Баба Яга

дать в руки меч, то он вполне сгодился бы для массовки какого-нибудь псевдоисторического фильма.
¬– Давай сначала плитку перевезём, а то её точно утащат, – предложил Алексей. – Какой этаж?
– Седьмой, – ответил парень.
– О, значит соседи, – улыбнулся Алексей и стал укладывать коробки с плиткой в лифт.
Набрав нужный вес, он уехал. Парень стоял на месте, пот лил с него ручьями, куртка мешалась, он сильно нервничал. Вернулся Алексей. Они загрузили остатки плитки в лифт.
– Поехали наверх, работа предстоит потная, бросишь вещи у меня, – предложил Алексей.
– Да, спасибо, – парень вошёл в лифт. – Давайте познакомимся, я Дима.
– Алексей, будем знакомы, – Алексей пожал его руку, Дима оказался сильным малым, ответив достойно на рукопожатие, Алексею это понравилось.
Приехав на этаж, они перетащили плитку в самую дальнюю квартиру. Алексей жил рядом, его дверь была соседняя. Разложив плитку в хаосе ремонта, он повёл Диму к себе, выдал ему рабочую футболку, брюки. Дима кое-как подвязал их на себе, размер  был явно не его, но зато стало легче дышать. Они спустились вниз и потащили ванну к лестнице. Дима пошёл вверх, держа легкий край, а Алексей страховал снизу, вовремя давая команды на отдых, видя, как Дима начинает уставать, а руки его дрожат от непривычной работы.
Ванну занесли в квартиру, потом долго ворочали в полуготовой ванной комнате, Дима никак не мог сориентироваться, как она должна стоять. Ванна была нестандартная, со ступеньками внутри, на которые можно было сесть, большая, глубокая, с низким дном, сделанным под уклон, чтобы вода легко уходила.
– На заказ делали? – спросил Алексей.
– Нет, нашёл одну контору, они такие из Европы привозят. Это не мне, маме, ей трудно будет забираться, а так вроде ничего, я надеюсь.
– Ясно, квартиру для мамы делаешь, молодец, – Алексей доброжелательно похлопал его по плечу. – Мама-то у тебя ещё молодая, верно?
– Да, молодая, всего сорок девять лет, – улыбнулся Дима. – Хорошо, что у неё будет такой сосед, как вы.
– Я тот ещё сосед, по девять месяцев в командировках. Так что да, шуметь не буду. И давай на «ты», работаем же вместе.
– Давай, – улыбнулся Дима. – Я что-то не сооброжу, как  что должно стоять.
– Вот так, – Алексей показал на слив и патрубок канализационного отвода. ¬ Они должны быть рядом друг с другом, тогда у тебя и низкий борт будет в правильном месте, видишь?
– Теперь вижу, – кивнул в знак согласия Дима. – Значит, она сейчас правильно стоит.
¬– Да, но должны быть ещё детали, мне кажется, что здесь должны быть поручни, может ещё что-то, – сказал Алексей, рассматривая ванну.
– Да, есть! – обрадовался Дима. – Они остались у меня в машине. Я сейчас всё принесу.
Он убежал, оставив Алексея одного в квартире. У него была точно такая же, но зеркально отраженная вправо. Он не стал делать общий санузел, но одну комнату он объединил с кухней, поставив раздвижные перегородки из соснового шпона, сделав всё сам по собственным чертежам, превратив в большой зал. Он прошелся по квартире, как здесь всё было иначе, чем у него, хотя стены там же, такой же беленый потолок, провода для светильников торчали почти в тех же местах, но всё было другое. Особенно обои, ему сразу бросились в глаза большие цветы, вряд ли бы это выбирала женщина, слишком топорный вкус. Он вспомнил про свою прошлую жену, которая любила такие обои, и усмехнулся сам себе.
Вернулся Дима, он разложил на полу в ванной поручни, пакеты с крепежом, колено и россыпь трубной арматуры. Из этой россыпи поручней, арматуры и крепежа надо было что-то собрать, Дима растерянно смотрел на всё это.
