тоскливо?
- Еще как, - доверчиво кивнула она головой и, достав сигарету, стала не-
умело прикуривать ее. Затянувшись, девушка тут же отчаянно закашлялась.
- Ты же не куришь, - посмотрев на нее, сгибающуюся и заходящуюся от кашля, тихо сказал он.
- Да, - произнесла она, жалобно посмотрев на него своими голубыми, беззащитными глазами, - я не курю, я, я…
- Я понял, - сказал Алексей, нежно обняв девушку за плечи, - нам есть куда пойти?
- Да, - прошептала она, тесно прижимаясь к нему, - мои родители уехали на дачу.
- Тогда вперед, в нашем распоряжении, - посмотрел он на часы, - два часа, полных счастья и радостей минут, - пошутил он.- Сто двадцать минут – это достаточно много, если умело распорядиться ими.
«Господи, что ты делаешь? – подумал о себе Алексей, усаживаясь в такси, - Ты решил поменять свой смугловато-матовый цвет кожи на фиолетовый? Может быть, там, у нее, уже поджидает куча подружек, и через пару часов ты будешь, похож на того солдатика, и гордо, хоть и фиолетово возлежать на носилках?! Если тебя вообще смогут найти! Да, пожалуй, нет, - посмотрев еще раз на девушку, решил он, - сдается мне, - что это ее первый выход на «военную тропу».
Рита, двадцатишестилетняя девушка, учительница французского языка, оказалась девочкой. Да, девочкой, что привело его в неописуемую ярость.
- Зачем ты так? – зло спросил Алексей, - Сохраняла себя в девственности до этих пор и вдруг отдалась, так вот с наскока, какому-то, совсем неизвест-
ному обормоту, я имел в виду - первому попавшемуся солдату! – возмущенно выговаривал он училке.
- Видно подошло время расставания с девственностью,- счастливо улыбаясь, сказала Рита, - простите, сколько у нас осталось времени?
- У нас еще в запасе… - задумался Алексей, посмотрев на часы, - два, нет, целых три часа свободных минут… - объявил Черкасов удивленной девушке.
- У вас, что время резиновое и может удлиняться и возвращаться назад, по вашему желанию?
«Я могу, переночевать в полку? – быстренько спросил он себя, - Конечно, - так же быстро ответил он себе же, - Скажу, если что, что катер сломался и не пошел на Голую Пристань, а может быть, вообще не заявляться в полк и уехать утром прямо отсюда? А что, девушка то, что надо!»
- Рита, а что, если… - озвучил он свою мысль, - я останусь у тебя до утра? Как ты на это посмотришь?
- А разве такое возможно?! Ура-а! – по детски захлопала она в ладоши.
- Силанс! (тихо!), - деланно строго сказал он на французском, - отчего девушка, громко расхохотавшись, упала на постель и протянула к нему руки: - Мон шер, мон амур (мой дорогой, моя любовь)! – нежно промурлыкала она, маня его длинными палчиками к себе...
В дивизион он отправился утром первым катером и был на месте уже в половине девятого.
«Какая чудесная девушка, - думал он, отправляя в себя гречневую кашу в соусе, - Чего же чудесного? Отдалась первому встречному солдату! Это же, форменное легкомыслие и, вообще черт знает что! Да ладно тебе, очевидно, действительно пришло ее время…».
- Товарищ гвардии младший сержант, - прервал его размышления, чей-то робкий голос, - разрешите обратиться гвардии…
- Валяй, обращайся, - перебил солдата Черкасов.
- Вы никуда не уезжаете?
- Нет, а что?
- Тогда я подожду в сторонке, чтобы не мешать вам принимать пищу, - сказал солдат и, как-то странно расставляя ноги, отошел в сторону.
Позавтракав, Алексей пошел в санчасть, за ним, все той же странной походкой, протелипался солдат.
- Ну, что у тебя, Митяй? – спросил фельдшер солдата, надевая белый халат.
- Как бы это… поудобнее сказать…, - замялся Дмитрий.
- Так и говори. Что фурункул, наверное, между ног выскочил? - предположил Алексей, вспомнив странную походку солдата.
- Очень близко, но не совсем...
