ГВАРДИИ МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ

на тумбочке стоял бачок с водой и рядом стакан. Ополоснув его, Алексей  попробовал воду, она была не теплой, а горячей.
  - А прохладнее ничего нет?
  - Возьми в холодильнике, - буркнул пограничник, - и оставишь на столе три гривны.
  «Ни хрена себе, - подумал Алексей, - три гривны! Не многовато ли за стакан воды?».
  Открыл холодильник, вода была в закупоренных бутылках, - «Ну, это другое дело», - подумал он и вытащил за горлышко бутылку холодной  минеральной воды.  Положив на стол три гривны, вышел на улицу, откупорил бутылку, протянул ее  жене. Она жадно приложилась к горлышку.
   - Маман, - сказал ей Алексей, - не так жадно, глоточки поменьше, не то простудишь  горло.
   - Фу! - резко выдохнула жена, и,  плеснув немного воды себе на ладонь, растерла ее себе по лицу, - Дай по глоточку детям.
    Наконец, досмотр был окончен и автобус двинулся дальше. Минут через пять показалось строение, которое оказалось таможней непризнанной Приднестровской республики.  Пограничники не стали досматривать вещи, а бегло просмотрев паспорта,  приветливо улыбнувшись и помахав рукой россиянам, разрешили ехать дальше.
   Въехали в город Тирасполь. Великолепно обустроенный, отлично смотревшийся в советские времена, сейчас город выглядел постаревшим, каким-то облезлым, пожухшим и неухоженным. Выбоины, сильно изуродовавшие дорогу,  говорили о тяжелом экономическом положении республики. О том же свидетельствовало и чистое, но достаточно ветхое от долгой носки, одеяние жителей Приднестровья. Но уныния и горечи на их лицах  не наблюдалось; они были бодры,  веселы и совершенно не потеряли чувства юмора.  На выезде из Тирасполя увидели,  памятник А.В.Суворову. Он стоял на своем обычном месте, свежевыкрашен, подножие его тесно обложено букетами ярких, красивых  цветов.
    При переезде моста через Днестр, их удивил бронетранспортер под маскировочной сеткой, над его башней развевался трехцветный российский флаг. Это была граница между независимой республикой Приднестровья и Молдовой. Где-то на выезде из г. Бендеры  пришлось пройти еще и молдавскую таможню. Прохождение было чисто формальным: вошел, игриво настроенный  молдавский пограничник, весело  подмигивая,  сказал: - Мэй, мальчику, ши девочку, если у кто-то есть оружия и наркотику, то это все надо отдать мине - пограничному солдатику…
   Пассажиры, поняв  настроение пограничника,  дружно сказали, что:  «…этого всего у них стоять в сумку очень много, но он пусть и не надеется, и не мечтает об то чтоб дать ему это! И не даже просит, потому что везет  они это для исклучително для себя, для того чтобы должны заработать на продажу от этого, чтобы было на что жить и стоять с кусочек масло на хлеба».  
    Пограничник,  довольный удачно сыгранным спектаклем,  скорчил огорченную физиономию, покачал головой: - Какой же вы, все-таки,  жадный люди,  а с ближним дядя-солдатам, что  делиться не надо?  Но раз нет, так нет, - сказал он,  дав отмашку водителю: - Поезжай, - мол, - и широко улыбаясь,  спрыгнул со ступенек автобуса.
   - А почему нас тут не проверяли? – удивились дети. –
   - Они знают, что нас проверяли  украинцы и приднестровцы, и решили не
тратить, на нас свое драгоценное время, - усмехнулся родитель, - да еще в такую жарищу, когда можно  спокойно сидеть, или, даже, лежать в прохладной
комнате таможни,  потягивать холодное вино и смотреть телевизор!
    Наконец прибыли в Кишинев, на какой-то совершенно новый автовокзал.
    Быстренько пробежав по всем буфетным и туалетным делам, заодно выяснили, что автобус на Кагул (отчего-то, поменявший название на Кахул) будет аж, часа через три,  и, посовещавшись, дружно  решили ехать на такси. Решили,  нашли, и поехали.
