о том, что ты решил у него дом отжать. И меня решил бортонуть. И все чужими руками. Ну, ты и орел.
— Наш пострел, везде поспел, — добавил Ефрем.
— Прикажите своим людям выйти, я хочу с вами, Алексей Владимирович, поговорить тет-а-тет, — прохрипел Килькин.
— У меня от ребят секретов нет. А слушать тебя нет никакого смысла. Ты человек без чести и совести, такие, как ты в скором будущем продадут и свою страну, и флот на котором ты сейчас служишь, и который уже начинаешь распродать. Ты гнилой человек.
— Это кто меня обвиняет? Безгрешный пророк Даниил, что ли, к роду которого ты принадлежишь? Роль обличителя человеческих пороков тебе не к лицу…
— А кто меня таким воспитал на службе? Такие, как ты отцы-командиры и воспитали. Не хотели свои холеные ручки пачкать, все делали чужими руками годков… Это тебя и погубило. Считаю утро воспоминаний законченным. Если ты все сказал, то не смею тебя задерживать. Ефрем он твой.
— У меня на тебя лежит компромат и я написал записку куда я еду! Тебе не выкрутиться, как и всей твоей банде! — заистерил Килькин
— А вот это ты сказал зря. Так бы уснул вечным сном и все. А теперь придется помучаться. В подвал его, и вытрясите из этой гниды всю информацию о его тайнике. Хотя я думаю, что он ее хранит на корабле у себя в сейфе. И не сильно его калечьте — он в петле должен выглядеть, как малосольный огурчик… Влейте в него бутылку водки, и пусть не забудет предсмертную записку написать. Какое жестокое самоубийство.
9
Моя догадка оказалась верной. Досье с компроматом мне достал командир корабля, который узнав, что его особист копал под него, при мне болгаркой разрезал сейф в его каюте и, забрав документы, которые касались непосредственно его и офицеров корабля, все остальное отдал мне. Конечно, я его отблагодарил. Почему не сделать небольшой презент честному и благородному офицеру? Информация в будущем мне пригодилась. Компромат еще никогда не был лишним. А там было много чего интересного. Оказалось, что многие флотские офицеры не только грешили фарцовкой и спекуляцией, но когда уходили на боевую службу, вывозили из страны Советов на ченч, советские червонцы. Видимо поэтому мои фальшивые деньги и пользовались таким спросом. Недаром Килькин хотел заполучить мои матрицы. За пару лет, что осталось жить стране Советов, он бы мог стать миллионером. Но не стал. Видимо не судьба. Человек предполагает, а господь Бог располагает.
Много оказалось среди них и гомосексуалистов. И почему-то почти все они служили при штабе. Видимо их туда списывали в почетную ссылку с кораблей. А о такой пагубной страсти, как повальное пьянство речь уже и не шла. Пили по-черному все. Все пропьем, но флот не опозорим. И воровали. Тащили все, что не прикручено и не приварено к кораблю, особенно продукты. Какой-то снабженец капитан Пиркун умудрился, даже продать в кооперативный ресторан, машину мяса. Потом облил оставшиеся на складе говяжьи туши водой и благополучно рассовал тот лед по кораблям. Некто Григорьев, не придумав ничего лучшего, просто продавал в Донузлаве, местным кооператорам ГСМ и краску. Ему видимо надо было кормить семью, а его корабль на боевые службы не ходил, вот он вместе с командиром БЧ-5, и выкручивался, как мог. Командовавший губой Зверев установил за каждого приведенного к нему, проштрафившегося матроса определенную таксу и неукоснительно ее придерживался. Другие отцы-командиры торговали отпусками и увольнительными, званиями и наградами. Как бесправную и бесплатную раб силу, сдавали в аренду своих матросов и привлекали их на строительство своих дач и ремонты квартир.
