них был несколько иной профиль.
— Привет, Элка. Шеф у себя? — спросил я, пытаясь вспомнить, что там у нее между ног — королек, мутовка или сиповка. Походу сиповка.
— У себя, проходи, — не поздоровавшись, ответила секретарша.
Резные дубовые двери, сделанные на заказ, мягко открылись, и я вошел в кабинет. По своим размерам он намного превосходил мое скромное убежище. Особо выделялся стоящий посредине огромный круглый стол с мягкими полукреслами. Около одной стены стояли большие библиотечные книжные шкафы. Читал ли Петрович те книги, не знаю — я его с книжкой, за много лет, ни единого разу не видел. Только с чековой.
Вторая стена была стеклянная, через нее был идеен зимний сад. Особая страсть Петровича. Бывая на отдыхе в разных странах, он обязательно привозил оттуда семена и саженцы каких-то экзотических растений, за которыми сам и ухаживал. Эдакий современный Лев Толстой. Ему бы еще лапти на ноги и толстовку от крепостного портного на плечи. Но он такое не носил. Одевался он в лучших бутиках мира в самые люксовские костюмы с отливом от Луи Витона. В один из таких костюмов серого стального цвета в крупную полоску и был он одет. Я так же отметил, что со времени нашей последней встречи он нисколько не изменился. Выглядел так же моложаво и подтянуто.
— И еще раз здравствуй, Владимирович, — поздоровался он. — С благополучным возвращением тебя… Как отдыхалось?
— И тебе, Петрович, не болеть. Хреново. Надо завязывать с этими перемещениями, — располагаясь в одном из полукресел, ответил я.
— Что так? Выпьешь что-нибудь? Возьми сам в баре.
— Да рассказывать-то особого и нечего, — ответил я, наливая себе в бокал минеральную воду. — Пьянки, да гулянки. Все как обычно.
— Ой, ли? А матрицы, с которых вы там печатали доллары? Наши американские коллеги очень недовольны и хотели бы их найти и уничтожить.
— Доллары? Какие доллары? Ни о каких матрицах с которых печатались доллары мне, Петрович, не ведомо. Может — это уже после меня братва начала чудить? — сделал я предположение.
— Думаешь? — задумался Петрович. — Все возможно. Вот и проверишь их на вшивость.
— Это как же? Назад, что ли вернуться?
— Угадал в точку. Нет у нас другого выхода. Это не фальшивые рубли. За фальшивые доллары америкосы могут нам и голову оторвать. И это не в переносном смысле. Ты уж там, Владимирович, постарайся, и закрой канал поступления фальшивок. И те матрицы достань или уничтожь.
— Легко сказать. Никто