– Дай-ка чертёж, – попросил Алексей. Дима передал ему инструкцию, Алексей некоторое время смотрел, потом стал раскладывать детали по разным кучкам. ¬
– Вот так получается. Надо ещё анкера купить, ванну твою закрепить, мы же не будем её поднимать?
– Нет, вроде так должна стоять, – с сомнением ответил Дима.
– Должна так, – сказал Алексей. – Пойдём ко мне, попьем чай, а потом всё сделаем, анкера у меня есть, остались после ремонта.
– Ой, а я не могу сегодня, – извинился Дима. ¬ Меня дома жена ждёт, у нас дочка недавно родилась.
– Поздравляю, за суетой не вижу на твоем лице счастья, – улыбнулся Алексей.
– Понимаю, проходили это. А жену надо поддержать,  а то загрызёт.
– Да, она может, – улыбнулся Дима.
– Тогда давай завтра, я как раз вернусь к полудню, за пару часов всё сделаем.
– Здорово, спасибо огромное!
– Да ну, прекрати. Пошли чай пить, – сказал Алексей.
В его квартире царил вечный дух незаконченного ремонта. Пол, собранный из деревянных досок, скрипел под ногами, простые обои на стенах с мелкими фигурками и цветами – всё было светлое, простое, много воздуха, минимум мебели, а с потолка спускались провода с патронами. Кухня была простая, деревянная, тонированная темным лаком, массивная столешница непонятного цвета, скорее серого, исчерченная короткими линиями, странными фигурами. Алексей сделал чай, заварив полный чайник. На столе появились пряники, печенье. Он, как хорошая хозяйка, или мужчина, привыкший жить один, сделал бутерброды.
Алексей пил крепкий чай, не разбавляя. Дима сначала стеснялся, но быстро освоился. Алексей оказался хорошим собеседником, время пролетело быстро, за разговорами обо всём: и о политике, и о столице, о детях, Дима не заметил, как его лимит времени был исчерпан. Позвонила разгневанная Марина, и он засобирался. Уже в машине, выезжая на трассу, он подумал о том, что Алексей ничего о себе и не рассказал, добросовестно выслушивая его болтовню. Дима глубоко задумался, почему ему понравилось разговаривать с этим человеком? Он никогда так не был откровенен со своим отцом, с которым с шестнадцати лет у него были серьёзные разногласия, а с Алексеем было просто. И нельзя сказать, что Алексей соглашался с Димой, вовсе нет, во многих вопросах они разошлись в разные стороны, особенно в политике, и всё же этот разговор, может даже и спор, не оставлял в сухом остатке злости или недовольства, которое он часто испытывал при разговоре с другими.
На следующий день Дима приехал, немного опоздав. Алексей уже ждал его, переодетый в спецовку, с подготовленным инструментом. На этот раз Дима привёз свою рабочую одежду. Работали они недолго, Дима и не подозревал, что можно так быстро всё делать. Ведя надзор над рабочими, он видел, как они еле-еле работают. Алексей же сразу обозначил задачи, распределил обязанности. Первое время они прикидывали, расчерчивали, на каком уровне устанавливать поручни, как будет удобнее. Дима был чуть выше матери, поэтому всё примерял на себе.
Дима старался делать быстро, легко входя и выходя из ванны, пока Алексей не заставил его подвязать левую ногу, перед этим подробно расспросив о том, что за проблемы у его матери. Дима попробовал забраться в ванну и сесть, понял, что всё не так, он сам чуть не грохнулся. В итоге переделали, перечертили, и Алексей быстро просверлил нужные отверстия, закрепил, затянул, собрал как должно было быть. Дима стоял рядом и подавал инструмент, и в этом не было ничего обидного, он мало что умел делать сам.
Они договорились через месяц или позже повесить светильники. Дима всё пытался спросить про плату, сколько он ему должен, пока Алексей прямо не сказал, что денег брать не будет, с него бутылка хорошего коньяка.

