волосы на его голове, что-то шептала, простые нежные слова. Он целовал её, опускаясь ниже, любуясь, как налилось кровью её лоно, сходя с ума от медового запаха, исходящего из него. Он ласкал её, жадно, сгорая от возбуждения, Каролина отзывалась на его ласки, обхватив голову ногами, нетерпеливо стуча пятками по лопаткам.
– Иди ко мне, – прошептала Каролина, отрывая его голову от себя, он повис над ней, ловя её поцелуи. Она сама ввела его в себя, не сжимая в тиски, как это было в прошлый раз, открываясь перед ним, для него. Она целовала его, ни разу не укусив, даже легонько, чувствуя, что он на пределе, что она кончает. Она подняла его голову и посмотрела прямо в глаза. – Укуси меня.
– Что? – удивился он, остановившись.
¬– Не останавливайся, не останавливайся, – зашептала она. Укуси, так надо.
Она застонала и повернула голову на бок, открывая ему беззащитную шею. Игорь колебался, но рот уже сам ощетинился, с клыков закапала слюна, горячая, жгучая. Каролина застонала громче, вцепившись в него ногтями, и он укусил её. Сладкая, горячая кровь заполнила его рот, под ним билась Каролина, бурно кончая, обхватив его ногами, расцарапывая спину. Он пил кровь, нежно вгрызаясь глубже, борясь с желание пить больше, ещё больше, кончая в неё несколько раз подряд, словно желая передать ей часть себя. Каролина прижимала его к шее, показывая, чтобы он пил, пил больше, а ему казалось, что из его члена в неё льется его кровь.
– Хватит, прошептала Каролина и отстранила его, из её влагалища струйкой потекла кровь. Игорь был весь в крови. Он поднял с пола кувшин с молоком и вылил его на шею Каролины, из которой текла кровь. Когда молоко впиталось в неё, то раны больше не было.
– Теперь ты мой, а я твоя, – прошептала Каролина, жмурясь от удовольствия. – Ты ещё многое узнаешь, не всё сразу, знания не открываются так быстро, к ним нужно придти самому, но они в тебе, я дала их тебе, как ты дал мне свои.
– Зачем тебе знание об электрогенераторах? –¬ улыбнулся Игорь.
– Не знаю, но пригодятся. Иди ко мне, – она поманила его рукой.
Игорь лёг, Каролина забралась на него, вся в молоке, его крови или это была её кровь? Он так и не понял, голова кружилась, опьянённый, он любовался прекрасной ведьмой, желая её ещё больше. Она погладила его член и села на него, он кончил в одну секунду, Каролина улыбнулась и легла на него, прижавшись лицом к груди.
¬– Это я так тебя исцарапала? – спросила она, гладя слабо затянувшиеся раны от её ногтей, – Я так боялась этой ночью, хорошо, что ты был рядом.
¬– Наверное, – сказал он. – Я не знаю, смог бы ли я нас защитить.
– Да, смог, – Каролина подняла голову и твёрдым взглядом вселила в него уверенность. ¬ Придёт время, и ты это сделаешь.
Она легла обратно и запела песенку на непонятном языке, подрагивая от его поглаживаний, медленно остывая.
– Ночью кто-то приходил, я слышал их, но не видел, – сказал Игорь.
– Да, они шли по нашему следу, – сказала Каролина. – Они тебя учуяли, и меня, они давно хотят меня поймать.
– А зачем?
– Чтобы я им показала дорогу к маме, а я никогда этого не сделаю, лучше погибнуть, – Каролина села и стала расправлять волосы. – Это вурдалаки, только другие.
– Не понимаю, – нахмурился Игорь.
– Другие – это значит, что они не могут жить, как мы. Они приходят оттуда, куда мы все попадаем. Там нет ничего, только бесконечность и непроглядная тьма. Я тоже там была, пока мама не прислала за мной луч света, по нему я выбралась оттуда и никогда туда не вернусь!
– Всё равно не понимаю. Как тогда они смогли придти сюда? Это же лес, здесь нет бесконечной ночи.
– Это граница, они могут находить сюда дорогу, но дальше озера пройти не могут, нужен проводник или свежая кровь. Она есть у меня, я выхожу иногда в мир живых на охоту.
– Ты охотишься на людей?
