доизмышлялись до того, что придумали бога, имеющего потребности…не только имеющего потребности, но и неспособного свои потребности удовлетворить! Они наделили бога человеческими чертами: жестокостью, мстительностью, тщеславием, ревностью…и сделали они это для того, чтобы править от имени бога! Перепуганными людьми легче управлять! Вы же, как историк, должны много знать о церкви!
- Я много знаю о церкви. – согласился Касаян. – Церковь и эксплуататором была и судьёй, и палачом, и знания укрывала, прогрессу препятствовала… Но было ведь и хорошее. Ведь именно церковь дала огромный пласт высоконравственных личностей именно вселенского масштаба! Должно же быть у людей что-то святое, некий нравственный и духовный идеал…ориентир.
- Я же не берусь судить! – взмолился Самсонов. – Я лишь хочу понять! А чтобы понять нужно без всяких предрассудков, спокойно и бесстрастно на все эти процессы поглядеть! А они утверждают, что о боге нельзя рассуждать и спорить! Что бог в принципе непознаваем…мало того, что он непознаваем, но он, дескать, ещё и наказывает, дерзнувших познать его! Что существуют некие правила общения с богом, несоблюдение которых этим самым богом наказывается! У них «Мы не знаем.» превратилось в «Вам не положено знать.»
- Подожди, Игорь. – вмешался именинник. – Позволь я расскажу о недавнем событии, связанном как раз с Библией, наукой и религией.
- Конечно, Семён. – развёл руками моряк.
Профессор Колпин внимательно слушал беседу. После невероятного появления Соломона в своей жизни он совсем по-другому относился к разговорам о Библии, боге, истории, сверхъестественном… Ему было даже немного жаль, что это произошло на исходе его лет. Как человек, мысливший всю сознательную жизнь, он понимал, что для обработки любого важного вопроса нужно время, а для такого важного, как бог, и целого века мало. Он представлял, как где-то в недрах подсознания, вмещающего все просторы Вселенной, сосуществуют тончайшие поля идей, прорывов, познаний, открытий… Нужно долго и терпеливо настраивать фильтр своего восприятия на некую волну, чтобы в один прекрасный момент мозг, сверкая словно молния, осветило озарение. Ради таких моментов он и жил на свете. Моментов понимания хоть мизерной части бытия или закономерности его развития.
- Так вот. – пожал плечами Семён Маркович. – Александр любезно пригласил меня послушать одного пациента…и представьте себе, друзья, я был, мягко говоря, удивлён гениальной простоте его умозаключений.
- Величие простоты. – вставил Сан Саныч.
- Да. – согласился именинник. – Этот пациент на вопрос: если человек всё же произошёл от обезьяны, то что послужило той самой искрой божьей? Так вот на этот неинтересный большинству обывателей, да и мне до того момента не особо интересный, вопрос нашёл совершенно элегантное решение…решение настолько простое и берущее свои истоки в самой основе библейского повествования, что я на некоторое время потерял покой.
- Что…что за решение? – сгорал от нетерпения Самсонов.
- Все мы тут мужчины, хотя некоторые и в отставке, но всё же поймём, о чём идёт речь. – смаковал повествование юбиляр. – Все мы прекрасно помним историю о первородном грехе и познании Евой запретного плода. Так вот, пациент этот утверждает, и мы с Александром не нашли противоречий в его умозаключениях…он утверждает, что Ева познала запретный плод тогда, когда скрыла от Адама свои гениталии первой одеждой…то есть она поняла преимущества, получаемые от этого акта, поняла, что с помощью запрета, введения некоего ценза на свой плод, она может манипулировать мужчиной, поднять свою цену в его глазах. А мужчина, лишённый привычного, доступного до того его взору предмета страсти, начал усиленно фантазировать. – рассказчик обвёл взглядом присутствующих. – Как вам, друзья, предположеньице?
- Однако! – раскатисто засмеялся моряк.