9. Как на собаке

Сняли повязки. Все, до единой, не оставив на боязливом теле, дрожащим от каждого дуновения ветра, резкого звука, отвыкшего от обязанности самостоятельно защищаться от внешнего мира, ничего, ни единого лоскута белой сетчатой ткани, пропитанной пахучей мазью. Запах этой мази никуда не делся, Варвара воспринимала его уже как свой, собственный – и это было в тысячу раз лучше, чем запах гниющего тела, запах пожара, обугленного мяса, запах боли, она хорошо узнала, как может пахнуть боль.
Она сидела на кровати, осматривая себя, ощупывая. Оля сняла с неё повязки пять минут назад, оставив небольшую щёлку в окне, чтобы Варвара почувствовала свежий морозный воздух своей новой кожей. Варвара подрагивала, наслаждаясь тем, что снова чувствует себя. Она осторожно трогала грубыми пальцами лицо, сон не врал, её кисти напоминали плохо сшитые перчатки, и всё же это были её пальцы, её кисти, она узнавала их, как ребёнок, начавший изучать себя, разглядывая, щупая. Лицо она не видела, зеркало было далеко от неё, и Варвара немного боялась, но пальцы всё увереннее ощупывали лицо, успокаивая её, она ожидала гораздо худшего. Спина больше не чесалась, живот полностью зажил, отобранные куски оставили шрамы, она поглаживала их, странно, они ей даже нравились, ровные аккуратные, сделанные деликатно. Она погладила живот, грудь, чистую и ровную, как и раньше, немного похудевшую.
На левую ногу было больно смотреть, Варвара приложила много сил, чтобы заставить себя прикоснуться к ней. Она нагнулась, кожа на спине отозвалась, слегка натянувшись, такая стянутость присутствовала во всем теле. Варваре почему-то нравилось это ощущение, она хотела чувствовать себя, каждую секунду, словно боясь, что больше не живёт, требуя постоянно доказательства жизни. Она прощупала бедро, мышцы отозвались покалыванием, приветствуя хозяйку. Их было мало, какую-то часть пришлось удалить, обгоревшую, начавшую гнить, голое колено, обтянутое кожей кость и больше ничего, и голень, одна кость, туго обтянутая кожей, а за ней ступня, ужасная, костлявая, будто бы неживая. Варвара зажмурилась и стала щупать правую ногу – крепкая нога, хорошие мышцы, подтянувшиеся, без жира, как она хотела раньше, пытаясь сбросить эту прослойку в фитнес-клубе, ровное сильное колено, крепкая небольшая икра. Левая нога обиженно дёрнулась, приподнялась, доказывая хозяйке, что она живая, способная. Варвара открыла глаза и заплакала, нежно гладя обе ноги, и такая нега разлилась по всему телу, сладкий приятный жар. Она легла на кровать, уставшая, находясь под впечатлением от этой жаркой волны. Голое тело щекотал морозный ветер, она долго трогала голову, гладила короткие волосы, быстро отраставшие, чем сильно удивляли Петра Михайловича. Он говорил, что её волосы стараются вернуть ей к выписке женский облик. И это был первый раз за всё время, когда он позволил себе напомнить ей, что она женщина.
Варвара села, желая встать. Ей хотелось быстрее подойти к зеркалу, увидеть себя. Вошла Оля с чистой сменой больничного костюма, безразмерного, с легкой тканью, которая не прилипала, не резала, не щекотала кожу.
¬– Давайте, я вам помогу, – предложила Оля, ненавязчиво взяв её под руку.
Варвара встала сама, Оля только страховала. Варвара сделала неуверенный шаг вперед, левая нога тут же подкосилась, но выдержала и она не упала. Второй шаг, третий, четвёртый, пятый, и она у зеркала. Смотрит на себя и не видит, где она. Вот рядом стоит Оля, улыбается, красивая и молодая. А кто же она? Костлявая, именно костлявая, с выпирающими ребрами, острыми плечами, с провалившимися ключицами, костлявые руки, ноги,  впалый живот, притянувшийся к позвоночнику… таких людей Варвара видела на фотографиях пленных концлагерей или голодающих в Африке. А почему в Африке до сих пор голодают? Почему в наш развитый век кто-то ещё в мире может голодать? Варвара думала об этом, разглядывая своё лицо. Ей не было страшно,