– Нет, не на людей. В мире живых их считают людьми, но это те же вурдалаки, которых ты слышал ночью, они смогли найти путь в мир живых, поэтому они так меня ненавидят. А за что? Мы с ними равные, мы все мертвецы. Ты тоже, не забывай об этом. А этот лес, этот мир создала моя мама. Не спрашивай как, я этого не знаю, я многого не знаю и очень многого не хочу знать! Запомни, ты всегда сможешь узнать этих вурдалаков – они по-другому пахнут.
¬– Ты пахнешь мёдом и цветами, ты прекрасна. Мне кажется, что я с ума схожу от твоего запаха.
– Какой ты милый, твоей жене очень повезло, ты так её любишь, – она погладила его по груди. – Не переживай о нас, в этом мире нет измены, в этом мире много чего нет, что было в мире живых. Лена пахнет молоком и полевыми цветами, она прекрасна. А ты пахнешь дубом и молодыми грибами.
– Так и знал, что я дуб, – засмеялся Игорь.
– Да, смешно, но ты до сих пор рассуждаешь и мыслишь как живой, тебе придётся забыть об этом. А ещё я пахну парным мясом, свежей кровью, ты же тоже это услышал?
– Да, я так за тобой по лесу шёл, когда ты убегала от меня.
– И они также ищут меня, чуют сразу, как я появляюсь здесь, – она дотянулась до брошенного на полу сыра и хлеба и стала кормить Игоря и есть сама. – Нам уже пора, наш медовый месяц заканчивается. Ты не жалеешь об этом?
– Жалею, но хочу быстрее увидеть жену и дочь, я же нашёл дорогу из-за них.
– Нет, ты нашёл дорогу потому, что они тебя позвали. Твоя дочка станет сильной ведьмой, вот пройдёт десять зим в мире живых, и ты сам это поймёшь.
Умывшись и собравшись, они спустились вниз. Каролина повела его через густую чащу, но теперь лес расступался перед ними, Игорь понимал, чуял, что они идут к границе, он слышал впереди шум воды, крики чаек, вдруг эти звуки пропадали, и он слышал лес, шумящий перед ним, о чём-то предупреждающий.
Они шли-шли, а лес всё не кончался. Каролина устала и уже не бежала вперёд, а шла рядом с ним, держа его за руку. Она много болтала, рассказывая про свою работу, вспоминая разные курьезные случаи, смешных пассажиров, как на неё однажды напал пьяный пассажир за то, что она отказала ему продать виски. Игорь слушал и понимал, что она тоскует, как бы не был чуден и сказочен этот мир, она не дожила, не сделала и малой доли того, что хотела, не успела… не успела полюбить по-настоящему, не успела родить ребёнка, ища в утешения в своих охотах, от которых становилось ещё тошнее жить, да, именно жить. Пусть они и были на другой стороне, но это была то же жизнь, другая, и они были другие, но жили сейчас, пускай и иначе. Он не понимал, что чувствует к ней, это была любовь и что-то другое, выпитая кровь как-то странно породнила их, он понимал Каролину с полуслова, угадывал её мысли, она видела это и благодарила его, бросая любящие взгляды.
Смешанный лес сменился вековыми соснами, Игорь увидел границу, за эту черту вурдалаки не могли пройти, лес не пускал их, расступаясь перед Каролиной, неохотно пропуская его, всматриваясь, запоминая, чтобы потом решить, можно ли ему доверять. Лес изредка хлестал его колючими лапами по лицу, как бы проверяя, провоцируя, но Игорь не злился, стойко выдерживая оправданное недоверие – его никто не знал, его видели впервые.
Ветер принёс капли воды, плеск шумных волн, сосны и ели расступились, и перед ними открылось озеро, огромное, волнующееся. Каролина остановилась, сильно сжав его руку.
– Мы пришли, – сказала она, не отводя глаз от неспокойной воды. Игорь молчал, сжимая её ладонь в ответ на её пожатия. – Скоро ты будешь дома, со свое семьёй.