- Мне тоже очень понравилось, когда Семён мне поведал. – улыбался профессор Колпин.
- Так, так, так! – вскочил со своего места Касаян и несколько раз быстро прошёлся по кабинету.
- Ну, скажи же что-нибудь…Тигран! – смеясь, наблюдал за историком Семён Маркович.
- А змей потому попал в эту историю, что сбрасывает шкуру, как одежду. – добавил Сан Саныч.
- Да, да. – закивал Торшин. – Именно змей единственный из животных проделывает такие выкрутасы. Библия плюс Дарвин равняется божественная эволюция.
- У бога нет рук, кроме человеческих. – немного отошёл от смеха Самсонов. – Ему некуда спешить. Он вполне мог подождать несколько миллионов лет пока обезьяна, по его задумке, превратится в Homo sapiens…Как теперь церковь станет выкручиваться…ума не приложу?
- Совершенно с вами согласен! – хлопнул в ладоши Конев. – Но навряд ли речь идёт о миллионах лет…по-моему всё гораздо быстрее. Предлагаю тост за Еву!
- Поддерживаю! – принялся разливать коньяк Семён Маркович. – Тигран! Иди к нам! Пьём за Еву!
Тигран Ашотович молча вернулся на своё место. Гости торжества дружно чокнулись и выпили.
- Тигран. – прожевав дольку лимона, обратился к шурину именинник. – Я вижу, что ты чем-то обеспокоен.
- Я развиваю эту теорию.
- Ааа. – протянул Семён Маркович. – И как успехи?
- Поразительные успехи. – недоумённо пожал плечами тот. – Вы только что дали в руки науке важное недостающее звено.
- Это не мы дали. – уточнил Конев.
- Неважно. – махнул рукой историк. – Вы только послушайте, что из всего этого получается.
- Да, да. – в один голос произнесли Конев и Торшин.
- Для истории является фактом то, что первобытные люди жили неким стадным сообществом, где самым главным был вожак, самый сильный и крупный самец. Самые лучшие, по их понятиям самые желанные, самки принадлежали ему, были у него в гареме. Большинство остальных самцов были изгоями, глотая слюну, наблюдавшими за красавицами со стороны. – Тигран Ашотович поднял палец. – А теперь представьте последствия нововведения Евы для всех самцов. Вожак, я думаю, был доволен…ведь он в любой момент имел доступ к плоду. А вот остальным и так ничего вкусного не доставалось, так теперь ещё и обзор перекрыли, гады!
- Не повезло им! – веселился Конев. – Пациент наш сравнил первую одежду с плотиной на пути сексуальной энергии.
- Похоже. – продолжал историк. – Более слабые всегда вынуждены были больше работать головой. Вот они-то, видимо, и придумали соблазнять красавиц, прямо как сейчас, какими-то подарками, соревновались в красоте и изысканности этих самых подарков, и получили шанс на продолжение рода…видимо такое отношение к женщине и стало причиной матриархата…её обожествления.
- А почему вернулись к патриархату? – спросил Сан Саныч.
- Видимо, настали времена, потребовавшие решительности и физической силы.
- Странные пациенты у меня пошли. – пожимая плечами, рассуждал Конев. – Я их в одну палату поместил.
- А что там ещё интересного? – поинтересовался Торшин.
- Ещё один полковника непредумышленно убил…своего начальника. Интереснейшая история. Рыжов этот одержим здоровым образом жизни и всех хотел переделать, но наткнулся на непонимание начальника, довёл того до инсульта, а потом ещё и в больницу к нему пришёл…искренне помочь хотел. А полковник не выдержал, подманил его к себе и чуть не задушил, но сам помер. Другой чудик. – засмеялся Сан Саныч. – На пирамидах помешался.
- Что? – встрепенулся профессор Колпин. – На каких пирамидах.
- Ну как в Египте пирамиды. Он и дома у себя пирамид наделал…воду в них держал и в одной даже сидел.