- Та-ак, - протянул Алексей, - хватит загадок, снимай-ка, братец, брюки.
Дмитрий, опустил брюки и повернулся к Черкасову спиной.
- Ну, ни фига себе! – воскликнул фельдшер, увидев ярко-красные, будто чем-то обожженные, или обваренные ягодицы солдата. – Это что такое?
- Это ожег, - сказал, покраснев солдат.
- И чем же это тебя так обожгло?
- Пуком, - смущенно прошептал солдат.
- Че-ем? – наморщившись, спросил ничего ни понявший Алексей.
- Пуком, - повторил солдат, - Саня поджег спичку, а я на нее пукнул, пук вспыхнул, и вот…, получился ожег.
Фельдшер, представив картинку, свалился со стула, схватился за живот и покатился в безудержном смехе по полу.
- Охо-хо-хо! Ой, не могу! – давился он хохотом не в силах остановиться, -
Ну ты даешь! Это же надо такое придумать! Тебе что больше делать нечего было?
- Так все пукали, ну и я решил тоже…, попробовать - смущаясь, объяснял солдат.
- И они, что тоже все с ожогами? – насторожился Алексей.
- Нет, ребята пукали через трусы и у них ничего не случилось, а я пукнул опустив их и вот…, - развел он руками.
- Так вы что, пукали хором? – потешался, ухахатываясь Алексей, - может вы сумели сыграть «Танец с саблями» или «Полет шмеля»? Охо-хо-хо! А «Турецкий марш» вы не пробовали воспроизвести? Или «Гром победы раздавайся…»?!
Солдат, опустив голову, виновато и смущенно молчал.
- Ладно, - все еще всхлипывая от смеха, говорил фельдшер, - давай, композитор, лечиться будем.
Проведя лечебные мероприятия, Алексей выписал солдату освобождение от службы и наказал ему, передать остальным ребятам, чтобы больше этими делами не занимались.
«Парням бы сейчас встречаться с девушками, - думал он, - целоваться, любиться, а они, вишь ты, чем занимаются. Следовали бы моему примеру: бегали бы, качались…».
Дивизион готовился к выезду на эшалукский полигон. Технику подкрашивали, чинили, снимали с нее все торчащее наружу, приводя ее в транспортное положение и, снятое аккуратно укладывали в ящики. Антены с кабин «А» и «Б» были тоже сняты и аккуратно упакованы.
Вечерами солдаты, уставшие на демонтаже и упаковке техники, смотрели телевизор, играли в шашки, шахматы.
Однажды, Алексей, войдя в жилой отсек казармы, услышал несшуюся из телевизора песню, на украинском языке, исполняемую неизвестной ему певицей. Голос исполнительницы, сильный, своеобразный, с небольшим симпатичным акцентом. Звучание его завораживало, заставляло сопереживать с собой. Сама певица молодая девушка, одетая в украинский национальный костюм, была удивительно хороша.
- Это кто такая? – задавались вопросом парни, - Что-то раньше ее не было видно и слышно.
- Да какая-то София Ротару, - ответил кто-то из услышавших фамилию исполнительницы песни.
- Это моя девушка, - раздался голос розовощекого, симпатичного младшего сержанта, прибывшего недавно в дивизион после окончания ШМаС (школа младших сержантов).
- Да ладно, трепаться, - хохотнул кто-то из сослуживцев.
- Парни, клянусь! – забожился младшой, - И вы еще не раз услышите о ней,
эта девушка будет большой певицей! Да, ее действительно зовут София Ротару! – взволнованно говорил он, - да, парни,- София! И я отвечаю, что вы, - еще раз подтвердил младший сержант, - вы еще услышите о ней! Не верите, что это моя девушка?! Вот конверт, на, читай наш и обратный адрес! – протянул он письмо одному из парней.
- Та-ак, - начал читать парень, - Херсонская обл в/ч … Ну, тут все правильно, а обратный адрес: Черновицкая область, Новоселецкий район, село Маршенцы, Ротару Софье Михайловне. И тут, наверное, все верно, во всяком случае – имя и фамилия теже…. Ну, ты даешь, парень!
- И ты, хочешь сказать, что у тебя с ней все было тип топ? – скептически и недоверчиво спросил кто-то из парней, изобразив известные движения руками и корпусом.