   Проехали почти через весь Кишинев, который не претерпел за  эти семь лет почти никаких изменений и наконец, вырвались на «оперативный» простор.
   Вопреки ожиданиям, которые  обещали не подвергать нынешних гостей, а в прошлом жителей здешних мест, никаким  душевным потрясениям, чем ближе они подъезжали к городу Кагулу, тем больше их охватывало душевное волнение.   Да и как могло быть по-другому?! Большая часть жизни: детские, юношеские, да и взрослые годы, проведенные в этом небольшом пограничном городке дали, таки,  знать о себе довольно приличной ностальгией.
   Оглядывая молдавские  села, через которые пролегал их путь, сопоставляли  их теперешний облик с тем - советским; и сравнение было не в пользу нынешних. Те села были чистые, опрятные, со свежевыкрашенными заборами, почти каждый дом был одет тогда в «шубу»* с затейливым рисунком, а нынешние - стояли обшарпанные, давно не ремонтируемые, с покосившимися, поблекшими заборами…
   «Какого дьявола им было надо»? – удивлялся Алексей  молдаванам,- Захотелось «слободы»? Впрочем, Россия ведь тоже объявила в те лихие года, суверенитет (не понятно, только от кого), так что деваться Молдавии от «слободы» было просто некуда.
   Километров за тридцать до города, справа показались широко раскинувшиеся массивы виноградников. Большая часть их была затянута проволокой,   руками Алексея и его друзей.  О чем  он, не без гордости,  рассказал детям.
  - Да ну, - не поверил сын.
  - Да, да, - подтвердила жена, по совместительству мать детей бывшего во-
еннослужащего сержанта. - Лет пять подряд, на летних каникулах, папа и еще человек пять тренеров, приезжали сюда,  устраивались на работу в совхоз  и целый месяц, по такой же, как сейчас жаре,  бегали вдоль этих рядов, - кивнула она бесконечные ряды виноградников, - натягивая проволоку на шпалеру виноградников, чтобы заработать денежку на отдых.  И они зарабатывали, а потом, мы могли позволить себе съездить отдохнуть  пару недель,  на море в Приморск, или в Лебедевку, или Каролину  Бугас.
   - Я помню, - сказал сын, - как мы ездили туда.  
   - И я помню, - сказала дочь, с уважением посмотрев на отца и нежно, как
бы,  сочувствуя ему за ту прошлую,  кошмарно тяжелую работу, прижалась к  

его груди.
Алексей, тяжело вздохнув, растроганно прижал к себе детей.
     Показалась городская телевизионная вышка, а за ней и первые городские строения …  
    Десять дней пребывания в городе детства, юности, да и значительной части взрослой жизни  Кагуле, пролетели  быстро и незаметно. Вначале все было хорошо.  Черкасовы навестили всех своих родственников,  повстречались с хорошими, оставшимися в городе друзьями. В общем, остатки отпуска проходили  весело и безмятежно. Но потом…, потом обстоятельства изменились, и  испортили  все, что можно было испортить.
    Во время прохождения таможни и пограничного пропускного пункта непризнанной Приднестровской республики, его служащие, пребывая в «восторженном» состоянии от встречи с гражданами  России, не забыв приветливо помахать им рукой, совершенно и напрочь забыли  проставить в их загранпаспорта отметку о пересечении  украинско - молдавской границы.
О необходимости проставления приднестровских виз Черкасовы и не подозревали.  И теперь, когда неожиданно выяснилось, что их, по этой причине, могут  задержать молдавские пограничники  и, вообще,  некоторое количество дней не выпускать из республики, а то и поселить на какое-то время в «офисы» с решетками на окнах, семью охватило состояние небольшой растерянности и легкой паники.