- Так это давно известно. – со знанием дела кивал Самсонов. – У пирамид особая энергетика…не зря их по всему миру строили.
- Я согласен, что пирамиды это очень интересно. – кивнул доцент. – Но у него эта идея стала навязчивой и перешла в одержимость. Он же с пеной у рта утверждает, что в пирамидах спасение человечества, источник знаний, здоровья и неограниченной энергии.
- Как он это утверждает? – замер Михаил Иванович. – У него есть какие-то конкретные схемы?
- Я не вдавался в подробности, Михаил Иванович. Он вполне адекватен и после небольшого курса профилактической терапии мы его выпустим…это жена его в отместку сдала. Мы бы сразу его отпустили…пускай сидит в своих пирамидах. Но он санитаров покусал, невроз сильный у него налицо…нужна небольшая коррекция, одним словом.
- Я теряюсь. – завращал глазами Колпин. – Столько необычного стало происходить со мной в последнее время.
- Что снова? – осторожно поинтересовался Торшин.
- Я, друзья, вкратце вам расскажу череду невероятных случаев, произошедших со мной совсем недавно. – перевёл дыхание профессор. – Две недели назад за один лишь день я три раза услышал имя Соломон. Первый раз женщина окликнула мужчину на улице, второй – в троллейбусе пьяница сказал, и третий, представляете, моя жена вечером дома кроссворд разгадывает и про Соломона этого меня спрашивает. Решил я тогда Библию про Соломона этого почитать…никогда в руки её не брал, а тут решил. И что вы думаете? – Михаил Иванович обвёл взглядом присутствующих. – Там чёрным по белому написано, что инструмент бога – это некая премудрость, которая всё знает, быстро распространяется и по структуре своей подвижнее всякого движения и по чистоте своей сквозь всё проходит и проникает. – он ещё раз обвёл взглядом гостей.
- Ну и что? – скривился Касаян.
- А то. – поднял брови Колпин и понизил голос. – Я уже говорил вам, что ещё двадцать лет назад у себя в лаборатории обнаружил волны, распространяющиеся в миллиарды раз быстрее скорости света и беспрепятственно проникающие сквозь любую материю. Мы так же обнаружили, что эти волны неким образом могут восприниматься и излучаться живой клеткой. Есть так же у нас и предположения, что Ноосфера Вернадского, то есть совокупность психической энергии, и состоит как раз из этих самых сверхвысокочастотных волн. А тут Соломон этот со своей премудростью, по чистоте своей сквозь всё проникающей…
- Интересная история. – заметил Сан Саныч.
- Эта историю на старость лет всё мое мировоззрение перевернула. – развёл руками Михаил Иванович. – Видимо и вправду там что-то есть.
- Несомненно есть. – бодро встрял Самсонов. – Действуйте по принципу разведчиков: если есть сомнение, считай, что сомнений нет! Воспринимаемый нами мир – лишь маленькая часть всего существующего! Вот увидите!
- Где увидим? – засмеялся Касаян.
- Самые приземлённые только после смерти. – парировал моряк. – А внимательные и умеющие тонко чувствовать могут увидеть кое-что и в этой жизни.
- Я же с пирамид рассказывать начал, на которых ваш пациент помешался! – хлопнул себя по лбу профессор Колпин. – Соломон этот мне потом приснился и подсунул листок с рисунком пирамидального реактора холодного термоядера. Как сейчас перед глазами рисунок этот стоит. Вот почему я так этим пациентом вашим заинтересовался.
- Холодный термоядерный синтез? – уставился на профессора Сан Саныч.
- Ну да. – пожал тот плечами. – Вопрос весьма спорный и сугубо пока теоретический. Но Соломон сказал, что пока мы будем искать, они уберут от власти кровожадных садистов.
- Что ж это творится-то такое? – закатил глаза доцент Конев.
- А что такое? – не понял Колпин.
- Буквально два дня назад этот самый пациент рассказывал мне о том, что некие потусторонние силы