Но выделялся из всей этой офицерской когорты воров и мздоимцев некто Краснов. Его Килькин выделил особо, он даже проследил его родственников до атамана Краснова. Этот потомок атамана договорился с баталерами кораблей, которые за определенное вознаграждение сортировали ему пищевые отходы, которые он добавлял в купленную на рынке свиную кровь и делал из всего этого кровяную и домашнюю копченую колбасу. Редкая гадость, но офицеры закупали ее в свои кают-компании. Потому, как дешево.
И он такой был не один. У покойного Килькина, которого похоронили с воинскими почестями (сгорел на службе от сердечного приступа), был довольно солидный список таких «воротил». Видимо дознаватели делились между собой информацией, готовясь к спокойной и сытой отставке. Что-то они знали такое, о чем только догадывались политруки, которые уже начали переходить на другие должности. А некоторые даже стали подавать в отставку.
Помянув Килькина, мы поехали к болеющему адмиралу Макарову, которого чем-то опоила его благоверная, а Килькин помог устроить в госпиталь.
Я лечился в том госпитале несколько раз и хочу сказать о нем несколько слов. Севастопольский морской госпиталь имени Пирогова был основан в 1783 года одновременно с рождением Черноморского Флота. Госпиталь принимал участие в четырех войнах и двух оборонах Севастополя. Применялась ли там когда-нибудь анестезия — не знаю. Меня оперировали по живому и потом обезболивающего не кололи. Садисты. Как выжил, до сих пор сам удивляюсь.
Это была еще одна из причин, по которой стоило мне наведаться в тот госпиталь. Попасть на его территорию было не проблематично, вход был практически свободный, да и дыр в заборе было полно. Но только не в том, что ограждало территорию психиатрического отделении от всего госпиталя. Ту территорию ограждал трехметровый забор, который охранялся садистами санитарами.
Если адмирала решили слить, его уже здоровым человеком добровольно не отдадут. Его выпишут, но с такой статьей, что даже дворником не возьмут работать. Надо было сделать так, чтобы он оказался на свободе, но совершенно здоровым. Нужен был подход к главврачу… и деньги.
Недолго думая я поехал к адмиральше и задал ей вопрос в лоб:
— Как ты умудрилась запаковать своего мужа в дурдом?
— Это не я… Это все Килькин, — в ужасе завизжала она м принялась плакать. — Это все он… Я только какие-то капли, что он мне дал, мужу подливала в вискарь… Он говорил, что это помогает от алкоголизма… Я не знала, клянусь…
— Почему-то я тебе не верю. Вот не верю и все тут… Наверное надо тебе с Килькиным встретиться на очной ставке… — задумчиво сказал я
— Не надо, — взвизгнула она. — Я послушная девочка, я делаю все, что мне не прикажут… Говорите, что надо я все сделаю.
— Всё? Хорошо. Надо, чтобы ты затащила к себе в кровать главврача севастопольского госпиталя. Сможешь?
— Кого, того рохлю? Он при виде меня сразу в штаны кончает. Легко. Когда надо это сделать?
— Сегодня вечером. Позвони ему и спроси, сможет ли он тебя принять после девяти часов вечера. Если он будет уезжать с работы раньше, тогда поставим ему на дороге медовую ловушку. Собирайся, но сначала пойди ему позвони, — отдав ей, приказ я заодно ответил и на вопрос.
— Слушаюсь и повинуюсь, господин, — прогнулась адмиральша.
Сколько ни звонила адмиральша главврачу, его секретарша постоянно говорила, что ее шеф находится на срочной операции и когда освободится ей не известно.
— Знаю я эту срочную операцию, — потеряв терпение, сказала адмиральша, — поехали в казино он, скорее всего, там сейчас играет на рулетке.
— В казино говоришь? — задумался я, ровно на столько, чтобы принять решение. — Ну, и айболит, сука. Хорошо поехали, разденем того, козла до исподнего. Иди, оденься соответственно для того блядского заведения.