- Дурак ты! - выкрикнул младший сержант, выхватывая из рук сослуживца конверт, - Ничего кроме пары поцелуев у нас с ней не было - не принято, в наших краях, до свадьбы позволять себе, что-нибудь такое! - Но вы, обязательно и еще не раз, услышите о ней - она будет большой певицей! – продолжал восторгаться своей девушкой воин, - Попомните мое слово, парни!
***
«Как же звали этого младшего сержанта? – «вынырнул» из путешествия в прошлое Алексей. – Ну да, краснощекий такой, симпатичный, ладно скроенный парнишка. А звали парнишку… Ваней, а фамилия у Вани…, фамилию Вани…, убей – не помню, помню, что молдавская… Секриеру, Скорчану..? Нет, не вспомнить…».
София, действительно стала великой, известной всей стране певицей, а вот с Ваней…, с Ваней у них что-то не заладилось.
***
Как-то, по прошествии некоторого времени, во время трансляции очередного концерта с ее участием, кто-то из ребят спросил его, кивнув на экран телевизора: Ваня, ты все еще переписываешься с ней?
- Нет, парни, - тяжело вздохнул младший сержант, - она мне, вот уже полгода, как не отвечает. Мама пишет, что она собирается замуж за какого-то музыканта, руководителя их ансамбля.
- Да-а, - тяжелым вздохом посочувствовали ему, - где уж нам сирым, да убогим! Там сейчас вокруг нее такие кадры вьются, что – ого-го! Так, что ей Ванечка, стало срочно не до нас».
На следующий день, после обеда, кто-то, постучав аккуратно в дверь, спросил, чертовски приятным женским голосом: - Можно? – и, не дожидаясь ответа, открыл дверь.
Алексей поднял глаза…
В дверном проеме, осветив все вокруг себя каким-то, невесть откуда взявшимся, сиянием, стояла ярко платиновая блондинка с темно-карими глазами и черными бровями. Она держала за руку лет пяти-шести девочку и ослепительно широко улыбалась.
«Ну, ни фига себе»! – восхитился про себя Алексей
- Э-э-э…, - протянула она, вопросительно глядя то на погоны военнослужащего, то на него самого.
- Гвардии младший сержант Черкасов, - подсказал Алексей.
- А как-нибудь попроще, без гвардии и без сержанта, никак нельзя? – опять улыбнулась женщина.
- Если попроще, - то Алексей.
- Леша, – сразу взяла быка за рога блондинка, - у моей дочери, по-моему, болит ухо, не могли бы вы посмотреть на него и определиться с диагнозом, а если возможно, то и с лечением, - подтолкнула она вперед девочку: - Света, подойди к дяде Леше, не бойся.
- Светулик, иди ко мне, - ласково позвал Алексей девочку, – какое ушко у тебя болит?
- Вот это, - показала Света на правое ухо…
У девочки оказалось воспаление среднего уха. Алексей посадил девочку
перед аппаратом УВЧ, настроил его и включил.
- Присаживайтесь, - подвинувшись на кушетке, предложила фельшеру уже усевшаяся на нее женщина.
Алексей несмело присел рядом.
- Можно и ближе - я не кусаюсь, - сказала дама.
- Не дразните меня - я простой солдат, - прохрипел Черкасов.
- Я вижу, и что?! Звание солдата и военная форма, ни в какой мере не должна препятствовать, благородным порывам души и сердца. Вы мне нравитесь, - без перехода сказала она, - закройте дверь и зашторьте окно.
Когда он, зашторив окно, повернулся к ней, она, уйдя из поля зрения дочери, тут же обвивала его руками за шею.
Вдохнув запах пьянящих духов, запах настоящей женщины, запах «львицы», он чуть не потерял голову: - Мадам, но не здесь же, - прохрипел он, - целуя взахлеб ее нежную обнаженную шею, и красиво очерченные губы.
- Тридцать вторая квартира, четвертый подъезд, - сказала она, - впрочем, я пришлю за вами Свету. Я чувствую, что нам, должно быть, будет очень хорошо, - многообещающе посмотрела она на Черкасова….
«…пришлет она
|