Она заплакала, опустившись на холодную гальку, которой был усеян весь берег. Он опустился за ней, крепко прижав к себе. Каролина плакала, давя в себе слёзы, переходя на сдавленный крик, задыхаясь, злясь на себя, что не может успокоиться. Игорь ничего не говорил и смотрел на воду, шумевшую, грохотавшую, вздыбливающуюся высокими волнами, бурлящую, злую, грустную и несчастную. Чем больше Каролина бесилась от бессилия и слёз, тем сильнее волновалось озеро.
– Почему ты не хочешь остаться с нами? – спросил Каролину Игорь и поцеловал в лоб.
– Я не знаю, я об этом не думала, – сквозь плач, прошептала Каролина. Она подняла на него заплаканное лицо, красные от слёз глаза, желавшие узнать, не соврал ли он ей. Игорь расцеловал её глаза, лоб, мокрые от слёз щеки, дрожащие губы. – Я боялась, что ты будешь против, я не верила тебе. Я больше не хочу, чтобы меня обманывали, лучше уйти обратно туда, в ничто, в эту черноту, обратно…
– Не надо, не уходи, – сказал Игорь. – Я тебя люблю, ты же сама меня околдовала, помнишь?
– Помню, но чары мои слабые, они больше не действуют, – улыбнулась Каролина и погладила его по голове. – Знаешь, тогда, ну, когда мы были живы, я любила одного, так сильно, что готова была на всё. Дура, правда? Всем кажется, что у таких, как я, нет сердца, что оно каменное, а оно у меня было. А перед моим последним рейсом, помнишь?
– Ты тоже была на этом самолёте? – удивился Игорь.
– Да, мы все были там, и Варвара тоже, моя мама, – Каролина просияла и заулыбалась. Озеро стало успокаиваться, согретое солнцем, волны мирно постукивали о берег, напевая тихую песенку, ту самую, что всё время пела Каролина, Игорь узнал её, не осознавая, что и сам начинает подпевать. Каролина гладила его по лицу и улыбалась.
– Варвара выжила. Точнее смогла вернуться. Она побывала там, она… я не знаю, как у неё это получилось, не понимаю.
– И что было перед последним рейсом? – спросил он.
– А, ты хочешь это знать? – удивилась Каролина, она обнажила зубы, оскалившись в звериной улыбке, но быстро вернулась, став доброй, ранимой, с смущённой улыбкой. – Я тогда мечтала о ребёнке, о сыне. У меня был парень, был, до того, как я рассказала о своей мечте. Он меня бросил, по ватсапу, прямо перед вылетом. Сейчас я понимаю, что это было правильно, вижу, какой он был на самом деле, а тогда я чуть с ума не сошла. Представляешь, разнесу всё пассажирам и бегу к себе в закуток, реветь. Девочки меня успокаивали, наша старшая даже коньяка дала выпить, а мне ничего не помогало. Но, зато когда надо было выходить в салон, я успокаивалась. А когда в нас ударила молния, я даже обрадовалась, подумала, что вот бы она ударила в меня и всё. Видишь, какая я была дура?
– Нет, не дура, прекрати, – Игорь усмехнулся. ¬Я был таким же, до того, как встретил Лену. Всё время не везло, что-то там старался, пытался быть лучше, чем есть на самом деле, а отношения не складывались. Такой дурак был, даже чуть в аварию не попал, а ведь хотел этого. Обыкновенная история, ничего особенного.
– Наверное, а разве бывают другие? Жизнь в мире живых всегда одинаковая, всегда. А знаешь, когда самолёт уже упал, он так загорелся, а я не испугалась, честное слово. Я тогда в хвосте была, как раз закончила приборку, всё уложила. Помню, кого-то вытащила, вытолкала к аварийному выходу, всех выталкивала, сколько смогла, а потом на меня что-то упало и полилось, как лава. Это было ужасно, очень больно. Я хотела это сбить с себя, стянуть, а не могла. А потом я вырубилась, мне казалось, что я умерла, так мне этого хотелось. А я не умерла, нет! Я ещё долго провалялась на койке, я плохо это понимала, знаешь, когда приходишь в себя не потому, что проснулся, а потому, что тебя разрывает от боли, рвёт на части! Тебе вкалывают одну дозу, вторую, третью, а ничего не помогает, ты бьешься в судорогах, пока мозг не отключится сам. Я была слепая, у меня обгорело всё лицо, не знаю, что было с глазами, ¬ их просто не было, одна чернота и вспышки красных кругов,