Когда она через полчаса вышла из своего будуара, у меня отвисла челюсть. Никогда еще в своей жизни не видел такой обольстительно-эллегантной дамы. Белокурые волосы, обработанные ароматным бальзамом, духами и лаком — отсвечивая золотом, источали тонкий пьянящий с ферамонами аромат Коко Шанель. Шелковое длинное платье кораллового цвета, контрастирующее с цветом ее волос, полностью закрывало ее стройные ноги, но открывало мраморного цвета плечи и точеные руки. Держалось платье на одной тонкой бретельке. На руках у нёе были длинные белые перчатки. Но, когда она спросила: «Ну и как я тебе?» и резко повернулась, я чуть не подавился слюной. Спина у нее была оголена ровно на столько, чтобы была видна часть попы с той сексуальной чертой, что разделяет ее на две равные половины.
— Для сельской местности сойдет, — ощущая приход «столбняка» прохрипел я.
— Хамите, парниша…. Не хотите меня, шеф? — приподняв подол платья, спросила адмиральша.
Не захочешь тут, как же, если та сучка принципиально никогда не носила даже трусиков-стринг с узкой соединительной полоской на бёдрах, в виде полоски ткани или резинки. С трудом оторвав взгляд от соблазнительного зрелища я, мысленно скрутив кукиш своему родственнику в штанах, сказал:
— В казино будешь свой стриптиз перед главврачом демонстрировать. Накинь на себя боа и поехали.
— Слушаюсь и повинуюсь, — поправляя платье, сказала адмиральша, взяла свою сумочку и, виляя бедрами, пошла на выход.
Вот же сучка. Есть еще шлюхи в русских селеньях…
Казино «Пятый туз» располагалось в огромном полуподвальном помещении гостиницы «Важная Пальмира», частично уходя своими подсобными помещениями в катакомбы. Сведущие люди, поговаривали, что это казино существовало ещё в позапрошлом веке и практически функционировало всегда, меняя время от времени своих хозяев. Были там и номера, где можно было уединиться одной тесной компанией игроков или с проститутками, которых всегда было в Севастополе с избытком. Был там и бар с довольно приличным выбором спиртного, хоть и порядком дорогого. Хорошее — дешевым не бывает. Музыки там, правда, не было, потому, как люди в казино приходили играть, а не танцы танцевать. Но главное, что сюда был закрыт вход работникам правоохранительных органов… по служебным делам. Играть им никто не мешал.
Управляющий казино встретил нас гостеприимно. Провел к столику с рулеткой, за которым играло несколько игроков. Главврача среди них не было. «Он отдыхает в номере с Никой», — поделился информацией с нами бармен, хороший знакомый адмиральши. Получив эту информацию я, немного подумав, сказал:
— Я оставлю тебя, Натаха, с Серым, дождетесь его.
— Дождусь, он от меня не соскочит. Не волнуйтесь, шеф, — ответила адмиральша.
— Серый, проконтролируешь. Пассажира — не уродовать, — отдал я приказ телохранителю
— Сделаем, шеф, все в лучшем виде.
— Отдыхайте, но помните о деле. Пока. Пошли Ефрем, — пошел я на выход, решив не терять попусту здесь время и заняться другими более важными делами.
Прошли сутки после того, как я расстался в казино с мадам адмиральшей. За это время мы приобрели, для своего офиса, старое здание в центре города, а она смогла не только затащить главврача к себе в постель, но и снять документальное кино. Наш специалист растиражировал видеокассету и вот сейчас с одной из таких копий мы и зашли в госпиталь. Постояв возле кабинета главврача, я прочел надпись на медной полированной табличке «Профессор Баранов С.В.» и без стука вошли в приемную. За столом с телефонами сидела довольно смазливая секретарша. Она была занята — красила себе ногти. Приподняв выщипанную бровь, она спросила:
— Вы к профессору?
— К нему, родимому, — не стал я с ней спорить и, открыв дверь, вошел в кабинет