   Стали звонить в российское посольство, которое в очередной раз отмахну-
лось от своих граждан: - Мол, - «Что ви там сделаете нам всем эту панику? –  сказала бы, их  давнишняя соседка по квартире, тетя Фрида, -  Не писайте, вверх и в сторону, а только прямо и все будет хорошо».  «Господа,  - ответили посольские работники, - это ваши проблемы и, пожалуйста, не грузите  нас ими – мы итак  загружены по уши!».
   Да, такое вот заботливое наше российское посольство… У-ух, это российское посольство! Оно, еще раз подтвердило, свое небрежение и равнодушие  к проблемам своих соотечественников, чем  вызвало у семьи   Черкасовых  крайнее разочарование, раздражение и даже презрение, потому что выглядело это опять, как очередное предательство.
   Пару лет назад, во время пребывания семьи Черкасовых  в Белоруссии, у родственников, они  попали в затруднительное положение.  Их сын, катаясь на велосипеде, попав колесом на какую-то выбоину, упал и сломал ключицу.  
Врачи, Белоруссии, оказывавшие ему первую помощь,  посоветовали вести
его в Нефтеюганск  на самолете. Но подошло время окончания отпуска и финансы, к этому времени,  дружно, как это с ними часто бывает,  запели «романсы», об отсутствии их присутствия в кошельках и карманах.
   У родственников такой суммы не нашлось, у их знакомых тоже.
   - Черт побери! – воскликнул вдруг Алексей, -  Какого черта мы ломаем голову?! Ведь здесь, в Минске, есть наше родное российское посольство! Оно и даст нам денежку, которую мы вернем им сразу же по прилету в Нефтеюганск! Так что все будет хорошо!
    На следующее утро Алексей был у ворот посольства. С большим трудом ему удалось попасть к его секретарю. Молодая женщина, принявшая его, с безразличным видом,  выслушала просьбу своего соотечественника и сказала, что посольство благотворительностью не занимается.
   - Какая благотворительность?! Мы  возвращаем вам деньги сразу же по прилету! Вот мой паспорт с пропиской…
   - Посольство, этими  делами не занимается,  -  еще холоднее и с расстановкой  произнесла работница посольства.
   - Вы понимаете, наш сын – еще совсем мальчик, он перешел в четвертый  класс, он может стать инвалидом, это может  разрушить все его  жизненные планы, он, черт Вас побери, из-за этого может не пойти служить в Армию!
   - Ведите себя прилично – раз,  и  посольство это совершенно не интересует – два, так как мы не военкомат.
   - И что же нам делать? – растерялся от такого пренебрежения Алексей.
   - Это ваши проблемы,  до свидания, - холодно ответила секретарь и погрузилась в чтение каких-то бумаг.
   Было очень больно, хотелось плакать, хотелось разорвать на части эту холодную и ухоженную «куклу»…    
   Привезли сына в Юганск в плачевном состоянии: - Еще бы немного, - сказали врачи, - и острый обломок кости перепилил бы нервные окончания и сухожилия плечевого сустава и парень остался бы инвалидом.
    И вот опять, все тоже равнодушие и тот же ответ: «… это ваши проблемы!» Спрашивается: это что же за люди сидят в этих наших посольствах, если они, не желают и пальцем шевельнуть чтобы помочь своим соотечественникам, попавшим в затруднительное положение…?
   Жена Алексея, будучи человеком мудрым и предусмотрительным, позвонила в министерство, или, как там оно у них называется, погранвойск Молдовы, и те, гораздо любезней, чем наше посольство, сообщили, что, таки могут быть неприятности и посоветовали придти в Кагуле в миграционную службу и оформить въезд в Молдову в этом ведомстве. На беду Черкасовых, там  командовал «парадом» ярый националист, который, начал орать, топать на них ногами,  угрожать арестом и кричать, что как только появляются «всех этих русских», так у него сразу появляются «всех этих неприятностей!»…
    В общем, после  дачи хорошей взятки,  ярый националист стал ярым русофобом.  Он бил себя кулаком в грудь и вопил на все лето, что лучше русского человека он, вообще, не знает никого в мире и абсолютно  не понимает, для чего надо было разваливать Советский Союз,